Офицер для хозяйки поместья

Глава 4

Снова сели за стол, но теперь уже кормили детишек. Каша с тыквой пошла «на ура!», никто не морщился и не говорил, что каши не хочет. Нашли вчерашние пирожки, нагрели молока, и ребята оттаяли.

И тут Питер, как большой специалист, у которого папа «командир», взглянул на Эрика:

- А вы… не там? Вы не воюете? Как у дяди, здоровье не позволяет?

Он явно повторил слова своего родственника, но пока без издевки, принимая их за чистую монету.

А Эрик замялся. Вообще, я не знаю, как он должен был поступить по правилам? В бессмертной «Свадьбе в Малиновке» во время Гражданской войны Яшка-артиллерист «навоевался» и осел в станице, где власть без конца менялась. Но тогда вообще было слишком смутное время… «Красные, зеленые, золотопогонные, а голова одна!».

Так что я даже не знаю, реально ли для нашего гостя искать свою часть? Откуда он знает, где они сейчас? Вот и прихватят в итоге свои же как дезертира, потому что доказательств у парня – одни его слова.

Да и мне самой гораздо спокойнее, когда этот мужчина у нас дома. И… наверное, не только потому, что «какая-никакая, а защита!». Просто он мне понравился. Очень понравился. И чем дальше, тем больше западал в душу. Спокойный, молчаливый, но чувствовалось, что его сила – именно в поступках, не в красивых словах. И он – не избалованный аристократ, который в руках ничего тяжелее лошадиной уздечки или пистолета не держал. Дрова – значит, дрова. Это странно, кстати, но, думаю, либо род у него обедневший, либо в полевых условиях ко всему успеешь привыкнуть.

- Я сбежал из плена, - наконец ответил Эрик. – И сейчас не знаю, где моя часть. Если будут какие-то известия с фронта, тут же пойду. А если здесь что-то случится, буду защищать этот дом.

- А! Плен… ничего себе! – уважительно протянул мальчик.

- Питер, а у вас есть какие-то знакомые рядом, которым весточки оттуда приходят? – тут же воспользовалась я случаем. – Тебя с сестрой ведь искать будут?

- Нет никого, - погрустнел мальчик. – Жили недалеко папины знакомые, но потом они уехали. Можно у вас остаться? Ну, пожалуйста?! Хоть ненадолго? Вы же не выбросите их на снег?

- Нет, никого мы не выбросим, - вздохнула я. – Сегодня оставайтесь, конечно, темнеет уже. А завтра будет новый день.

Да уж, иногда ты так и начинаешь жить «одним днем»: в болезни ли, когда радуешься, что вот сегодня не стало хуже, или, наоборот, дело идет на поправку, или в такое непростое время: день прошел – и хорошо! Может, завтра будет еще лучше.

- Пожалуй, я навещу соседей, узнаю, есть у них какие-то известия о делах на фронте, - сказал дед.

- Может, не будете рисковать? – заметила я. – Раз Эрик говорит, что враги бежали, может, буквально на днях уже и наши подойдут?

- Я могу пойти с вами, вдвоем безопаснее, - вызвался сам Эрик. – Если вы не боитесь именно меня, непроверенного человека.

- Пф… Пш… я боюсь?! – чуть не взвился дед, но шепотом, чтобы не пугать детей слишком сильными эмоциями. – Да я еще и не такой дряхлый, чтобы меня за ручку водили!

Потом он понял, что совсем забылся: привыкнув к простоте общения, решил, что находится среди своих мужиков, друзей, может, и каких-то боевых или армейских товарищей – подозреваю, что дед служил в местной армии. Но сейчас-то он в обществе женщин, причем одна из них выше его по положению, да еще мужчины, пусть молодого и непонятного, но явно не крестьянина. Свой чин Эрик не сказал, но он явно не простой солдат.

В общем, дед Валентин стих, извинился, что вспылил и расшумелся, и сказал, что за молоком он к соседям «с охраной» точно не пойдет, но в город, возможно, придется однажды наведаться, и тогда компании Эрика он будет рад.

Уже потом, когда мы проводили старика, Эрик тихо рассказывал мне продолжение своей истории, потому что эта ситуация «дезертир – не дезертир» явно мучила его самого.

- Я только что из учебки… боюсь, из меня командир вышел как раз не очень, опыта не набрался, а жилки-то военной и нет. Раньше думал, что теория – это все, что нужно, а оказалось… Ну, ладно, что ж, вот теперь опыта и набираюсь. Я только рад, что своих солдат я положить не успел, там другие командование приняли, было еще, кому. А вот сам… как зеленый необстрелянный новичок, сразу, в первом же бою, попал в плен. Так что хвастаться мне вообще нечем. Лучше бы солдатом служил, чем вот так, офицером, бездарно попасться.

- А ты потом, когда все закончится, служить дальше будешь? – осторожно спросила я.

- Вначале нужно узнать, что мне будет за плен, - невесело ответил он. – Ладно, простите, что такую грустную тему затронул. Знаю, у вас забот много, и некогда мои моральные терзания выслушивать.

- А я, знаешь ли, больше всего боюсь тех людей, которые считают себя всегда и во всем правыми, - ответила я абсолютно честно.

***

Вообще-то, сам большой и красивый господский дом мы закрыли. Конечно, не заколотили двери, а использовали его для того, чтобы просто что-то оттуда взять при необходимости.

Красота старых особняков поражает и вызывает зависть: «Вот бы мне такое!», но, если подумать, сколько времени и сил тратится на поддержание порядка в них, а зимой – на отопление… В общем, посочувствуйте владельцам замков в современном мире, которые уже не знают, как собрать деньги на содержание родового гнезда.

Вот и у семьи Ирэны было красивое и величественное здание, просторное внутри, и лично для меня немного напоминавшее музей. Восхитившись всей этой недоступной большинству современных людей красотой, я… начала мечтать, как здорово будет жить здесь летом. А пока мы с бабушкой Анфисой обживали небольшую пристройку. Подозреваю, это был домик для прислуги, совмещенный с хозяйственными постройками.

Зато здесь была печка, отлично обогревавшая все помещения, а не несколько каминов, красивых, но требующих огромного количества дров. Дрова этой зимой были на вес золота, и, если в хозяйстве не осталось запасов, то дешевле уж топить печи облигациями… Да и сам домик не казался мне каким-то тесным или жалким, потому что он был все равно просторнее стандартного дачного дома.

Но комнатки уже начинали заполняться народом: одну, дальнюю, я выделила для Эрика, а теперь решили поселить детей в той, где одну из стен заменяла боковина печки. Это было одно из самых теплых помещений.

Была еще у меня мысль о бане, но время шло к вечеру, а растопить ее – дело небыстрое, поэтому отложила это мероприятие на завтра.

На ночь животных накормили обрезками мяса, перемешанными с кашей, потому что, если щедрой рукой начать кормить их одним мясом и яйцами, то слишком дорого встанет нам содержание этого живого уголка.

После ужина дети быстро угомонились, набегавшись и намерзнувшись днем; еще раз проверив свой живой уголок, который мы разместили в старых деревянных ящичках, выложенных тряпками и совсем уж протершимся пуховым платком, они заснули.

***

Утром нас первым делом навестил Валентин Егорович, изнывая от любопытства. Конечно, он в этом не признавался, но понятно, что жить одному – хлопотно, но все же скучно и грустно, а тут столько событий сразу происходит, одно за другим!

Впрочем, его визиту я была только рада, и не потому, что он снова принес провиант: очередную партию яиц и крольчатину. Ну, детям мы не будем говорить, что едим «зайку», а сами они, надеюсь, не догадаются…

Но, чего уж греха таить, дедова помощь нужна была в растопке бани. Я сама теоретически могла бы растопить баню на даче, но здесь с удовольствием передоверила это дело другим.