Книги
Стол на веранде уже убрали. И я пошла сразу в свою комнату. Может, я запрятала подсказки и в ней? Розовый кошмар обоев, покрывала и ковра давил на мозги. Я, конечно, девочка, но не пятилетка с бантиками. Постель няня Лотта заправила. В комоде лежали какие-то одежки, куклы и почему-то ободок с оленьими золотыми рожками. Совершенно чужеродный предмет в моих вещах. Может, это тот парень подложил? У него была футболка с оленем.
– Вам надо заниматься, – Лотта заглянула в комнату и я быстро задвинула ящик комода. – В академию трудно поступить. Ваша мама возлагает на вас большие надежды.
– Я поступлю, – заверила я. – Оправдаю мамины надежды.
Ага, так я и поверила. Наша мама возлагает. Судя по неоткрываемым учебникам, подготовка к экзаменам фикция. У меня в памяти даже названия изучаемых предметов не всплыли. И давно я так живу? Понятия не имею. Плаваю как безмозглая аквариумная рыбка от веранды до беседки, от розовой постельки до валуна. Мозги промыли или что? Лотта постоянно какие-то таблетки мне подсовывает. Караулит, а потом маме все докладывает.
Няня не уходила и я поплелась в беседку. Открыла самую потрепанную книжку, полистала. Буквы вроде знакомые, но я смотрела на них и ничего не понимала. Хватит лопать таблетки. Никакие это не витамины. Сегодня не выпила и хоть что-то соображать начала. Просидела над учебниками до ужина как дятел. Изображала усердие. На самом деле, пыталась собрать внятную и логичную картинку из услышанного и увиденного.
Меня зовут Влада. Парень так сказал и мама тоже. Значит, это факт. Хотя мама мне явно не мама никакая и она не хочет, чтобы я помогала Ромминсу. Что он ей сделал? У них разборки, а я заложник. Странно вот что – я тут не родная, но совсем со света меня не сживают. Поят и кормят. Мама няню бьет за то, что плохо смотрит за мной. Что за забором я не знаю, стоит защита. Я в тюрьме? Но как тогда Ромминс смог ко мне прийти?
И Ромминс этот – странный персонаж. Явно хочет вытащить меня отсюда. Если считать два рисунка и рожки в комоде, он навещал меня три раза. Настаивал, чтобы я вспомнила себя и его. Кажется, три раза это что-то значит? Я вздохнула. Сбежать я могла через лабиринт, но не побежала. Почему? Какое мне дело, в какие игры здесь играют. Я чужачка. А раз так, золотые рожки – единственная моя вещь. Я поднялась и сходила за ободком. И вышла к ужину в нем. Произвела фурор.
– Что это? – завопила фальшивая мама дурным голосом. Настолько дурным, что ее друг Егорыч, отвечающий за безопасность усадьбы, подпрыгнул на стуле. Этот друг походил на старый гриб и мне был неприятен.
– Это рожки! – я пожала плечами, неужели непонятно? Элементарные вещи приходится объяснять.
– Где ты взяла эту дрянь? – мама не унималась, продолжала вопить во все горло. – Лотта! Я за что тебе деньги плачу?
– Где взяла, там больше нет, – вежливо ответила я и села за стол как воспитанная девушка. Положила себе на тарелку пару картофелин и огурчик. Зря. Ужин пошел наперекосяк.
Мамин друг ринулся ко мне с явным желанием отобрать рожки, я вскочила и побежала в дом. Лучше спрятать. Просто так не сдамся. Захочу позлить, буду надевать. За мной в дом кинулись все. Дались им эти рожки. В доме я сразу свернула в боковой коридор, надеясь, что преследователи побегут прямо в мою спальню. Пронеслась пулей, не заметила чуть поднявшуюся доску в полу и растянулась во весь рост. Рожки упали, закатились под пыльную портьеру, непонятно зачем висевшую на стене.
Я на четвереньках заползла под портьеру и очутилась в нише. Только рожки пропали. Я сама видела, как они шмыгнули под ткань. Самое подходящее слово, как живые прыг и нет их. Шарила руками по полу, было очень обидно. Стоило убегать, если все равно потеряла. Растяпа. Мимо протопали мама с другом, добежали до конца коридора, вернулись, раздосадованные, что я куда-то подевалась. Не видят портьеру, что ли? Где еще в пустом коридоре можно спрятаться.
– Вот, оторва. Сбежала. Предупреждала меня сестрица, что девчонке палец в рот не клади, откусит вместе с головой, – мама возмущенно пыхтела. – Смирно же сидела, уроки зубрила, чего вдруг.
– Из дома никуда не денется, – попытался утешить друг. – Проголодается и выйдет.
– Не денется? – опять заорала мама. Буду уж так ее называть. – Кто мне обещал, что комар не пролетит через защиту? Не ты ли, Егорыч?
– Где ты видишь комаров? – психанул старый гриб. Интересно было посмотреть, как это у него получилось вспылить. – Где? Покажи! Ни одного нет!
– А Ромминс? Почему он проник?
– Он же не комар.
– Ах, ты, мухомор противный!
– Сама поганка.
Мама на расправу скорая и сейчас лупила друга со всей страстью. Меня разбирало любопытство. Как они там кулаками машут. Но не высунешься же. Друг, похоже, серьезного сопротивления не оказывал, только уворачивался от тумаков. Ждал мухомор, пока мама устанет. Явно не в первый раз у них такие дебаты. Все ходы расписаны.
– Если еще хоть раз этот Ромминс здесь появится… – мама выдохлась.
– Не появится, у него нет больше попыток, – противно захихикал Егорыч. – Все на эту глупую Владу истратил.
– Точно нету?
– Три проникновения было. Приплыл оборотень. Не добраться ему до Влады. Руки коротки.
– Три проникновения? – мама опять воинственно запыхтела и Егорыч не стал дожидаться нового раунда, побежал прочь. Мама припустила за ним.
Я осталась в нише. Надо было подумать. Получается, у Ромминса имелись какие-то преимущества, попытки, и он все на меня спустил. На что надеялся? Зачем я ему? Я ведь его даже не помню. Чуть не расплакалась. Стало себя жалко. И Ромминса этого. Может, на воле быстрее вспомню? Посижу здесь до ночи, а потом сбегу. Куда же рожки запропастились? Я решила отодвинуть портьеру, чтобы стало посветлее.
Толкнулась рукой, а портьеры-то и нет. Стена! Вот это фокус. Я же все слышала, весь разговор. Еще удивлялась, что они не догадались заглянуть за портьеру. Может, в темноте я перепутала направление? Потыкалась в другие стены, ничего. Попрыгала. Вдруг пол особенный? Нет, обычный. Потолка не различить. Влада, не тормози! Я вздрогнула, эту фразу я помнила. Мне часто говорили ее в другой жизни и я себе ее говорила, не с этой мамой.
Сознание прояснялось очень медленно. Всплывали картинки. Выскакиваю из мясной лавки. Пес лижет мне лицо и приносит рожки. Опять эти рожки. А до этого что? Я села спиной в угол, обхватила колени руками. Все равно кругом глухие стены, как выбираться, я не знаю. Хоть головой стучи об эти стены. Кажется, у меня были подруги, стол, красная скатерть, горящая свеча. Листок падает и сгорает. Глупые строчки:
Ты мое пророчество,
рецепт от одиночества.
На дальнем пограничье,
приму в любом обличье.
Пламя обжигает и
любовь скрепляет.
И как мне этот стишок поможет? Я проговорила его вслух, вдумываясь в смысл. Дальнее пограничье, что-то в этом было, стучалась какая-то светлая мысль. От безысходности я вдарила затылком в угол. И провалилась в темноту.
