Душа по хорошей цене

Душа по хорошей цене

Марта впервые услышала об этом еще в поезде, но не придала случайным слухам, ползущим по вагонам со скоростью чумы, значения. О Свободном Городе чего только не говорили. Марта потом, уже на собственном опыте, убедилась, что многое было неправдой.

Но вот душу продать на Базаре, как оказалось, действительно можно.

Сначала Марта, впервые увидев Базар своими глазами и встретившись с Гостями, которые покупали души (а еще воспоминания и много чего другого), сочла подобные авантюры откровенным безумием и глупостью. И даже не постеснялась сообщить это проводнику — она не запомнила ни его фамилии, ни имени.

— Все сначала так думают, — сказал он ей; нелепые рыжие усы плохо скрывали его резкую и несколько неприятную улыбку.

Марта от его слов лишь отмахнулась: она приехала, чтобы покорить этот город. Подняться на лучшую сцену и стать частью труппы госпожи Гриммлер.

Вот только путь не вершину оказался куда длиннее, чем железная дорогая от Гринберга до Свободного Города. Первое прослушивание Марта провалила с оглушительным треском: госпожа Гриммлер едва посмотрела в ее сторону, после чего взяла к себе какую-то чрезмерно громкую блондиночку.

Второе прослушивание завело ее чуть дальше, но ей снова отказали. К пятому Марта поняла, что деньги начали постепенно заканчиваться, а просить у матери откровенно не хотелось: это было бы равносильно признанию в собственном бессилии. Мать и так частенько бормотала, что таланта никакого у Марты нет. Отец — единственный, кто поддерживал ее — умер тринадцать лет назад.

Пришлось переехать из хорошей съемной квартирки на окраине Верхнего Города в Новый — там все стоило дешевле, да и до Площади Ткачей, на которой стоял театр, можно было дойти едва ли не пешком. Так ей удалось сократить расходы почти вдвое.

Но неудачи все продолжались: Марта проваливала прослушивание за прослушиванием, а деньги стали утекать даже быстрее, чем прежде. На косметику, прически и платья, чтобы подать себя в выгодном свете.

— У вас ничего не получится, — сказала ей скучная дама лет сорока, одна из многочисленных помощниц госпожи Гриммлер. — Не мучьте ни себя, ни нас. — А потом улыбнулась так неприятно, что у Марты зачесались руки, до того хотелось влепить ей пощечину. — У нас как раз уволилась гардеробщица. Думаю, вам подойдет.

Разумеется, Марта ушла, напоследок хлопнув дверью. Гардеробщица — еще чего вздумала! Никем, кроме актрисы, в этом театре она не будет.

Вот только через месяц, когда кошелек стал пугающе легким, а квартирная хозяйка уже в третий раз грозилась вышвырнуть ее вон, Марте пришлось принять тяжелое решение: переехать снова, уже в Старый Город. И пойти работать гардеробщицей.

Она была уверена, что та помощница — мисс Флетчер, как Марта узнала позже, — злорадствовала про себя каждый раз, когда проходила мимо нее в холле театра. Но сделать Марта ничего не могла. Совсем другой уровень, совсем другая власть. Да и портить отношения с самой госпожой Гриммлер себе дороже.

Лиззи — другая гардеробщица — утешала ее, ласково гладя по плечам и улыбаясь:

— Ничего-ничего. Вот поработаешь здесь, посмотришь, как оно все внутри, и что-нибудь обязательно придумаешь.

Лиззи была из тех немного глуповатых дурнушек, какие прекрасно осознавали: ни на что великое они не годятся. Сцена Лиззи не светила, и Марта знала это, но находила все слова, улыбки и объятия по-своему обнадеживающими. На тот момент идея глупышки Лиззи действительно звучала как неплохой план.

Еще через месяц пришлось продать уже часть платьев и лишь время от времени давать милостыню бедной старушке, которая каждое утро появлялась возле театра. Марта знала: это бывшая актриса, которая очень плохо кончила, потому давала, смутно надеясь, что благое дело могло спасти от подобной участи.

Неудачи все равно стали литься на голову, как дождь через дырявый зонтик. Однажды и вовсе буквально: скромная комната Марты была на последнем этаже, а в доме, который уже давно требовал ремонта, начала протекать крыша. Иногда у нее пропадали вещи, чтобы потом внезапно найтись в самых неожиданных местах.

Марту часто толкали прохожие, наступали ей на ноги, трамваи постоянно уходили и приходили в неправильное время, из-за чего она вечно опаздывала. Будто весь город старательно выводил ее из себя, подставляя и подставляя, подкидывая все новые неприятности.

— Может, ты городу не нравишься? — предположила Лиззи в один из вечеров, отпаивая ее чаем в подсобке. Чай был густым и горьким настолько, что вязло во рту, но Марта все равно пила.

— Городу? — она непонимающе нахмурилась, потому что звучало абсурдно.

— Ага, Городу, — повторила Лиззи с нажимом.

И Марта буквально услышала заглавную букву в слове, как будто Лиззи говорила вовсе не о месте, а об огромном живом существе. Такое древнее чудовище или божество, для которого они все — жалкие муравьи, ползающие по огромному брюху и жаждущие отхватить кусочек побольше.

Марте этот образ не понравился, но она никак не могла от него отделаться.

— А как мне ему понравиться?

Лиззи в ответ лишь пожала плечами и подлила еще чаю:

— Может, тебе и не нужно.

Конечно, она не знала. Наверное, никто по-настоящему не знал, разве что жители Верхнего Города — его самого центра, где Марта никогда не была и даже не представляла, как попасть — могли делать самые смелые и близкие к истине предположения.

В конце концов, они действительно урвали по-настоящему большой и сочный кусок.

Этот разговор и небольшой пожар в соседней квартире, отчего все пропахло гарью, стали последней каплей: Марта решилась зайти на Базар и просить там хотя бы человеческого чуда (про чудо от Гостей она даже не заикалась), может, самого простого, которое ей сможет помочь.

В тот день, когда она смогла собраться и вытащить последнюю заначку из матраса, светило солнце, что было удивительной редкостью в Городе. Но, несмотря на хорошую погоду, Базар не казался менее потусторонним. Менее напрягающим.

За яркими палатками Марта видела движущиеся тени, которые смотрели на нее в ответ. За веселой музыкой она слышала рычание и чавканье — те звуки, заменяющие речь Гостей, которые отказались от человеческих лиц. За улыбками случайных посетителей и работников она могла разглядеть тревогу. Даже воздух казался гуще и тяжелее, с каким-то странным терпким, вяжущим язык привкусом, как плохое вино.

— Хочешь узнать свою судьбу? — спросила у нее старуха в цветастом платке и разложенными на столе картами.

Насколько Марта могла судить, она была человеком, и в ответ лишь покачала головой — нет. У нее не так много денег, чтобы тратить их на предсказания. Даже если она получит в них желаемый ответ, все равно никогда не узнает точной дороги.

Она шла дальше, с некоторым трудом проталкиваясь через толпу и надеясь отыскать… что-нибудь. Любой знак, который даст ей понять: да, она на верном пути.

— Хотите продать воспоминания, мисс?

Марта споткнулась и обернулась, нутром почувствовав, что обращаются именно к ней. Девушка, кажется, ее возраста, вся в черном — от кончиков темных волос до платья и даже глаз — улыбнулась ей краем губ, немного резко, как будто улыбаться по-другому не умела.

— За какую цену? — спросила Марта.

Девушка улыбнулась шире. Темнота крошечной палатки за ее спиной обрела форму, совершенно нечеловеческую, тянущуюся во все стороны щупальцами. Гостья.

— Удача.

И Марта продала.

Сначала она отдавала понемногу. То, как она в детстве со старым другом играла в прятки, обменяла на возможность не опаздывать. Вкус маминого пирога на квартплату поменьше. Свой первый спектакль в старой школе на первые удачные пробы.