Алая лента

3. И прекрасно

Его ослепительная улыбка показалась Полине до боли знакомой.

— Помилуй, Никола, я просто спросил! — второй был чуть выше ростом и темноволос. Улыбаться он не спешил, пристально рассматривая Полину.

— Я... увлеклась, — девушка прошептала, с трудом проглотив вязкий ком. — Очень красиво.

— Все приезжающие к нам девицы здесь стоят и любуются, — усмехнулся Никола. — Голые мужики не столь часто доступны для глаз.

Поля вспыхнула, отворачиваясь. Она хотела бы им смело ответить. Сказать, что сам дом был прекрасен. Огромные липы в уютном дворе и сочетание светло-зеленого на серебре, и совсем не модерн, скорее, напрасно забытое необарокко... И промолчала.

Зачем отвечать? Все равно не услышат. Мужчины...

— И кто из нас тут пугает девиц? — голос Владимира снова заставил Полину поежиться. — Простите нас великодушно, жизнь в казармах сгубила немало романтиков. Кстати, мы не представились. Прошу нас простить.

Он мягко шагнул от Полиночки на мостовую и почтительно поклонился.

В свете магических фонарей в темных вьющихся волосах ярко сверкнули снежинки и Полина зажмурилась малодушно. Всего на секунду, будто стараясь развеять свое наваждение. Уж больно он сказочно выглядел, этот студент.

— Мой друг, студент пятого курса Императорской медико-хирургической академии, — начал было блондин, но, поймав упреждающий взгляд, на мгновение запнулся и продолжил уже куда тише, не отводя взгляда от друга: — Владимир Павлович Фо... — еще один быстрый взгляд и уверенное: — Фомин.

— Владимир, к вашим услугам. К чему эти сложности, мы же не на официальном приеме.

Он медленно снял перчатку, проведя пальцами по волосам, и, сдержанно улыбаясь, стряхнул целый ворох снежинок.

— Старый друг Николая, вас так беспощадно смутившего.

Николай... Колобов? Ну конечно! Вот откуда знакома ей эта улыбка. Родной и любимый племянник Софьи Андреевны, в девичестве Колобовой. Его легендарный отец, говорят, был самым близким другом... впрочем, об этом не стоило вспоминать. После смерти отца как-то так оказалось, что другие друзья дома Громовых слишком быстро иссякли. И не стоило их винить.

Видимо, на лице Поленьки эта грустная мысль отразилась весьма выразительно. В серых, как осеннее небо столицы глазах Фомина мелькнула искорка сожаления.

— Ну что вы... — произнес он, усмехнувшись. — Николя не кусается совершенно, я вас уверяю.

Странно это все.

— Я... — с превеликим трудом Поленька заставила себя отвести взгляд — Вас не испугалась. Полина Ивановна Громова...

Больше сказать было нечего. Лучшая ученица юбилейного, девяностого выпуска Имперского Смольного института благородных девиц? Сирота и пансионерка, все внушительное состояние родителей которой было потрачено дядюшкой опекуном, ее даже толком не знавшего.

— Тетушка и тебя порешила женить? — Николай усмехнулся, позволив себе фамильярность, и схватил Полю за руку, потянув за собой.

— Замуж выдать тогда уж, — его тихо поправил Владимир.

Фомин стоял очень близко. Непозволительно, возмутительно даже.

— Не поддавайся, моя дорогая. Такой юной красавице рваться замуж за первого встречного совершенно, поверь, ни к чему.

— Да я и не...

— И это прекрасно.