Книги
«Мир как будто надвое расколот
За витрины голубым стеклом,
Тихо плачет манекен бесполый —
Кукла с человеческим лицом.
<…>
Станет он перекати-поле,
Станет ждать, чтоб жар надежды стих,
Чтоб одну стеклянную неволю
Разменять на тысячу,
Да, разменять на тысячу других».
Пикник «Кукла с человеческим лицом»
В романе вводится понятие «исорг» — искусственный организм. Это не киборг: внешне ничем не отличается от человека, но манера говорить и интонация выделяются по сравнению с обычными людьми. Они не обладают самостоятельной волей, но имеют собственные мысли. Исорги определённой модели — клоны одного человека, полностью на него похожи. Их называют по первым буквам имени особи, у кого взяли клетки для клонирования. У киборгов внутри тела есть металлические части, у исоргов — нет, они управляются с помощью чипов. Если киборга создать на основе клона, то у него останется личность, у исоргов её изначально стирают воздействием на чип.
Невозможно точно определить жанр произведения. В нём смешаны киберпанк, антиутопия, есть элементы фантастики, мистики и фэнтези.
Роман представляет собой большой архив, собран из записей, наблюдений, мыслей разных героев — поэтому во многих главах повествование ведётся от первого лица. Чтобы показать все события, введено несколько «я»-образов. Один из героев стоит особняком — он собирает все записи и наблюдения со стороны.
Осеннее солнце ярко осветило комнату сквозь не закрытое занавесками окно. Я лениво потянулся, встал с кровати и разутым прошлёпал в уборную. День начинался обыкновенно, но в душе́ поселилась смутная тревога. Предчувствие перемен не покидало всё утро.
Я заглянул в соседнюю комнату. Сестра Ольга безмятежно спала. Она всю ночь провела за компьютерными играми. Отец сидел в уголке и гулюкал. Он сошёл с ума, когда мне исполнилось всего шесть лет. Мама ночь просидела перед визором и широко раскрытыми неспящими глазами пялилась в потемневший широкий экран на стене (слышал от друга, что люди называли прибор телевизором, но быстрый темп жизни и стремление сокращать слова дали другое название).
Тяжело вздохнул и покачал головой. Мама лишилась разума вскоре после моего пятилетия. С того дня мы с сестрой вынужденно ухаживали за родителями.
Я подключил к разъёму визора зарядное устройство, присел на кровать и задумался. Неужели стану «овощем» подобно родителям? Почему все обречены на безумие?
Плохо, если ребёнок не хочет взрослеть. Но я не желал становиться таким — полубезумным идиотом, и благо ещё мирным. Сверстники махнули рукой — если станем сумасшедшими, то нескоро, а пока живём и наслаждаемся всеми доступными удовольствиями.
Роковая дата — двадцать пять лет. Не знаю, почему, но все горожане (а деревень и сёл, поговаривали, не осталось, их снесли), когда доживали до первой серьёзной вехи, теряли рассудок и оставались помешанными до смерти. В европейских странах продвинутая молодёжь пришла к власти и приняла закон об эвтаназии по достижении сорокалетнего возраста. В интернете поговаривали, что её применят по всему миру и низведут число лет до тридцати. Но у нас в России медлили.
Люди потеряли счёт годам, и никто не помнил, когда началась пандемия безумия. Если судить по старым фильмам и передачам, что крутили по визору, раньше взрослые вели себя вполне вменяемо. Но потом произошёл кошмар. Есть одна архивная запись — её, наверное, смотрели все. Увиденное вызывало отвращение, омерзение: тысячи людей на своих рабочих местах, в домах и на улице буянили, крушили мебель, изображали животных. Те, кто ещё оставался в здравом уме, вкалывали им успокоительное. Другие сумасшедшие прыгали с высоты, бесславно прерывали жизнь. Третьи мычали, ползали по асфальту или полу. Бесстрастный молодой репортёр сообщал: «Неприглядную картину увидели сегодня жители городов по всему миру. Вирус безумия возник из неизвестного источника и поразил всех взрослых людей. Мы предполагаем, что сумасшествие ещё не охватило молодых людей в возрасте до двадцати пяти лет, но поразило всех, кто старше. Обезумели все: обычные работники и гениальные учёные. Некому найти средство от неизвестной болезни».
То, что мы увидели по визору, не полностью отражало правду. Восемнадцать лет назад отец рассказывал, что вспышка безумия распространялась постепенно, вспыхивала то в одном городе, то на следующий день – в другом; этот репортаж засняли, видимо, когда страшная болезнь охватила весь мир. В первую очередь вирус поразил двадцатипятилетних, затем — всех, кто старше. С тех пор мы живём вместе с идиотами, без малейшей надежды справиться с неизвестной болезнью, поскольку провалились все попытки молодых учёных разобраться в произошедшем.
Я резко поднялся с кровати, надел серую, полинявшую от времени футболку (новой одеждой разживались не все — однотипные костюмы нечасто изготавливали на автоматической фабрике), посмотрел на отражение в зеркале. Угловатое и бледное от постоянного беспокойства за родных лицо; русые волосы отросли до плеч — неохота стричь; тёмная бородка; глаза с необычными зрачками — синий цвет переходит в зелёный. И некрасивые морщины на лбу и щеках.
Мне двадцать четыре года. Не хочу терять разум. Почему отличаюсь от беззаботной молодёжи? Сказалось воспитание отца — когда он ещё не стал сумасшедшим, всегда твердил: «Не повтори, сынок, моей ошибки — я потратил время на развлечения, смирился и не искал способы справиться с безумием».
Я тяжело вздохнул, отбросил прочь воспоминания и отправился на работу — чтобы содержать родителей, нужны деньги. Да и сестра ждала ребёночка, потому я не любил, когда она, будучи на седьмом месяце, ночи просиживала за компьютером. Вообще терпеть не могу игры. Попробовал их на «вкус» лет в пять и забросил. Знакомые считают меня отсталым: у них почти все разговоры касаются игр. Мне плевать; они не задумываются о будущем. Похоже, не верят, что пройдёт несколько лет — и станут помешанными.
Мы с другом Михаилом работаем на фабрике по производству псевдопродуктов — ими питаются все. Что такое настоящая еда, мы знаем лишь благодаря визору и старым сериалам и передачам — новых никто не снимает, актёрское искусство вымерло. Молодёжь интересуют компьютерные игры, бесплатный интернет и вечерние безудержные тусовки. Последние я не посещаю — не по пути со странными людьми. Они дёргаются в безудержном ритме под оглушительную музыку. А если это верный путь к сумасшествию? Тогда не лишне уберечь себя от подобного «удовольствия».
Повседневная рутина поглощала меня полностью: работа на фабрике, забота о сестре и родителях, встречи с друзьями – всё это сливалось в нескончаемую вереницу дней, медленно и неотвратимо приближало к роковой дате. Все поневоле смирились, что обречены на безумие, да и не видели выхода из ситуации. Покинуть город, расстаться с привычным укладом — для меня и других людей подобная мысль сродни сумасшествию: не выживем за пределами привычного цивилизованного мира.
Поэтому мы с Михаилом — другом с соседней улицы — в очередной раз неохотно плелись на работу. Мелькнула мысль: даже не знаю, как произвожу псевдопродукты. Весь труд — встать возле угловатого аппарата высотой до плеч и нажимать соответствующие инструкции кнопки. Я выбирал продукт и сверялся с дисплеем, сколько различных ингредиентов осталось. Михаил рассказывал, что однажды подменял знакомого и загружал компоненты в другой прибор. Он недоумевал: почему рабочим толком не расскажут о тонкостях технологии? Если случится поломка, кто починит аппараты?
