Книги
Глава 14
Остатки цыпленка и травы ушли в тот же день. Шарту мы сварили полностью и тоже подкрепились ею. Того, что после еды находилось в кастрюле, хватило бы на полтора раза. А значит, вставал уже знакомый нам вопрос: где взять деньги или работу, чтобы получить еду?
Ответ был однозначным: нужно снова идти в деревню. Причем на этот раз — Инге. Сходит навестит родителей — неделю точно у них не была. Может, работу найдет. Нет — поголодаем сутки-двое, ничего с нами не станется.
С такими мыслями я отправила Ингу в деревню, тоскливо посмотрела на хмурое небо, обещавшее очередные сутки непрерывного дождя, и поднялась к себе в спальню.
Настроение было под стать небу: такое же хмурое и безрадостное. Очень хотелось стабильности. На Земле у меня была зарплата. Да, небольшая, но я знала, что могу рассчитывать каждый месяц на вполне определенную сумму. А тут… Тут пока приходилось перебиваться случайными заработками и не рассчитывать ни на кого, кроме себя.
С таким настроем я открыла тайник в столешнице, вытащила оттуда письма, села на постель и развязала тесьму.
Письма с веселым шелестом рассыпались по кровати. Судя по пожелтевшей бумаге, им было достаточно много лет. Но сохранились они на удивление хорошо.
Я взяла одно из множества, со вздохом повертела его в руках. Эх… Умела бы я владеть местной грамотой… Наверное, и не так грустно мне было бы. Все развлечение какое-никакое.
Буквы были похожи на латинский алфавит. Я прищурилась, пытаясь хоть что-то понять. Внезапно в глазах защипало, предложения стали расплываться, а потом… Потом все собралось в один вполне читаемый текст. «…И скучаю без наших свиданий…», — прочитала я, не поверила увиденному, нахмурилась, помотала головой. Нет, текст не исчезал.
То есть это что получается… Я внезапно стала понимать местную грамоту? Хотя почему внезапно? Я вроде как несколько минут назад это пожелала…
Все еще слабо понимая, что происходит, я взяла письмо в руки и начала читать.
«Здесь постоянно холодно и сыро. Наверное, потому что я лишена своей силы, мне очень плохо. Местные крестьяне глупы и примитивны. Они считают меня то ведьмой, то посланницей небес. Я устала от их глупости. Хочется нормального, живого общения. Но к отцу взывать точно не буду. Наказал? Пусть. Выдержу. Дом построила на остатках сил. Ничего тут менять уже не получится. Пусть стоит, как есть.
Я постоянно вспоминаю тебя и скучаю без наших свиданий. Письма отправлять все равно не стану, поэтому могу писать откровенно. Ты — самое дорогое, что было в моей жизни. И еще наш ребенок. Но ему я дам самое лучшее. Он точно ни в чем не будет нуждаться. А ты… Ты о нем не узнаешь. Так лучше. Для всех.
Наш малыш растет во мне, ему требуется еда, много еды. Жаль, что я не смогу одарить его своей силой. Но это и к лучшему, наверное. Мне она счастья не принесла».
Я оторвалась от письма, нахмурилась. Это что же получается, я была права? Дом создан тем, у кого не хватило возможности улучшить его? Интересно, от лица кого написаны эти письма? И что стало с этой женщиной и ее не рожденным ребенком?
Пока я ждала Ингу, прочитала все письма. Картина складывалась нерадостная. Сильная магичка оказалась практически полностью отрезана и от семьи, и от своей магии. Она появилась в этом регионе, создала дом и стала в нем жить, беременная. Она не столько писала о жизненных тяготах, с которыми ей пришлось столкнуться, сколько о своих чувствах и переживаниях. Отец ребенка, как я смогла понять, знать не знал ни о беременности возлюбленной, ни о ее жизненных проблемах.
В последнем письме магичка сообщила, что успешно родила ребенка (пол не указывался) и вместе с ним исчезает из этого мира. «Пусть живут, как знают, раз они отвергли меня», — таким было последнее предложение в письме.
Я отложила в сторону старую бумагу и покачала головой. Вот уж жизненная эпопея. И что теперь стало с той женщиной и ее малышом? Почему она сразу же не ушла из этого мира и жила в доме всю беременность? В конце концов, почему не сообщила отцу ребенка о наследнике? Вопросы, вопросы…
В задумчивости я спустилась на первый этаж, в кухню, поставила чайник, приготовилась пить «пустой» кипяток. На улице уже срывались первые капли дождя, и скоро погода обещала залить всю округу водой с небес.
«Опять прорывается учительская жилка, — усмехнулась я про себя. — Как была учительницей русского и литературы, так и осталась, даже под личиной ведьмы. Тебе, Ирочка, сказки писать, мрачноватые, правда, но сказки».
Чайник вскипел, я налила кипяток в кружку, стала греть о нее руки. Если я осенью мерзну, то боюсь даже представить, что со мной станется зимой.
Инга приехала через два часа, после обеда. Ее снова подвез на телеге Артар, дальний родственник кузнеца. Ему в очередной раз понадобилось какое-то лекарство (угу, я так и поверила), а взгляды, которые он бросал на отвернувшуюся Ингу, конечно, были не в счет. Интересно, она хоть осознает, что вскружила парню голову? Или желание стать «настоящей ведьмой» до того вскружило ей голову, что ничего вокруг она замечать не желает?
Артар уехал под аккомпанемент начавшего накрапывать дождя.
Мы с Ингой принялись разбирать припасы. Заговор от мышей и больная младшая сестренка обошлись Артару в две крынки молока, две куриных тушки, миску шарты и каравай хлеба.
— Чем она больна? — закончив разбор продуктов, спросила я.
— Простуда, лейра, — откликнулась Инга.
Да уж. Что-то чересчур щедро ее наградили за простейшее лечение. Видимо, Артар и правда влюбился в мою помощницу.
Но я промолчала. Смысл говорить очевидное? Инга не дурочка. Захочет — сама увидит. Нет — значит, Артару придется раскрыться. Ну, или продолжать жить без любимой.
Мы сварили одну из тушек и употребили ее на обед, не всю, конечно, не больше трети. Следом отправились в желудок молоко и хлеб.
Непогода за окном к тому времени превратилась в настоящую грозу: мрачно завывал ветер, дождь хлестал по подоконнику упругими струями, невдалеке постоянно гремел гром и сверкала молния. В общем, крышу мы перекрыли очень даже вовремя.
