Книги
Воспоминание 10
2 апреля
Гудки.
— Валерия Владимировна! Рад вас слышать так скоро.
— У меня бабушка умерла.
— …
— Сегодня.
— Валерия, мне очень жаль. Вам нужна помощь? Как вы себя чувствуете? Ваш дар…
— Сработал. Чуть не поломал меня надвое, разгромил дом и устроил землетрясение. А потом появился кто-то и все убрал, будто и не было. Ваш человек?
— Минутку, уточню… — музыка-заставка при удерживаемом вызове. — Да, Валерия. Был наш человек.
— Как он это сделал?
— Хм, Валерия. У вас родственница умерла, только что. Понимаю, вы сейчас в шоке…
— Я не в шоке, я в панике! А если я… снова…
— Исключено. После такого мощного резонанса вы не опасны как минимум неделю. Займитесь всем необходимым. Поговорим, когда вы все уладите.
— …
— Валерия?
— Да.
— Вы пропали. Хорошо? Мы договорились?
— Договорились.
Гудки.
Воспоминание 11
6 апреля
Сижу на кухонном подоконнике с полной кружкой свежесваренного кофе. Кружка большая, просто огромная, пол-литра, не меньше; давно ее не доставала. И кофе в турке тоже не варила, кажется, тысячу лет. Все бегом, да бегом: сыпанула растворимого в чашку, выпила в два глотка и помчалась. А сейчас время будто остановилось. Как и весна. Где это видано — снег в апреле? Но именно за полетом редких снежинок я и наблюдаю со своего насеста; грею руки о теплые бока нагревшейся от горячей черной жидкости керамической кружки.
Мне некуда спешить. Ты же хотела выходные, давно заслуженный отпуск, отгул в кои-то веки? Пожалуйста — получи. Как говорится, будь осторожен в своих желаниях. Отпуск мне дали на целую неделю. И даже оплачиваемый. Контора была так щедра, что и денег подкинула на похороны, а вечно недовольный всеми шеф лично позвонил, чтобы выразить соболезнования. Перестарался, правда, с пафосной речью, но за порыв и за деньги спасибо. Только лучше бы он орал и топал ногами, как всегда. Лучше бы я работала без выходных. Лучше бы… Да что угодно, лишь бы бабушка была жива.
Прижимаюсь лбом к прохладному стеклу. Еще раннее утро. Дворник пытается мести двор, но больше развозит грязь из-за падающей с неба снежной муки.
Бабушку похоронили вчера, скромно и по-семейному. Были только ее немногочисленные подружки, сосед дед Агафон с первого этажа, не пропускающий ни одни похороны, и я.
Добро пожаловать в реальность, Лера: ты копила деньги бабушке на операцию, а потратила все сбережения на ее похороны.
Вздыхаю и отлипаю от стекла, делаю глоток чересчур крепкого кофе (насыпала от души). Не буду плакать, хватит. Где-то читала, что души умерших тонут в наших слезах, когда мы их оплакиваем. А бабуля у меня вообще боялась воды и плавать не любила, так что — баста.
Глаза все равно предательски увлажняются, но я упрямо вытираю слезы рукавом свитера; хватит.
Звонят в дверь. Бабай, прикорнувший на любимом бабушкином стуле у стола (Биби тоже скучает), поднимает голову, навострив уши, но особого беспокойства не выказывает, будто знает, кого принесло к нам с утра пораньше.
Впрочем, я тоже знаю — сама позвала.
Воспоминание 12
— Вот, — Реутов выкладывает на стол железнодорожные билеты и смотрит вопросительно. — Не передумали насчет?..
Уверенно качаю головой.
— Если я поеду, то только с Бабаем.
По лицу мужчины без слов ясно, что он думает о чрезмерной любви к домашним питомцам, но, видимо, заарканить будущего мага для него важнее. Он вздыхает, снова тянется к своему чемоданчику и достает оттуда билет на кота и свеженькую веткнижку. Интересно, магией подделал? Или по-нашему, просто дал работнику ветеринарной клиники на лапу? Не буду спрашивать.
Сижу на кухне у обеденного стола. Реутов стоит напротив, проверяет, все ли бумаги отдал; лицо серьезное, напялил на нос очки в тонкой пижонской оправе.
— Три суток в пути, — бормочу, глядя на оранжевые прямоугольники на скатерти в мелкую ромашку.
— Чуть меньше. Два дня и десять часов, — поправляет меня рекрутер Сурка сперва мягко, а потом смотрит так, что мне снова вспоминается мысль, которая посетила при первой с ним встрече: мой лоб — его пуля. — Валерия, вы передумали?
— Нет.
Я не передумала. Не скажу, что воспылала желанием стать магом, особенно после того, как увидела, как эта магия с легкостью вырывает вентили с батарей и расшатывает землю. Но мысль о том, чтобы продолжить привычно уходить на работу и возвращаться в непривычно пустую квартиру, мне отвратительна настолько, что я готова бежать куда глаза глядят.
Бабушка очень хотела, чтобы я пошла учиться. Апрель — самое время посвятить себя этой цели и исполнить мечту бабули о моем высшем образовании хотя бы после ее смерти. Может, удастся куда-то поступить на заочное в этом году… Это говорит во мне голос разума и чувство вины перед бабушкой. Но все мое нутро кричит: беги, беги, беги! И я бегу.
— А раз нет, — подытоживает мужчина, поправив очки на своем носу, — то садитесь завтра вечером на поезд. Вас встретят на ЖД вокзале в Барнауле.
Со вздохом киваю.
Провожаю гостя к двери.
— До свидания, Валерия, — прощается со мной Реутов Сергей Вениаминович доброжелательной улыбкой.
— До свидания, — моя ответная улыбка из разряда «краше в гроб кладут». — И спасибо вам.
Я правда ему благодарна, что он сумел уговорить свое руководство принять меня с котом. Ну куда бы я Бобку? В приют? Отдать? Кому? Да и как отдать-то? Он же член семьи, хоть и полосатый.
Но в ответ на мою благодарность мужчина отводит взгляд.
— Не за что, Валерия, — касается моего плеча в знак поддержки и сочувствия. — Не за что. Вряд ли мы еще встретимся, но уверен, у вас все образуется.
Однажды. Куда ж оно денется.
Киваю и запираю за гостем дверь.
Воспоминание 13
9 апреля
Маги не летают на самолетах — это закон. Даже опытные одаренные могут совершать авиаперелеты только в крайнем случае и по особому разрешению. Что уж говорить о таких бомбах замедленного действия, как я? Так объяснил Реутов, отправляя меня поездом до Барнаула.
Три дня пути — всего-то. Казалось бы. Тот, кто уже путешествовал в поезде с котом, никогда не скажет, что это «всего-то». Я не путешествовала, вообще нигде не была, если начистоту. Так что поездка с Бобкой стала для меня тем еще приключением. Хорошо еще, что Сурок щедро выделил деньги на полное купе, и мне не пришлось ехать в чьей-либо компании. Только я, жутко недовольный Бабай и бескрайние просторы нашей родины.
Почти все время пути сплю или торчу у окна, с любопытством рассматривая станции. Агрыз, Карасук, Кулунда — позор мне, я даже таких названий не слышала. Бибитто, когда не дрыхнет, тоже пялится — только не в окно, а на меня, и его взгляд далек от дружелюбного. Переезду он явно не рад.
Станции проносятся мимо, города сменяются лесами и полями, потом леса и поля сменяются городами и поселками, а я все так же торчу у окна. Пытаюсь любоваться незнакомыми местами, но все равно не могу перестать думать. О бабушке. О Сурке.
