Крылья

ГЛАВА 15

Морган

Я паркую флайер во дворе и плетусь к дому. Казалось бы, пара десятков шагов, но я умудряюсь потратить на них не меньше пяти минут.

Чертов Джейсон Риган и чертова моя реакция на него.

Хотя лгу сама себе: как раз на Ригана не злюсь совершенно. А вот на себя — да.

Учитель Гая вызверил меня не на шутку. Одному богу известно, чего мне стоило удержать себя в руках, холодно ему улыбнуться и равнодушно уточнить номер счета, на который следует перевести деньги. Выполнила перевод и вышла, не прощаясь.

Идиотизм, бред, а учитель вовсе не жертва, а алчный тип, воспользовавшийся ситуацией, да к тому же вовлекший в нее невинного ребенка. Тем не менее это Эйдон, мой крест, реки крови на моих руках.

Если бы от чувства вины можно было бы откупиться деньгами…

Когда мы отлетели от школы, все внутри меня клокотало: и от злости, и от вновь нахлынувших воспоминаний, и от собственного бессилия что-либо изменить. Скорость всегда меня успокаивала, и я точно знала, что мне нужно, чтобы выплеснуть свои эмоции. Правда, стоило бы высадить пассажира. Всегда остаюсь во флайере одна, когда выделываю нечто подобное. Но почему-то в этот раз не стала.

Думала, Джейсон испугается. Прямо-таки подсознательно жаждала повода объявить его в своей голове трусом и разочароваться. То, что я вытворяла в воздухе, обычно с восторгом переносит только Лаки, сам обожающий безумство. Другие же, если не седеют в процессе и намертво не прирастают к креслу, после посадки обкладывают меня такими словами, что диву даешься их словарному запасу.

А Риган не испугался.

Поглядывала на него всю дорогу, так увлеклась, что вообще забыла о существовании спидометра и зашкаливающих на нем цифрах. А Джейсон — хоть бы ухом повел: сидел совершенно расслабленно, руки на коленях. Хоть бы пальцем пошевелил или ладонь в кулак сжал.

Так что я перестала думать о мерзком учителе Гая и начала предрекать Ригану великую карьеру пилота. А потом поймала себя на том, что мне очень спокойно в его присутствии. Опять вспомнила о скорости, на которой летела, и начала получать истинное удовольствие от полета. Выжала максимум из своего новенького флайера, но уже не чтобы снять стресс, а просто потому, что мне это нравилось.

А еще я хотела покрасоваться.

Черт меня дери, я именно хотела покрасоваться перед этим парнем. Я, почти что сорокалетняя тетка, хотела покрасоваться перед своим студентом, который младше меня больше чем на десять лет. Морган, ты идиотка!

А потом? Когда сидели у ворот ЛЛА. Только и делала, что старалась не смотреть ему в глаза, чтобы не подумал, что я чертова извращенка.

Это была плохая-плохая идея — предложить сделку человеку, который мне понравился и до этого. Понравился иначе — как будущий студент, разумеется. Но тем не менее. Однако если бы у меня хватило ума выбрать кого-то, кто мне неприятен, я бы точно сейчас не сгорала от стыда из-за того, что в каждую встречу с Риганом я только и думаю о том, чтобы остаться с ним наедине и желательно без одежды.

От этих мыслей даже кровь приливает к лицу. Вдруг вспоминается госпожа Корденец, престарелая леди, донимавшая Лаки в прошлом году. Древняя, как бабкин сундук, — а туда же.

Будь Джейсон старше хотя бы лет на пять-семь, я бы так не мучилась.

Наконец, добредаю до крыльца и вхожу в дом. Прижимаюсь лбом к холодной поверхности двери и еще стою несколько минут, пытаясь отделаться от мыслей о Ригане.

Подумать не могла, что все еще способна на такие сильные эмоции по отношению к мужчине. Конечно же, это не любовь и даже не влюбленность, а низменный физический инстинкт, но у меня натурально сносит крышу от близости этого человека. Я даже на Александра так не реагировала…

Мне тошно от самой себя. О чем я думаю? Для меня Александр был лучшим на свете, идеалом — моим личным идеалом. Я пронесла его образ в своей памяти и в своем сердце через все эти четырнадцать лет, точно зная, что никогда больше не испытаю эмоций по отношению к мужчине…

— Маам! — доносится до меня встревоженный голос Лаки. — Ты в порядке?

Вечереет; в холле царит полумрак, а я так и не включила свет.

Быстро отрываюсь от двери, заправляю волосы за уши и натягиваю на лицо улыбку.

— В порядке. Устала зверски, — вру. Я ни капельки не устала, хочу летать еще — на полной скорости, загородом, где точно никто не будет мешать и мешаться под крыльями. И непременно с Риганом — черт-черт-черт! — Уй! — возмущаюсь и вскидываю руку к лицу, когда Лаки без предупреждения включает свет.

Сын вглядывается в меня.

— Честно говоря, подумал, что ты тут плачешь.

Фыркаю, одновременно дергая плечом, словно что-то отбрасывая.

— Вот еще. С чего бы мне плакать?

Но Лаки не так-то просто провести — вот уж кто знает меня как облупленную.

— Это ты мне скажи.

— Я и говорю, — возражаю уверенно. — Со мной уж точно все в порядке. Меня больше интересует, как Гай. Где он?

— В комнате. Где же еще? — бросает раздосадованный взгляд в сторону лестницы.

Значит, пытался выманить оттуда брата, но не вышло.

— Ты с ним не говорил?

— Недолго. На кухне. Поел и смотался под нелепым предлогом об уроках.

— Да уж, — протягиваю.

Скверно все это. Учитель учителем, а Эйдон своими мертвецами, но Гая все это не должно касаться ни коим боком. Он и так травмирован из-за недавней смерти матери, а тут еще я.

— Пошли, — Лаки кивает в сторону кухни. — Сварю тебе кофе, и ты мне все расскажешь.

Знает, как найти путь к моему сердцу — через желудок. Лучше Лаки не варит кофе никто из моих знакомых. Мы иногда с ним даже смеемся, что если у него не заладится с карьерой пилота, то уж заработок как лучшему бариста в городе ему обеспечен.

Проходим на кухню. Лаки сразу же устремляется к кофемашине, а я отодвигаю ногой стул и усаживаюсь за стол. Слежу за сыном взглядом и мазохистски стремлюсь себя добить, пытаясь, глядя на него, воссоздать в своей голове образ Александра. Тот же рост, тот же разворот плеч, даже руки — такие же: тонкие длинные пальцы…

Лаки оборачивается, устремляя на меня взгляд зеленых — не карих! — не менее родных, но совсем других глаз.

— Ты чего затихла? Выкладывай. Гай сказал, что ты намерена забрать его из этой школы.

Вдох-выдох. Пора возвращаться в реальность.

— Это правда, — киваю, силясь собраться и говорить и думать серьезно. — Знаю, я не имела права принимать такого решения: Гай — твоя ответственность. Но в эту школу он больше не вернется.

Лаки изгибает бровь, внимательно глядя на меня и, видимо, оценивая степень моей убежденности в том, что говорю.

— Причина?

Чертовски не хочется это повторять вновь. Подумать только, Ригану выложила правду, не колеблясь.

— Его новый учитель — родственник кого-то из погибших в Эйдоне, — вздыхаю и выдаю как на духу. Все-таки Лаки не тот человек, от кого я хочу иметь секреты. — Он потребовал от меня крупную сумму «моральной компенсации». Я заплатила, но боюсь, ему это понравилось, и он станет использовать Гая, чтобы получить еще. Это необходимо пресечь.

Пока я говорю, Лаки внимательно слушает и не перебивает, потом взъерошивает пальцами волосы у себя на затылке и задумчиво протягивает:

— М-дааа. Дела.

— Как-то так, — признаю.

Он, наконец, заканчивает с кофе, ставит на стол сразу две кружки своего любимого капучино, к которому приучил и меня, и садится напротив.

— Я правильно тебя услышал: ты ему заплатила?

Дергаю плечом и прячусь за ободком чашки.

— Почему бы и нет? — отпиваю горячую вкусно пахнущую жидкость — кофе, как всегда, божественен.

— Потому что можно было пойти к директору школы и заявить о непрофессиональном поведении его нового сотрудника.

— Зачем?