Я смотрела на мужа во все глаза, боясь поверить услышанному. Сердце все еще тяжело колотилось в грудной клетке, сознание сжалось в комок, к щекам прилила кровь. Никогда прежде еще я не чувствовала себя настолько униженной, разбитой, обманутой.- Влад, - сказала я очень тихим и сухим голосом, - сегодня не первое апреля. Не надо меня разыгрывать.- Но я серьезно, Марин.Проведя дрожащими ладонями по щекам, я убедилась, что они все еще горячие. Потом почувствовала, как в висках ритмично грохочет кровь, как будто я пробежала дистанцию. Что происходит? Это просто нереалистично, этого не может быть. Сейчас закрою глаза – нет – зажмурюсь – ущипну себя за руку, и проснусь.Не помогло.Я все так же стояла посреди чистой прихожей, молча глядя на мужа, а он сначала застыл с виноватым видом, опустив голову и свесив руки, а потом принялся развязывать шарфик на Айше. Или как там зовут дочку его любовницы. Я не хотела запоминать имя, отчество, внешность этого ребенка, потому что не принимала сам факт измены.- Ты хочешь сказать, что она будет отмечать новый год с нами и нашими, - я нарочно сделала ударение на этом слове, - детьми?- Нет, Марин, - его голос стал хриплым и срывающимся. – Айша будет жить с нами. Я оформлю опеку.Я закрыла разгоряченное лицо руками. Этого просто не может быть, да еще и в новогодний вечер. Сюрреализм какой-то!- Мама, - подала голосок Леночка, - помоги снять ботинок, пожалуйста. Шнурки запутались…Присев на корточки, я принялась распутывать неподатливый узел, бормоча при этом негромко и ласково, чтобы не испугать ребенка:- Ах он, этот шнурок! Как только в снегу побывает – все, не развязать нормально! Вредный какой и непостоянный, прямо, как папа!Лена засмеялась, не вполне еще понимая, о чем речь, в силу возраста, а я послала гневный взгляд Владиславу. Он если и заметил, то не повернулся ко мне – продолжал помогать раздеваться своей дочери. А мое сердце горело от боли и обиды. Зачем? За что?! Разве ему было мало меня – красивой, умной, образованной, умеющей готовить потрясающие блюда, которые расхваливали и его, и мои родственники?Старалась, как могла, не засиживалась дома. Тренировки в спортзале, йога, совместные прогулки и пикники, разнообразие в сексе, и абсолютно никаких супружеских проблем! Даже наши ссоры за десять лет совместной жизни можно было сосчитать по пальцам рук и ног. Так чего же ему не хватало, елки-палки!Молча подобрав курточку сына и пальтишко дочки, я повесила их на крючки нижней вешалки. Владислав встал рядом со мной и попытался убрать туда же одежду Айши.- Нет, - сказала я холодно, отодвинув его руку. – Вещи этого ребенка не будут висеть рядом с одеждой наших общих детей.- Хорошо, я повешу их повыше.- Не повесишь. Скину на пол.- Марин, ну не будь такой… - он горестно вздохнул от безысходности, положил пальто и шарф дочки на трюмо. – Ты же добрая. Я думал, ты поймешь.- Пойму что? – я скрестила руки на груди, окинула его тяжелым взглядом исподлобья. – То, что ты забавлялся с непонятной кавказской женщиной, когда у Тимошки резались зубки?Владислав вздохнул, помотал коротко стриженой головой.- Нет, Марин. Просто Айша – сирота, ее мать переехала машина. И ее родственники больше не собираются содержать девочку.Он хотел как лучше, надеялся разбудить во мне душевность и доброту, но все стало только хуже и запутаннее. А самое главное – я должна думать не только о себе. Тим и Лена стояли рядом со мной и смотрели широко распахнутыми глазами на нас, не вполне понимая, что происходит. Когда мы ругались раньше, то старались делать это не при детях.- Идите в детскую, поиграйте немного. Мы с папой поговорим на кухне и вернемся к вам, - пообещала я, и улыбнулась.А сама чувствовала, что вот-вот разрыдаюсь. Нет, нельзя. Не при детях. Они еще слишком маленькие, чтобы вникать в такие серьезные проблемы.Тимоша тем временем пропустил беспечную Лену вперед себя, а сам остановился возле самой двери в детскую.- Мама, а сестренка Айша с нами пойдет?- Что?.. – потрясенно выдохнула я.- Папа сказал, что она наша сестренка.- Иди, Тим. Не зли меня.Зря я это сказала. Но сил уже больше ни на что не оставалось, а остатки здравых мыслей спутались в голове, лишая меня возможности трезво рассуждать. До Нового года осталось несколько часов, пора накрывать на стол и разливать шампанское, а из меня словно бы выкачали всю радость. Насосом.Владислав тем временем обнял Айшу и умоляюще посмотрел на меня.- Марин, нам надо поговорить.- Я уже все поняла, милый. Нечего тут обсуждать, - я судорожно вздохнула и вытерла со щек набежавшие слезы. Хорошо, что за всеми предпраздничными делами забыла накраситься, а то сейчас бы выглядела, как престарелая панда. – После праздников подадим заявление. Я с детьми уеду в квартиру, которую родители подарили, а вы можете жить здесь.Он немного помолчал, прошел за мной на кухню, ведя за собой дочку.- Ты о чем, Мариш?- Я тебе не Мариша, - холодно отозвалась я, решив, что пора раз и навсегда положить конец всем сантиментам. – Отвыкай от нежностей.- Но я хотел, чтобы мы все жили дружно… Одной большой семьей.- А я хотела провести новогоднюю ночь в Дубаях. Но держу желания при себе. Тебе тоже советую.Холодные, злые слова соскальзывали с моих губ невольно, и говорила их не столько я, сколько моя боль. Праздник был безнадежно испорчен, но я не могла позволить себе разрыдаться и испортить его еще и для детей. Даже Айша… Да, она все равно маленький ребенок, хоть и плод измены… Разве же она виновата в том, что ее папаша решил сходить налево?Чувство горькой обиды во мне столкнулось с женской добротой.О том, чтобы в новогоднюю ледяную ночь выставить пятилетнего ребенка на улицу и речи быть не может. Хоть одну, хоть с отцом.Пригласить детей к столу, а ее оставить в детской и уложить спать? Можно, но мои добрые малыши не поймут, и будут упрашивать разрешить «сестренке» остаться с ними. Чувствительная Ленуся еще, не дай Бог, расплачется.Вздохнув и стиснув зубы, я приняла решение. Надеюсь, я о нем не пожалею.- Ладно, Фиалкин, - сказала я очень тихо. – Пусть остается здесь. Второго числа мы с детьми уедем в другую квартиру.- Спасибо, Марин…Не поднимая глаз, он встал, шагнул ко мне и попытался погладить по плечу. Я равнодушно отодвинулась.- Уйди, Фиалкин, - глухо обронила я, отвернувшись. – Собери детей в гостиной, усади за стол. Свое чадо тоже. Я скоро принесу салаты.Кажется, он хотел опять что-то сказать, но не смог. Только молча увел грустную Айшу, а я осталась в одиночестве, и сразу стало легче. Включила телевизор с новогодней передачей и открыла холодильник. Оливье, мандарины, конфеты, нарезанные колбаса и сыр, и еще два салата.Пока идет праздник – нужно думать о празднике, как бы странно он не начинался. Особенно, если сейчас все равно ничего не изменить и не исправить.
