Книги
Глава 2.
(Некоторое время назад).
Ветка больно хлестнула меня по лицу. Странно. Давно такого не случалось. Я всегда уворачивалась от любой опасности, а тут просто ветка. Наверняка виною всему осень. В это время года я всегда немного не в себе. Именно осенью они все умерли. Даже Орсо и тот…
Я мысленно приказала себе встряхнуться, да и боль привела в чувства.
Попытавшись сосредоточиться, я прибавила скорости. Сапожки на мягкой подошве почти не производили шума, кожаная курточка отличной выделки не скрипела, а лук и нож, хорошо закрепленные, не стучали.
Уже с полчаса я неслась по лесной чаще. Жертва моя убегала. Но зверь был ранен, и я уверена, не уйдет. Нужно было только набраться терпения.
Охота – это то, в чем я разбиралась, чем промышляла и чем жила. Вот и сегодня вышла пораньше из дому, прошлась по звериным тропам выискивая подходящего зверя.
Вдруг сильный удар в бок сбил меня с ног. Я вылетела с тропы и охнув врезалась в толстый ствол дерева. Теперь и второй бок вспыхнул болью. Но зато я не упала и имела возможность видеть, что происходило вокруг.
Вепрь стоял в паре метров от меня и казалось ухмылялся. Или это мерещилось от боли? Короткая жёсткая щетина на шкуре, массивная голова, маленькие угольные глазки, короткие ножки. Его бок сочился кровью, а из центра ранки торчала стрела. То, что от нее осталось. Оперение давно обломалось о ветки подлеска. Да и не удивительно при такой-то скорости скачки!
Зверь не приближался. Некрупный, подросток, но уже достаточно массивный, чтобы стать неплохим уловом. Мощное тело подрагивало от нетерпения. Но что-то удерживало вепря от того, чтобы ринуться на меня и размазать по стволу дерева.
Я замерла, не сводя глаз с животного, и не дышала. Охотник и жертва, как быстро мы поменялись местами. Тетиву на лук не натянешь, копье осталось валяться где-то на тропе позади. Оставался нож. Но каковы у меня были шансы?..
Он прислушивался. Уши трепетали. Тонкий звериный слух уловил что-то, и вепрь сорвался с места. К моему облегчению не на меня, а прочь. Уже через секунду, видно его не было, а через пять затих и последний шорох веток.
Я с облегчением выдохнула. Изо рта вместе с воздухом вырвался и стон боли. Надо же было так попасться!
Ничего, я крепкая. И не в таких передрягах бывала. Вот однажды мы с Орсо… Я сцепила зубы и зашипела. Старые воспоминания были такими яркими живыми. В отличие от старика…
Я резко отлепилась от ствола, сделала шаг. Ребра отозвались болью, в глазах потемнело. Я пошатнулась и осела в траву. Выдохнула, со свистом втянула новую порцию воздуха: прохладного, ароматного вкусного.
Орсо всегда любил остановиться на минутку, даже если был очень занят, вдохнуть полной грудью. Он называл лесной воздух «дыхание чащи». Говорил, что оно целебное, придает сил. И по нему сразу ясно, в хороший лес ты попал или в недобрый.
Медленно опустившись на землю, я легла в траву. Скорее, упала, но то мелочи.
Сочные толстые стебли теперь касались моей щеки, земля холодила ноющие ребра.
Над головой шумели листья деревьев, а высоко-высоко плескалось голубое небо.
«Если слишком долго всматриваться в него, кажется, что утонешь», – вспомнились слова Орсо, а глаза наполнились влагой. Нет, это все из-за ребер. Проклятых ребер. Я попыталась хохотнуть, о тут же сморщилась от боли.
Уже третью осень я встречала без Орсо, а все никак не могла привыкнуть. Глупый старик! И чего его понесло в то ущелье? Ягод и на этой стороне леса навалом. Может не такие сочные, как на солнечном склоне, не такие сладкие.
Орсо накрыло обвалом, а я с тех пор никаких ягод есть не могла. Они казались мне крохотными капельками крови, что разбрызганы по зеленой листве.
Егерь-отшельник воспитал меня, заменил собою мать и отца, братьев и сестер. Он играл со мной, когда я была малышкой, учил делать луки и охотиться, выслеживать зверей, искать яйца в гнездах. Я забиралась на самые макушки и находила самые крупные яйца. Орсо ругался, а я лишь весело смеялась и показывала ему язык, сидя на ветке. После, когда спускалась, получала по ушам, ревела, а потом мы мирились и отправлялись обедать вареными яйцами.
Ох потешался бы надо мной Орсо, сглупи я так с вепрем при нем. Еще месяц бы вспоминал, что упустила добычу, да еще и бок подставила.
Я прямо слышала его насмешливый голос в голове: «Леди Райяна на бал, видно, собиралась, а тут лес и дикий зверь вместо принца!»
Так-то он меня «Рай» звал, но стоило оплошать, сразу «Райяна». Вот ведь! Хоть и сам выбрал такое вычурное имя мне…
Бок прострелило болью. Я тут же схватилась за него руками. Повезло еще, что зверь молодой, не отрастил клыки, а то красовалась бы сейчас отличная дыра в моей шкурке.
Слезы остановились сами собой, оставив две мокрые дорожки на щеках. Ветер холодил их, но это было приятно.
Проклятая осень с ее хандрой!
Казалось, пора бы уже… Что? Забыть? Или смириться. Но вот же, не получалось!
Я заставила себя подняться, собрать по дороге растерянное оружие и вернуться домой.
Еще на подходе к хижине я уловила запах дыма.
Скверный день! Неудачная охота, да еще в дом кто-то забрался.
Укрывшись за ближайшими деревьями, я принялась наблюдать. Хижина Орсо, а теперь моя, стояла прямо посреди леса. Заросли лишь на несколько метров отступали от бревенчатых стен. А поросшая бурым мхом крыша сливалась по цвету с листьями соседних деревьев.
Внутри определенно кто-то был, зажег огонь в лампе, распалил очаг. Я замерла, приготовившись к ожиданию. Мне было не привыкать. На охоте порой приходилось по нескольку часов сидеть без движения, наблюдать.
Но долго мне ждать не пришлось. В окне мелькнула сгорбленная тень и я со спокойной душой направилась к дому.
– Фрин! Тебя не учили, что хозяйничать в чужом доме неприлично? – спросила я, переступив порог.
В хижине было непривычно тепло и уютно.
Облаченный в бесформенную хламиду старик хмыкнул. Почесал узловатым пальцем подбородок, спрятанный в длинной седой бороде. Еще раз хмыкнул.
– А что ж делать, коли у тебя, Райяна, и пол не метён, и каша не варена, да и холодно в доме?
– Пол чистый, – справедливо возмутилась я. – И вяленой зайчатины еще много. С сыром отлично! Да и кому мне готовить-то. Сама я целыми днями на охоте.
Я не знала точно, сколько Фрину лет. Да и никто в деревне наверняка не знал. Старик выглядел так, будто древнее самого мира: сморщенное лицо, темные пятна разбросаны по коже. Но вот чудеса, выглядел он так ровно столько, сколько я его помнила.
А вот глаза у Фрина оставались ярко-голубыми, живыми и умными.
Он хитро прищурился и оглядел меня.
– Вепрь?
Я поморщилась.
– Эк он тебя, – хохотнул, не таясь старик. – Мазь моя еще осталась?
Я нехотя кивнула.
– Приложишь повязку. Вот!
Он протянул мне миску с дымящимся бульоном. Я с благодарностью приняла и втянула носом умопомрачительный аромат. Рот тут же наполнился слюной. Хотя еще пять минут назад я и думать не думала о еде. Наверняка Фрин добавил туда коренья, щепотку сушеных травок и что-то еще. Такой вкусный бульон только он мог готовить. Даже у Орсо не выходило.
Я помрачнела, глядя на тарелку.
– Садись и ешь! – прикрикнул на меня старик.
Я послушалась. Пристроилась на лавке и стала потягивать обжигающую жидкость. По желудку тут же растеклось приятное тепло.
– Ты бы в город съездила, – выдал вдруг Фрин.
– Это еще зачем? – вскинулась я. Город я не любила. Шумно, грязно, того и гляди норовят ограбить или обмануть.
– Шкур у тебя уже полная кладовая накопилась. Когда ты продавала их последний раз?
Я равнодушно пожала плечами.
– В деревне можно стороговаться со старостой. У него все есть, что мне нужно. Крупу и молоко тоже у жителей выменяю.
