Книги
– Вопрос в том, – сказала Алиса, – можете ли вы заставить слова
выражать столь различные понятия?
Льюис Кэрролл
Солнце уже опустилось за горы, и начинались сумерки. Было еще вполне светло, и до полной темноты, возможно, оставалось еще около часа или даже больше, но и огромная полная луна уже висела в небе и дополнительно освещала их путь, так что о темноте можно было не беспокоиться. Летом на Самосе темнеет поздно. Наши путники шли к окраине поселка, чтобы вдали от возможных человеческих глаз открыть «волшебный переход» и вернуться прямо в пещеру.
Этот поселок Самос носил название острова и был самым крупным поселением на этом острове. Но вот уже и окраина видна, и последние дома поселка совсем рядом. Пифагор с Тео проходили рядом с кузницей, где кузнец над чем-то усиленно работал. Похоже, кузница не работала в полдень и открывалась лишь, когда стемнеет. Наверное, из-за того, что днем было слишком жарко, палящее солнце и раскаленное железо вместе – это уже слишком. А сейчас, когда солнце скрылось за горизонтом, работа кузнеца была в самом разгаре. Пифагор вдруг остановился около кузни и замер. Ритмично стучали молотки о наковальню, а Учитель стоял молча и неподвижно. Тео захотелось его спросить, в чем причина остановки и не случилось ли чего? Но по лицу Учителя было видно, что он не просто слушал, а о чем-то интенсивно размышлял, и Тео решил ему не мешать и не отвлекать глупыми вопросами.
Они провели у входа в кузню, наверное, несколько минут, после чего Пифагор вошел и поздоровался с кузнецом. Тот оказался, на удивление, невысокого роста, но крепкого телосложения, с впечатляющими мышцами. Тео всегда представлял себе старых кузнецов эдакими исполинами с огромными ручищами. Но этот был хоть и исполин, но не великан. Он был одет в брюки из толстенной грубой ткани, пропитанной какой-то смолой – видимо, она как-то защищала от ожогов. А выше брюк у него был фартук на голое тело, сделанный из такой же ткани. Его звали Гиппон.
«Интересно, что кричат кузнецы в Древней Греции, когда ударят молотком себе по пальцу? Наверняка не то, что у нас!» – подумал вдруг Тео и чуть не рассмеялся вслух от своей глупой мысли. Возле Гиппона стоял его помощник – молодой юноша, который, видимо, учился у Гиппона и набирался у него опыта в этом непростом ремесле. Тео слегка улыбнулся, услышав его имя. «Не от него ли пошло название вида обезьян – гиббон»? – подумал он в шутку. – Такой же приземистый, мускулистый и волосатый». Несмотря на свой брутальный вид и впечатляющие физические формы, Гиппон оказался вполне добродушным и охотно принял поздних посетителей у себя в кузнице.
– Скажи мне, о многоуважаемый Гиппон, не найдется ли у тебя еще одна наковальня? – доброжелательным тоном спросил Пифагор.
Гиппон утвердительно кивнул. Тогда, Пифагор спросил, не позволит ли Гиппон воспользоваться этой второй наковальней, чтобы исследовать кое-что для научных изысканий? Совершенно ненадолго – не более 15-20 минут. Гиппон был очень удивлен. Он ответил, что ему и самому очень любопытно, что может делать ученый человек с наковальней и как его старая наковальня может послужить высокой науке? Разве что считать удары? У Гиппона в глазах горело любопытство – наверное, главной причиной этому было хоть что-то новое среди постоянной рутины, и он предложил использовать для исследований его собственную наковальню, на которой сейчас работал. А он сам в это время отдохнет и заодно посмотрит, чем занимается и как двигается вперед передовая наука! Тео на все это смотрел с изумлением и никак не мог понять, каким образом кузница может послужить Учителю научной лабораторией? Однако, несмотря на свое непонимание, он не отвлекал Учителя лишними вопросами и расспросами, предоставив тому делать то, что он делает, а сам молча стоял рядом.
Итак, Пифагор встал у наковальни, поблагодарил Гиппона и сказал, что оплатит все время простоя, чтобы его научные изыскания не принесли Гиппону никаких убытков. Затем попросил Гиппона принести к этой наковальне все молотки, всевозможных размеров и форм, какие здесь имеются. Теперь Гиппон, в свою очередь, удивился, однако, не задавая лишних вопросов, пошел вглубь кузницы и вернулся оттуда с несколькими молотками. Затем пошел еще раз, и еще раз, пока наконец не принес к наковальне все молотки, какие у него только были, наверное, в общей сложности около 20 штук. Они были самых разных размеров и разной формы – и огромные, и просто большие, и поменьше, узкие и широкие, с широким и с узким концом, были и плоские, и закругленные. Пифагор посмотрел на весь этот «лабораторный инструментарий» и, засучив рукава, принялся за работу. Взгляд у него был одновременно радостный, возбужденный и сосредоточенный. Он брал по очереди каждый молоток и стучал им с разной силой по наковальне. Когда перебрал каждый вид молотка, то снова возвращался к тому, который взял первым, и повторял все действия снова, сначала и до конца. Затем еще раз, и еще раз. Ударив каждым молотком по наковальне несколько раз в разной последовательности, он вдруг прекратил стучать и обратился к Тео:
– Ты ничего не заметил необычного или закономерного?
– Вам надоела философия, и вы примерили на себя профессию кузнеца? Ну, это, в принципе, вполне закономерно, – весело ответил Тео. – Я изначально не понимал, что вас так привлекло в этой кузнице, зачем мы сюда зашли вместо того, чтобы спокойно пойти домой и поужинать? Мне не хотелось донимать вас вопросами во время чего-то для вас важного, но я не имею никакого представления о том, что вы сейчас исследовали. Прочность железа молотка или наковальни? Исследовали закон притяжения – что тяжелый и легкий молот имеют одинаковое ускорение свободного падения? Или вам было просто интересно постучать? Если я не понимаю, что именно вы исследуете, то я и не знаю, на что нужно было обращать внимание и где искать закономерность. Поэтому – нет, я не заметил ничего необычного или особо закономерного, кроме того, что когда молот ударяется о наковальню, то издает громкий звук.
Похоже, Пифагор ждал именно этого ответа и не предполагал, что Тео сейчас все обстоятельно объяснит. Видимо, Учитель задал вопрос не для того, чтобы Тео ответил, а как предлог, чтобы самому все объяснить, и он, без лишних разговоров, начал объяснять.
– Я услышал, как на наковальне ковали железо, и одновременные удары молотов издавали очень гармоничные звуки, вернее – созвучия, кроме одного сочетания. Я попросил Гиппона принести все виды молотков – исследовать, что влияет на высоту издаваемого звука от удара молота о наковальню. И вот что удивительного я обнаружил: высота звука и тон удара не зависят от силы удара. Также они не зависят от формы молотка. А зависит высота звука удара молотка о наковальню только от веса этого молотка!
– И что это значит? Это хорошо или плохо для нас? Теперь мы победим или проиграем? – спросил Тео, не понимая, к чему ведет Учитель.
– Это чрезвычайно интересно! Нужно обязательно исследовать сочетания различных звуков! Наверняка гармоничные созвучия подчиняются числовым пропорциям!
– Ну да, созвучия подчиняются числовым пропорциям, правда, не помню точно, каким именно, – неуверенно сказал Тео.
– Ну вот и отлично – и мы это исследуем! – продолжал Пифагор голосом, полным энтузиазма. Он сейчас сильно напоминал Тео образ вечно возбужденного и полного идей ученого Дока Брауна из фильма «Назад в будущее».
