Книги
Глава 2
Ливший за окном дождь настроение не улучшил. Я отвернулась от окна и направилась на кухню. По идее, вода должна была уже вскипеть, и Инга заварила чай. Заваренные травы обычно меня взбадривали, и жизнь не казалась совсем уж ужасной.
Я оказалась права: на старой печке, работавшей от магии, уже подогрелся большой железный чайник. Вода из него, смешанная с мелко порезанными травами, плескалась в крупных глиняных чашках серого цвета, неспешно превращаясь в темно-коричневую жидкость — местный чай. Я уселась на недавно выструганную крестьянином табуретку, плату за лечение, ближе к выходу, обхватила свою кружку ладонями. Никогда не любила осень с ее сыростью и холодом. Зиму я любила еще меньше и понятия не имела, как буду выживать здесь. Уже сейчас я грела свое тщедушное тело под тремя теплыми кофтами, шерстяными рейтузами и штанами, засунув ноги в тайры — местные валенки. Помогало слабо. Мне постоянно было холодно. А ведь на улице пока и заморозков не замечалось. Всего лишь плюс десять. Но сырость, конечно, влияла и на температуру, и на мое ухудшавшееся самочувствие.
— Когда здесь солнце появится? — проворчала я, делая приличный глоток из кружки. Горьковатый настой с каплей сладкого меда хоть немного согрел организм.
— Так перед самой зимой, лейра, — охотно пояснила Инга, усаживаясь возле каменной стены, там, где холоднее, и тоже прихлебывая из своей кружки чай, — на неделю примерно. А потом уж до весны.
— И все это время будет лить дождь? — такая перспектива меня, естественно, не впечатляла.
— Нет, конечно, лейра. Может просто быть пасмурно.
Отлично. Просто великолепно. Еще пара-тройка дней без солнца, и я захочу убивать.
Первой моей жертвой, наверное, станет Радик, упертый до крайности жених Инги. Ни он, ни его родители, как, впрочем, и родители Инги, и слышать не хотели о разрыве никогда не существовавших отношений.
Мы с Ингой так и познакомились четыре недели назад: я вышла в лес, осмотреться, практически сразу же после того как попала сюда с Земли, и услышала, как девичий голосок зовет на помощь. Там даже идти недалеко было: через три куста прямо один нахальный парень, высокий и довольно плотный, зажимал у дерева мелкую девчонку. Это потом я узнала, что Инге двадцать, и она по местным меркам считается перестарком, а тогда во мне вскипела злость. Искры сорвались с пальцев сами по себе. Я и слова сказать не успела. Две из пяти искр хорошенько подожгли позади штаны нахала, еще три зависли между ним и девчонкой.
Орал он громко. Трус, а не мужик.
— Еще раз увижу подобное, лишу самого дорогого, — пригрозила я ему, до смерти перепуганному.
Он запомнил и больше на глаза мне не показывался. А Инга, упросившая меня взять ее к себе в ученицы, потом рассказывала, что он пытался караулить ее в лесу. Правда, одно упоминание лейры ведьмы убеждало его в том, что ему пора срочно возвращаться домой. В одиночестве.
— Лейра, сласти заканчиваются, — вырвала меня из воспоминаний Инга.
Я взглянула на стол: в небольшой глиняной вазочке оранжевого цвета, расписанной вручную, сиротливо лежали пять-семь мармеладок, захваченных с Земли.
С переходом мне повезло: я попала в этот мир с двумя пакетами из аптеки и магазина. Только что полученная зарплата жгла руки, и я решила заранее закупиться продуктами и лекарствами — на Земле тоже наступали холода, и я больше всего на свете боялась остаться больная, без лекарств, дней за десять до очередной зарплаты.
Так в этом мире появились антибиотики, таблетки от боли в горле, несколько шприцов, сироп от кашля, капли от насморка, горчичники и немного продуктов. Буханку белого хлеба, молочные вафли, дешевую варенку и кусок плавленого сыра я съела в первые же два дня, оказавшись на новом месте. Непонятное пустовавшее помещение в лесу пугало меня до дрожи, выходить за дверь усадьбы я боялась, а продукты между тем таяли.
Три пачки макарон, две — гречки, три килограмма картошки, подсолнечное масло, мармеладки и спички — мой так называемый «месячный» запас, который обычно расходовался за две-три недели. И все это, кроме мармеладок, сырое. Огонь зажигать на непонятной конструкции, отдаленно напоминавшей печку, я боялась, разводить костер не умела — выживанию на природе меня никто не учил. И грозила бы мне медленная голодная смерть, если бы на третий день добровольного затворничества я не решила все же высунуть нос за дверь.
В тот же день состоялась моя встреча с Ингой и Радиком. В тот же день Инга переехала ко мне. А вечером ее разгневанные родители пришли выяснять со мной отношения. Я, усталая, раздраженная, находившаяся в полной неизвестности, тогда пребывала в дурном расположении духа. А так как силы свои я контролировать не умею до сих пор, то маленькие огонечки сами собой сорвались с пальцев и закружили вокруг старосты с супругой. Те предупреждением прониклись, изменились в лице, низко поклонились «лейре ведьме» и, пятясь задом, ушли. Инга с тех пор живет у меня вполне официально.
— Пока что это все, что есть, — ответила я, еще раз взглянув на вазочку с мармеладками. Они лежали там так сиротливо, так одиноко, что я прекрасно понимала желание Инги прервать их бренный путь и отправить поскорей в желудок.
На лице помощницы отразилась искренняя досада. Из всех моих покупок Инга с удовольствием ела только мармеладки. Но так как ставились они только к чаю и расходовались экономно, то и «дожили» до сегодняшнего дня. Остальные продукты уже давно были съедены. Только масла оставалась треть бутылки.
Нам везло: слухи о появлении в этой местности ведьмы, поселившейся в старой усадьбе и якобы бравшей «налог» с близлежащих деревень, разнеслись по округе быстро. И уже через день после встречи со старостой ко мне потянулись первые клиенты, платившие за работу «натурой»: продуктами, посудой, предметами обихода, иногда — мебелью. Кто во что горазд, называется.
Из нас двоих настоящей ведьмой могла считаться только Инга. Она умела контролировать свою, пусть и небольшую, силу, осознанно управляла ее потоками, разбиралась в травах, грибах и ягодах. Потому и лечила крестьян большей частью она.
Я вмешалась только пару раз, когда видела, что дело швах. В первый раз жена и двое взрослых сыновей пригнали ко мне под конвоем кузнеца с огромным флюсом. Я, боясь начавшегося заражения крови, вколола перепуганному насмерть детине антибиотик и только потом разрешила Инге сначала обезболить место магией, а затем и вырвать кузнецу зуб.
Благодарные родственники принесли нам с Ингой треть туши кабанчика.
Второй раз внуки на носилках притащили дальнего родственника старосты, деда лет шестидесяти. То, что начиналось как банальная простуда, вылилось в сильное ОРВИ. Мужик надсадно кашлял, дрожал, как при лихорадке, из его носа текло потоком. Внуки сообщили, что дома он жаловался на бессонницу и головную боль. Я оставила его в доме. Кроме магии Инги и обычных настоев трав, мы с помощницей потратили на него три укола антибиотика, пять таблеток от боли в горле и треть бутылечка сиропа от кашля. Течь из носа прекратило само собой, едва спала температура.
За это лечение нам вручили два каравая свежеиспеченного хлеба, крынку молока и пять тушек куриц. Тогда я порадовалась, что в усадьбе существовал подпол, игравший роль холодильника.
Мелочь вроде крупы, картошки, местных овощей и фруктов нам вручали постоянно. И все — за работу Инги.
