Книги
Воспоминание 99
31 мая
Туда-сюда, туда-сюда… сижу на траве, водя шнурком с привязанным к нему куском белой бумаги, а Бабай делает вид, что активно ее ловит. Только «активно» и Боб — в последнее время понятия несовместимые. Когда он был еще стройным котенком, то обожал такие забавы. Крутился волчком, хватая бумажную добычу, махал лапами так, что только успевай отдернуть руку, пока ее не превратили в фарш. Шерсть на затылке и по хребту вздымалась, а усы вздыбливались, будто хищник и правда вышел на охоту. Сейчас Бабай не настолько старый, насколько жирный, и наши игры заключаются в помахивании перед его носом игрушкой — с моей стороны, и ленивыми взмахами лапы — с его. Так и развлекаемся.
В двухчасовой перерыв между занятиями и ужином мы с Костей собирались отправиться в библиотеку, но его снова вызвал к себе Князев, и я осталась не у дел. А потому решила навестить в саду свою вредную животинку, потратить время с пользой, так сказать.
Бабай потихоньку раззадоривается, машет лапами активнее и даже пару раз задевает тыльную сторону моей ладони когтем.
— Говнюк ты, Биби, — возмущаюсь, выпустив из пальцев шнурок и зажимая порез второй рукой. Отвлек внимание своей толстопопостью и видимой ленью, а потом таки вмазал — в этом вся Бабайская натура.
— Биби — так звали робота в «Смешариках», — раздается рядом, и я вздрагиваю от неожиданности, вскидываю глаза. Янка стоит в метре от меня, спрятав руки в глубоких карманах своих штанов цвета хаки и перекатываясь с пятки на носок, будто не знает, куда себя деть. — У меня есть младший брат, — поясняет в ответ на мой удивленный взгляд. Я, в общем-то, удивлялась не ее познаниям в мультипликации, а тому, что она, наконец, решила поговорить.
— Потому и Биби, — отвечаю, усмехаясь. — И у меня нет младших братьев и сестёр, — да-да, я сама люблю этот мульт. Мой любимый персонаж — пингвин с немецким акцентом.
Янка смеется, качает головой, будто не веря своим ушам.
— Кошатница, ты точно чокнутая, — дергаю плечом — пусть думает, что хочет. — Я… это… — девушка подходит ближе и опускается рядом на корточки. — Извиниться хотела.
— Уже неактуально, — говорю, параллельно пытаясь распутать Бабая: за две минуты он успел перемотать длинным шнурком всю свою увесистую тушку вдоль и поперек. Котяра оскорблённо принимает помощь и бьет хвостом по газону.
— Актуально, — отрезает Кожухова. — Я себя говном чувствую. Понимаешь?
— Понимаю, — еще как понимаю. — Забей уже, — после вчерашних открытий о директоре и его пристрастиях мне стало понятно больше, чем хотелось бы. И обсуждать это особо не хочется.
— Людка… — продолжает Яна, будто не слыша меня, но тут же прерывается, не зная, как подобрать слова.
Ладно, помогу, чего уж там.
— Шантажировала тебя, — подсказываю. Та вскидывает голову, вглядываясь в мое лицо, будто спрашивая: «Знаешь?». Киваю в ответ на невысказанный вопрос. — Догадалась, — говорю. А если бы сразу врубила голову, то додумалась бы гораздо раньше.
— Вот черт, — вырывается у собеседницы.
То, что у Янки была связь с Князевым, а Аршанская об этом прознала и угрожала разболтать, теперь ясно как божий день. Какие преимущества дает мне эта информация? Никаких. Поэтому и не озвучиваю вслух.
— Проехали, — говорю. — Извинения приняты.
— Да уж, — со вздохом произносит Яна и протягивает руку. Молча вручаю ей шнурок, и Биби получает нового соперника. — У меня, кстати, никогда не было кота, — признается девушка в приливе откровенности.
— А у меня брата, — отвечаю ей в тон.
— Кота можно закрыть в кладовке, а с братом не прокатит.
— Наблюет, — возражаю со знанием дела.
Янка давится смехом.
Воспоминание 100
В итоге в библиотеку добираемся только после ужина. Читальный зал пуст, свет приглушен, и пожилая библиотекарь — единственный живой человек в этом огромном царстве старых книг и бесконечных стеллажей.
Беру литературу, заданную для самостоятельного изучения Борисом Юрьевичем, и усаживаюсь за свободный стол. Холостов взваливает на себя функцию вызнать что-либо о пропавшей книге. И, судя по тому, с каким умилением смотрит бабуся-библиотекарь на «читающего мальчика», у него в этом больше шансов на успех, чем у меня.
Щелкаю выключателем настольной лампы и раскрываю первую книгу. Вспомнив о совете Князева, захватила еще энциклопедию зелий. Надо же наконец узнать, в чем минусы настойки для чтения мыслей, о которых он говорил.
Нахожу нужное зелье по оглавлению, ищу страницу. Ну да, не панацея, как выразился директор: позволяет считать только мысли на данный момент, не гарантирует их правдивости, после употребления дает «откат», сухость в горле и головную боль. В общем, вещь забавная, но не слишком полезная.
Возвращаюсь обратно в оглавление. Так называемая «сыворотка правды» тоже существует — куда ж без нее? — но входит в число запрещенных, вредна для допрашиваемого, и юзать ее можно только при разрешении шишек из Совета. То есть, если мы таки найдем виновного в смерти Руслана, но не получим стопроцентных улик, фиг нам, а не допрос с пристрастием, если Совет не одобрит. С одной стороны, неплохо, учитывая то, что Князев по-прежнему числится в моем списке подозреваемых. С другой — где я, а где Совет? Я даже понятия не имею, как с ним связываются. Появились же они через несколько минут после обнаружения тела. Телепортируются?
Оборачиваюсь к столу администратора. Холостов стоит, склонившись над столешницей и опершись на нее локтями, заглядывает в комп, бабуся что-то щебечет с улыбкой и, кажется, ничего не имеет против такой наглости со стороны студента. Шли бы они уже книгу проверять, что ли?
Откладываю энциклопедию и беру следующее увесистое издание. Сама книга довольно новая, еще не потрепанная, страницы белоснежные. «Техника безопасности», — гласит заголовок. Что ж там за техника на трех сотнях листов? Не убий, не разболтай… Скучая, листаю страницы, подперев кулаком щеку. Передвигаться наземным транспортом, водный и воздушный следует избегать. Прецеденты… Хм, «Титаник», серьезно?
Краем глаза вижу, как Костя в компании Марфы Григорьевны (так ее зовут, кажется) направляются в раздел, где должна была храниться та самая книга по истории. Если она окажется на месте… То — что? Ладно, разберемся по ходу.
Листаю дальше, чтобы скоротать время. Сейчас вернется Холостов и все расскажет. «Приказ о запрете путешествий авиатранспортом был подписан в после того, как перспективный одаренный Резеда В.А. вместе со своей супругой Резедой М.М., также одаренной, стали причиной крушения пассажирского борта…». А дальше я не вижу, буквы начинают плясать по странице.
Они были магами.
Это не просто несчастный случай.
Мне никто не сказал…
…— Мы очень скоро вернемся, — улыбается мама, касается моей щеки кончиками пальцев, а затем наклоняется и целует; весело подмигивает. — Даже соскучиться не успеешь…
Что ж так больно-то опять? Накрываю голую шею похолодевшими пальцами и понимаю, что давно не ношу выданный Князевым блокиратор.
— Не надо, — шепчу сама себе, судорожно хватаясь за начинающий раскачиваться край столешницы. Или это мои руки так трясутся?
Головой понимаю, что происходит, но выдохнуть не могу. Угол стола обламывается прямо под моими пальцами. Лопается настольная лампа, верхний свет мигает, с потолка сыплются осколки взрывающихся лампочек.
Не могу остановиться. Слезы застилают глаза, с губ срывается не то что крик — жалобный скулеж. Я все понимаю — и не могу. Мне кажется, я чувствую каждый энергетический канал в своем теле, они вспыхивают, переливаются... Теперь мне больно уже физически. Я теряю связь с реальностью и не понимаю, где я…
