Следующим же утром я спускаюсь вниз пораньше, чтобы успеть за завтраком переговорить с отцом. Муки неизвестности терзают меня больше, чем предстоящая свадьба с незнакомцем. Я больше не могу это выносить и сажусь за журнальный столик, морща нос от едкого дыма папиной сигары. - Куришь с утра? - Могу себе позволить, - беспристрастно отзывается папа. – Не сиди рядом, если тебе неприятно. - Я пришла поговорить, - говорю я. – Затуши, пожалуйста. - Неужели сей разговор не терпит отлагательств? – высокопарно выговаривает он и метает на меня острый взгляд из-под густых седых бровей. - Где сейчас Джонатан, пап? – перехожу я к делу, поняв, что сигару он не затушит. - В Азии. - Азия большая. Где конкретно он сейчас находится? - Во Въетнаме. - Чудесная страна! – восклицаю я. – Я там ни разу не была, но слышала, что природа там просто великолепная. Разве может быть более прекрасное место для отдыха? Я многозначительно вздергиваю брови и смотрю на отца широко распахнутыми глазами, надеясь, что он поймет намек. - К чему ты клонишь? – прищуривается папа. - Мне здесь скучно, - говорю я. – Свадебные заботы меня утомили. Хотела бы немного развеяться. Слетать на курорт на неделю или две. Я успею позже все подготовить. К тому же, цветы уже есть, скатерти и посуду мы выбрали. Даже вино заказали. - Да, я видел. Хороший выбор, но Линда опять на тебя жаловалась, - хмурится папа. - Я знаю, что веду себя импульсивно, но согласись, у меня есть повод нервничать, - говорю я, прижав руки к груди. – Пап, мне это нужно. Переложим часть забот на маму. Она будет рада все сделать по-своему. - Хочешь познакомиться с Джонатаном, - наконец, догадывается папа. Я резко выдыхаю и говорю: - Сдаюсь. Нет сил терпеть. Может, если бы мы с ним познакомились заранее, мне было бы проще, понимаешь? Папа кивает, затягивается густым вонючим дымом и кивает снова. А потом дает мне слово: - Я ему позвоню. - Спасибо, папочка, - я подскакиваю и накланяюсь, чтобы поцеловать его в щеку, но закашливаюсь, надышавшись едким дымом. Фукаю и машу возле носа рукой. – Потом поцелую, пожалуй. - Иди помоги маме, - велит он. Помочь маме – это значит, не мешать ему курить и читать газету. Что ж, ладно. Именно этим я и решаю заняться и весь день надоедаю ей своим присутствием. Сижу рядом в комнате пока она читает книгу, еду вместе с ней в парикмахерскую и подслушиваю ее светские разговоры с мастером, а потом пытаюсь напроситься на вечер к ее подруге, но тут мама резко меня отшивает. - Тебе что заняться нечем? – взрывается она в такси по дороге из маникюрного салона. - Вы с папой все для этого сделали, отослав меня в Англию несколько лет назад, - парирую я, и мама издает гневное рычание, похожее на всплеск эмоций маленькой дикой кошки. - Невыносимая девчонка! Скорее бы выдать тебя замуж. - Уже середина июня. Потерпи, осталось несколько недель. - Сил моих больше нет, клянусь Богом, я не выдержу эти недели. Ты сейчас же едешь домой. - Отвези меня хотя бы к Николь. - Николь сегодня с мужем на приеме. - А я почему не на приеме? - Потому что у тебя нет мужа! - Нет, потому что у меня здесь друзей нет. - У тебя есть Элис и Глория. - Они подруги Николь, а не мои. - Все равно. Девушке не нужны друзья. Ей нужен муж. Теперь моя очередь издавать нервный кошачий рык. Я скрещиваю руки на груди и отворачиваюсь к окну. А потом не сдерживаюсь и выдаю: - Я сама не дождусь свадьбы. Скорее бы от вас съехать! Папа звонил Джонатану? - Он занят. - Кто? Папа или Джонатан? - Они оба заняты. - Вечно так! - Это потому что они мужчины. - Лучше бы и я родилась мужчиной! Тогда бы не слонялась за тобой хвостом без дела. И папа любил бы меня больше и доверил бы мне рестораны. - Адель! - Эдди, - поправляю я. – Разве эти имена мы с Ник получили не потому что папа хотел мальчиков? Мама раскрывает рот, на миг замирает с маской замешательства на лице и снова закрывает его. В машине повисает пауза и тянется ровно столько, чтобы я успела немного остыть. Но мама еще не закончила перепалку. - Да, папа хотел сына, но у меня не получилось его родить, - выдавливает она, и в голосе отчетливо слышатся плаксивые нотки. - Какая трагедия, - язвительно замечаю я и закатываю глаза. - Ты даже не представляешь какая, - всхлипывает мама, достает из сумочки одноразовый носовой платок и утирает нос. – Ты думаешь, мне было легко жить с ним все эти годы? Думаешь, это просто видеть, как ты теряешь свою ценность, как женщина, когда из твоего чрева вылезает другая женщина? Как меняется отношение твоего мужа к тебе, потому что опять не получилось, как он хотел? Будто это от меня зависело. Будто от меня хоть что-то зависит! - Если бы он дал мне шанс, - вворачиваю я, комок обиды застревает в горле, и я тоже всхлипываю, - я дала бы фору десятку сыновей! - Я знаю! – взрывается мама, и крупные слезы катятся по ее щекам. – Пожалуйста, помолчи! Она всхлипывает, изящным движением промакивает щеки и лезет в сумочку за зеркальцем, а у меня внутри все сжимается. Мама не думает обо мне, как отец. Она в меня верит, но почему-то боится поддержать. - Ну вот, макияж испортила. Все румяна стерлись. - Да незаметно, - говорю я, и голос сам собой смягчается. - Это на тебе незаметно, у тебя кожа, как у куклы, а на мне любой изъян виден с расстояния в полмили. Я уже не молода, уже все. Я двигаюсь к ней ближе, достаю из своей сумочки пудреницу и велю ей смотреть на свет. - Сейчас подправим. Совсем немного стерлись. У тебя с собой есть румяна в тон? - Угу, - тонко скулит мама и тяжело сглатывает. – Это я уговорила его на бизнес школу. Думала, он передумает, увидев твои успехи. Но он такой упрямый. Я киваю. Да, папу не переспоришь. Я давно распрощалась с идеей что-то ему доказать. Но кое-что я еще могу. - Можешь еще кое-что для меня сделать? – прошу я. - Он не отменит свадьбу. Даже не рассчитывай, Эдди, он выгонит тебя из дома, если ты не подчинишься. Без гроша. Он хотел развестись со мной, когда ты родилась. Но, слава Богу, твой дед еще был жив и пригрозил ему судом. Он сам составил брачный контракт, чтобы меня обезопасить на такой случай. - Зачем ты вообще вышла замуж за тирана? – злюсь я. Я люблю папу, но узнавать его с этой стороны неприятно. И, если бы он ее бросил, я бы точно захотела остаться с мамой. - Он никогда не обижал меня и не оскорблял, - возмущается мама. – Он не тиран. - Отобрать свободу – это хуже любых оскорблений, - хмурюсь я. - Ты забываешься, Адель. Вспомни все то, что он сделал для тебя, а потом берись судить. У тебя бы и половины всего этого не было, если бы твой отец не был таким уверенным. Дальше я не спорю. Это бессмысленно. Просто мягко перевожу тему. - Я просто хочу познакомиться с Джонатаном до свадьбы. Подготовить себя заранее. Не хочу, чтобы будущее застало меня врасплох. Мама на секунду задумывается, позволяет мне наложить на ее щеки новый слой румян и только после отвечает: - Я поговорю с ним об этом.
