Книги
Бар, который выбрали мои новые друзья рейнджеры и их враги террористы, расположился на самом краю города неподалеку от полигона для пейнтбола и отдает духом настоящего американского запада. Здесь есть все – дешевое пиво, механическое родео и старый музыкальный автомат. Но главная изюминка – местные завсегдатаи и бармен, знающий каждого по имени.
- А вас я тут раньше не видел, - говорит мне немолодой мужчина в ковбойской шляпе.
- А ее тут раньше и не было, - отвечает за меня Джонни-Джейсон Принц, сияя от неподдельной радости. Видно, победа в пейнтбольной схватке, пусть и не совсем честная, много для него значила. – Всю жизнь она прожила в заточении, но мы ее вызволили, и теперь она с нами.
- Со всеми вами? – прищуривается бармен, и я тут же узнаю этот презрительный взгляд. – Мисс, вам полицию вызвать?
- Сама справлюсь, спасибо, - говорю я, беру бокал с пивом и несу к нашим сдвинутым столикам, попутно скидывая уже десятый вызов от родителей. Кажется, я наконец-то понимаю, почему подростки сбегают из дома. Это свобода. Она манит. Возможность делать то, что хочется, бесценна. И даже если этот вечер закончится плохо, это мой выбор, я готова принять любые последствия.
Так я говорю себе, когда внимание парней окружает меня со всех сторон. Слишком пристальное и навязчивое. Но Джонни рядом, он кладет руку мне на плечо, заявляет на меня свои права, и давление со стороны других ухажеров слабнет. Я за ним, как за каменной стеной, и в полночь, словно Золушка, оказываюсь дома пьяная, наплясавшаяся, навеселившаяся, но совершенно целая и невредимая.
- Спокойной ночи, принцесса, - говорит мне Джонни и целует в губы на прощание.
Мы стоим на дороге перед въездом в сад моих родителей прямо перед камерой видеонаблюдения. Я слышу тихое жужжание, когда она поворачивается в нашу сторону, и почти чувствую злобный взгляд отца, но не разрываю поцелуй. Напротив, крепче прижимаюсь к своему принцу. Я, кажется, сделала выбор. Я готова обсудить это со своей семьей. Но сначала с мамой.
Едва ступив на территорию сада, я слышу ее истеричный визгливый голос:
- Ах ты, мерзкая девчонка! – кричит она и несется ко мне на всех парах из домика для охраны. – Как ты могла так поступить? Ты мне обещала! Ты слово дала!
В руках у мамы сумка-клатч, и она на бегу ей замахивается. Я на автомате прикрываю голову руками и тут же получаю удар. Не сильный, скорее шлепок, но этого достаточно, чтобы на глаза навернулись слезы. Я не привыкла к такому обращению. За всю свою жизнь я ни разу не доводила так маму, а она в свою очередь никогда не поднимала на меня руку. Но такова цена свободы, и я загоняю слезы обратно.
- И давно ты с ним встречаешься? – требовательно спрашивает мама. – Ты знаешь, кто он такой?
Я молчу, пожимаю плечами и не знаю, что сказать. Нет, ничего я о нем не знаю, но мне кажется, что я отлично его чувствую. И вдруг мама говорит:
- Думаешь, ты у него такая первая? Никогда не слышала про охотников за глупыми малолетками?
Я раскрываю рот и снова закрываю, словно рыба на суше. То, что я не первая его девушка, меня не смущает. Но что значит, охотник за глупыми малолетками?
- Что ты ему позволила? – требовательно спрашивает мама.
Я хочу сказать, что это не ее дело. Что я взрослая женщина и сама в состоянии справиться с ситуацией, но вместо этого молчу, словно воды в рот набрала. Внутри все мерзко сжимается, и треклятый мозг принимается додумывать и строить предположения.
- Адель, что ты ему позволила с собой сделать? – повторяет мама, еще больше повышая голос.
- Ничего! – выпаливаю я. – Мы только целовались!
Она сверлит меня взглядом, отыскивая фальшь, щурится, сканируя на предмет лжи, и добавляет:
- И мне не надо вести тебя к врачу, чтобы это проверить?
- Мама! – я задыхаюсь от негодования, окончательно путаясь во временах. Почему все вокруг развиваются и идут вперед, а моя семья со своим занудным окружением упрямо цепляется за старые традиции? Я не считаю, что распутство – это хорошо, но мне, черт возьми, двадцать два года. Никто, вообще никто не держится так долго, как я. А она мне не верит.
- Отец обещал ему девственницу, - поясняет она свои опасения. – Если ты… я не знаю, что делать.
- Я не спала с ним, - заверяю я ее, хоть внутри все негодует. – Мы только целовались. Но знаешь, он мне нравится, и может быть…
- Адель!
- Нет, дай мне сказать, - настаиваю я. – Может быть, я откажусь от свадьбы. Он мне нравится, и я хочу узнать, каково это иметь настоящие отношения, а не контракт по передаче наследства. Неужели тебе перед свадьбой с папой этого не хотелось?
- Нет! – еще сильнее злится мама. – Желания не имеют никакого отношения к реальности. Я вышла замуж за того, кого выбрал для меня отец, и прожила долгую и достойную жизнь. И я не позволю тебе испортить свою.
- Долгую и достойную или долгую и счастливую? – спрашиваю я.
Мама на мгновение заминается. Хватается рукой за грудь и медленно выдыхает, а потом качает головой.
- Счастье – это принятие своей судьбы. Хотеть большего нормально, но нормально и не иметь большего. Оглянись вокруг, - она обводит рукой папин особняк. – Этот дом, твое образование, наряды, еда, которую ты ешь, – это все деньги твоего отца. Это все заслуга твоего отца. Если бы я не вышла за него замуж, что из этого было бы у тебя? Я не прошу тебя думать обо мне, Адель, не прошу думать о твоем отце. Подумай о своих детях. Однажды ты станешь матерью. И что у них будет, если сейчас ты откажешься от свадьбы? Думаешь, этот человек на тебе женится?
- Не знаю, я об этом не думала, - признаюсь я.
- Вот именно, - говорит мама. – Не будь эгоисткой и не останешься с носом.
- А если женится? – делаю я еще одну попытку склонить маму на свою сторону.
- Кто угодно, Эдди, но только не этот парень, - заявляет мама, грозя мне пальцем, словно сварливая старушка.
Внутри все падает. «Этот парень» из ее уст звучит, как оскорбление.
- Ты его знаешь?
- Его все знают. И Саммерсы, и Хофманны, и Голды, - перечисляет она имена наших соседей и друзей, - и твоя сестра Николь. И все, абсолютно все берегут своих дочерей от этого человека. Ты не особенная. Нет… - поправляется мама, - особенная, но не для него.
В горле сухо, как в пустыне. Я сглатываю, расстегиваю верхнюю пуговицу рубашки и ослабляю нашейный платок. А потом говорю не своим голосом:
- Николь его знает? Они встречались?
- Твоя сестра – умная девушка. Но он старался произвести на нее впечатление. Он и для тебя очень старается, так ведь? Так старается, будто ты единственная на всем белом свете, верно?
Я отступаю на шаг назад. Все именно так и было. Уж чего-чего, а старания ему не занимать. Все эти свидания, подарки, новые впечатления. Я, должно быть, сошла с ума, раз повелась на это.
- А что стало с другими девушками, теми, что не такие умные, как Николь? – спрашиваю я и уже сама додумываю ответ. Как это в простонародье называется? Поматросил и бросил? Расстроил свадьбу и сбежал?
