Книги
ГЛАВА 28
Под вечер, когда я успеваю и находиться по комнате, и поприседать (на обеих ногах, и на каждой в отдельности), а еще отжаться (от пола и от кровати) и трижды принять душ, звонит коммуникатор.
Как раз выхожу из ванной в одном полотенце, вода с отросших волос капает на плечи. Комм валяется на кровати. Подхожу и беру в руки. Полагаю, что это снова заскучавший Гай, но на экране высвечивается: «Нина». Хм, неожиданно.
— Привет! — тут же принимаю вызов.
— Тайлер, ты один? — голос тихий, на заднем плане что-то щелкает, похоже на дверной замок.
— Один. Что-то случилось?
Молчание, а затем совершенно непонятный ответ:
— Я это у тебя хотела спросить.
Смаргиваю воду с ресниц, мысленно перебирая, в чем мог провиниться перед Ниной. Ума не приложу, наш конфликт с Изабеллой не должен был ее коснуться никоим образом.
— Э-э, — тяну, как полный кретин, — можно поподробнее?
— То есть ты ничего не знаешь?
Так, мне уже страшно, честное слово.
— Нин, что случилось? — повторяю свой изначальный вопрос, а потом добавляю: — Что сделала Изабелла?
Если она что-то сделала Мэг и остальным…
А что тогда? Что я, черт ее дери, ей сделаю?
— Сегодня в обед всех рабочих перевели в шахту. Барак, где они жили, опечатан. Их разместили в палатках в старом забое и запретили выходить на поверхность под страхом смерти. Говорят, одна женщина уже пыталась высунуться, кричала, что не может находиться под землей…
Нина замолкает, и мне не нравится ее молчание. Сглатываю внезапно появившийся ком в горле.
— И?
— Ее застрелили, — выдыхает девушка. — Приказ Изабеллы — расстреливать любого, кто попытается подняться или хотя бы подойдет к лифтам.
Закрываю глаза и выравниваю участившееся дыхание.
— Как ее звали? — спрашиваю.
— Что?
— Как звали ту женщину?
Понимаю, что мой страх скорее иррационален: ни Ди, ни Мэг не стали бы впадать в истерику и рваться на поверхность, рискуя своей жизнью, — но не спросить не могу.
— Не знаю, — отвечает Нина, удивленная моим вопросом. — Я никого оттуда не знаю. Я и была-то у рабочих один раз, и то с тобой.
Так-с, кажется, мы друг друга не поняли — девушку явно взволновала не бессмысленная смерть несчастной.
— Понимаешь, — поясняет она прежде, чем успеваю задать вопрос, — я встречаюсь с Вилли… Только это секрет, — добавляет быстро, — Изабелла не в курсе, поэтому и хотела свести меня с тобой. Ты же ей не скажешь?
Будь моя воля, я бы не сказал Изабелле, даже как меня зовут.
— Конечно, не скажу.
— Так вот, Вилли теперь постоянно будет дежурить на рудниках, а раньше его и в барак к рабочим почти никогда не отправляли.
— А я здесь при чем? — спрашиваю довольно резко.
Мне неприятно слушать о проблемах в личной жизни сразу после того, как услышал об убийстве. Хотя картина ясная — когда мы с Гаем сбежали, именно Вилли стоял на выходе.
— Ходят слухи, что это ты так сильно разозлил Изабеллу.
— Слухи не врут, — подтверждаю. — Мне жаль.
И вдруг Нина начинает плакать, отчаянно навзрыд. Господи, да что такое?
— Тайлер, поговори с ней, — выдавливает между всхлипываниями, — у Вилли астма, ему нельзя находиться в шахте. Он умрет.
— А Изабелла не в курсе?
Плач сначала становится громче, а затем приглушеннее, будто девушка зажимает себе рот рукой, чтобы не зарыдать в голос.
— Ей пле… пле…
— Плевать, — мрачно договариваю за нее. — Я понял.
— Ты поговоришь с ней?
Под каким предлогом, хотел бы я знать?
— Я попробую, — обещаю.
— Спа… спасибо, — наконец собеседница обретает способность говорить и, вероятно, собирается оборвать связь.
— Нина, погоди!
— А? — в голосе растерянность.
— Скажи, пожалуйста, ты всегда знала, кто такие «рабочие» и как они попадают на Пандору?
Пауза. Кажется, мне удалось ее удивить своим вопросом.
— Конечно, — отвечает неуверенно. — А что?
Понятно. Сказочка про преступников только для Гая и его детской психики, остальным прекрасно известно, где они работают и ради чего.
— Ничего, — произношу преувеличенно бодро. — Все хорошо. Успокаивайся, я попробую что-нибудь сделать.
— Спасибо, Тайлер, — еще раз благодарит Нина и отключается.
***
Мысль о том, что команда «Старой ласточки», включая Дилайлу и Маргарет, больше вообще не поднимается из-под земли, не видит неба и свежего воздуха (и все это по моей вине), не дает мне покоя.
К тому времени, как в дверном замке проворачивается ключ, я уже весь извелся и впервые за все время рад видеть даже Изабеллу.
— Как ты? — спрашивает она, входя, вглядывается в мое лицо.
— Я — хорошо, — отвечаю с улыбкой тупоголового идиота. Изабеллу устраивает.
— Пойдем на ужин, — предлагает миролюбиво.
Ну, конечно же, график. Убийства убийствами, а обед и ужин — по расписанию.
Не спорю и выхожу в коридор вслед за Изабеллой. Она выглядит довольной. Еще бы, сорвала злость на мне, потом отыгралась на пленниках — что еще нужно для счастья?
У Нины на раздаче еды покрасневшие глаза и слишком много косметики на лице. Должно быть, пыталась замазать следы своей истерики.
Она улыбается, как обычно предлагает выбрать блюдо, советует, что вкуснее, но время от времени бросает на меня жадные взгляды, будто бы я прямо сейчас объявлю, что все уладил, и ее Вилли вернется на прежнее место работы.
Подхожу с подносом к столу, Гай и Изабелла уже заняли свои места. Гай даже не поднимает головы, с сосредоточенным видом ест какую-то неаппетитную кашу зеленоватого цвета. Бр-р-р.
Изабелла вытягивает шею, рассматривая, что я выбрал.
— Мне кажется, ты мало ешь, — изрекает она, увидев на моем подносе лишь суп и салат. — Ты похудел.
Когда бы это я успел, интересно?
Замираю с рукой над ложкой, которую не успел взять.
— Мне пойти взять что-нибудь еще? — спрашиваю серьезно.
Изабелла приободряется, уголок ее губ ползет вверх.
— А ты хочешь?
— Нет.
Зарождающаяся улыбка тает.
— Но ты должен есть, — произносит с нажимом.
— Окей, нет проблем, — встаю и направляюсь обратно к стойке.
К моему удивлению, люди сторонятся, пропуская меня без очереди. О да, я же очень важная персона.
— Нина, — прошу, — дай мне еще еды.
Девушка удивленно моргает, так как понимает, что я отошел от нее с подносом две минуты назад и при желании не успел бы съесть то, что взял до этого.
— Какой? — уточняет растерянно.
— Любой. И побольше.
Теперь Нина явно сомневается в моей адекватности, ее лицо мрачнеет, видимо, при мысли о том, что ждать помощи от ненормального бессмысленно.
Ничего не говорю, забираю новый поднос сразу с тремя тарелками (в одной из которых, кстати, та самая зеленая каша) и возвращаюсь за стол к Изабелле.
— Пойдет? — спрашиваю.
Изабелла благодушно улыбается.
— Если ты все это съешь, то да.
Про вред переедания она, похоже, не слышала.
— Как скажешь, — говорю. Я же примерный сын, мечта любой матери, весь такой покладистый и шелковый.
— Рада, что мы, наконец, пришли к взаимопониманию, — произносит Изабелла многозначительно, плавным движением берет вилку с подноса, — и пониманию границ дозволенного.
Смотрю ей прямо в глаза.
— Ты хороший учитель, — и вижу в этих глазах удовлетворение.
Еда не лезет в горло. Но мне же нельзя не есть, мамочка сказала — значит, ешь.
Гай бросает опасливый взгляд в мою сторону, но заговорить не решается. Зеленая каша — просто буэээ. Как он это ест?
— Могу я узнать, кто тебе рассказал? — через некоторое время задает вопрос Изабелла.
Как примерный мальчик, откладываю ложку, вытираю губы салфеткой и только после этого вежливо уточняю:
— О том, что ты перевела рабочих под землю на постоянной основе?
Глаза Гая становятся огромными, и он спешит опустить голову пониже, чтобы мать не заметила его удивления.
Пожимаю плечами.
— Нина, — идеальные сыновья не врут, не так ли?
Глаза Изабеллы сужаются, она бросает недовольный взгляд в сторону, где расположились на ужин Мила и ее дочь.
