Книги
Невеста не понравилась Белогору с первого же взгляда. И дело даже не в лице, на котором конопушки были тщательно замазаны какой-то мазью, а щеки ярко нарумянены. И не в плотно сбитой фигуре. Глаза не понравились.
Была в них какая-то настырность, какая-то… Белогор поискал слово… опытность. С прищуром смотрела невеста на него, хоть для вида иногда и опуская глаза в пол, пристально смотрела. Как на коня, которого на базаре покупает. Оценивающе как-то, сравнивающе. Нет, конечно, Белогор не настаивал, чтобы его будущая жена была невинной, но и гулящую тоже вводить в свой дом не хотелось.
- Ты, Белогор Яромирович, подумай, - сказал ему хозяин, усаживая жениха после возвращения из баньки рядом с собой за стол. – Неволить не буду. Да, был у нас договор с батюшкой твоим, чтобы детей поженить. Но жить-то тебе. А с нелюбимой женой жить – это и врагу не пожелаешь.
И вздохнул Тихомир тяжело, словно сам на себе такую беду испытал. А Белогор нахмурился. Слово он родителю перед кончиной давал: что женится на той, которую с младенчества выбрали ему. Да и не простой это брак. Союз это нерушимый между светличами и древличами. И так сколько крови было пролито в боях, сколько копий поломано, сколько баб вдовами стали, а девицы женихов лишились. А брак, богами освященный, должен был дать мир и покой двум племенам. Так что непросто было Белогору от своего слова отступиться: на одной чаше было его личное счастье, а на другой счастье всех подданных.
- Дочь у меня одна, - снова вздыхая, сказал Тихомир. – И других детей нет. Так уж боги распорядились. Умру я скоро. Вот сердцем чую, что недолго Роду меня дожидаться.
- Ну что вы, Тихомир Остромыслович, - возразил Белогор. – Какие ваши годы? Еще на свадьбе внуков гулять будете.
- А как умру, - упрямо продолжал Тихомир, - так отойдут мои земли тебе. Тебе я с легким сердцем их смогу отдать. Знаю, что не будешь ты ни сам людей моих обижать, ни другим в обиду не дашь.
- Не дам, - глухо сказал, как поклялся, Белогор.
И вот как после слов этих от сватовства отказаться? Как в глаза несостоявшемуся тестю смотреть? Как богам потом молиться? Последнее желание отцово презрел, больного князя не уважил, о подданных своих не подумал. А о чем думал ты, Белогор?
А думал Белогор о той девочке, на которую его брат в лесу набрел.
Увидел ее Белогор и замер. Рассказывала ему бабушка, что первые люди из деревьев вышли. Решили, мол, боги создать новых существ, вот их из деревьев и создали. И вправду порой думал Белогор, что одни люди похожи на стройные прямые деревья, которые растут и прикрывают раскидистой кроной стоящих под ними. Но другим свет не застят. А есть другие, с трухлявой сердцевиной. С виду – крепкий дуб, а внутри он уже весь сгнил на корню. И другие есть, те, что вокруг никому жить не дают, душат своими ветвями, своими корнями.
Но эта девочка вышла словно из стройной молодой березки. И поплыла по лугу. Белогор даже не сразу понял, что она делает, только та что-то приговаривала и наклонялась к земле, словно разговаривая с ней. И все вокруг отзывалось на ее шепот – и кружащееся в шелесте листьев небо, и льнущие к ласковым рукам ветерка травы, и клонящие вниз к девушке вершины деревья. Весь мир, казалось, тянул к ее свету свои руки. Замер Белогор, боясь нарушить сказку, боясь словом спугнуть чудесное виденье.
Но тут красавицу заметил Буеслав. Встал у нее на пути со своей обычной ухмылкой и ждал, пока незнакомка не уткнулась в него. Вот тогда и поспешил Белогор, чтобы заступиться в случае чего за девушку. Глянул раз в глаза цвета лесных колокольчиков и почувствовал, как сердце заныло, проваливаясь куда-то вниз.
Есть такие места в лесу, чаруса называются. Вроде идешь по лесу, потом в прогалину между деревьями видишь сказочную полянку, поросшую сочной травой и пламенеющую жарками. Но стоит ступить на такую полянку, как нога тут же провалится. Потому что под тонкой травяной подушкой бездонное болото, не способное удержать даже вес зайца или горностая. И засосет тебя чаруса, потянет ко дну, где среди ила и гниющих веток живут навьи твари.
Вот и сейчас почувствовал князь, что тонет. Слушал, как веселая девчонка брату его от ворот поворот давала, посмеивался для вида, а сердце так и замирало от непонятной тоски и восторга. И отъехал Белогор от греха подальше – зачем же сердце бередить понапрасну да голову себе дурить.
А когда стал брат ему со смехом рассказывать, как сбежала от него красотка в лесу, словно лешачиха это была или ведьма лесная, то с сожалением подумал: прав Буеслав, не бывает среди обычных людей существ таких. Наваждение, видимо, это было. Или показалась им для смеха богиня Леля. Недаром не шла девушка, а плыла над травой, недаром шепталась она с красодневом, и загорался тот золотыми огнями. Показалась Леля, душу разбередила, а сама улетела в звонкое небо птичьим пением, рассыпалась по полянкам нежными незабудками, растаяла в лесном ароматном воздухе. Ау, Белогор, ищи свое видение по лесным чащам, майся душными ночами от сердечной тоски, сжимай до боли в кулак пальцы, сквозь которые просочилась сказка. Просочилась и улетела. Без возврата.
- Дочь у меня одна, Белогор, - гнул свою линию Тихомир. – И больно мне будет знать, если возьмешь ты, кроме нее, и других жен. Нет, ну, разумеется, если наследников жена не принесет, это другое дело, а так…
И Тихомир опустил голову. Белогор нахмурился. Понимал он князя светличей, ох как понимал. Тот же все ему отдавал: и дитя свое единственное, и землю свою, и народ свой. Может, поэтому и к Роду еще не ушел, что держало правителя светличей на земле беспокойство за дорогих ему людей.
- Вы хотите, Тихомир Остромыслович, чтобы я перед богами поклялся других жен не брать? – верный привычке все говорить прямо, поинтересовался Белогор.
- Тяжелая это клятва, Белогор, - вздохнул князь. – Да и шапка княжеская тяжела. Как неволить могу…
- Хорошо. Будет вам клятва, - тряхнул кудрями Белогор. – Будет.
И в душе у него все сжалось.
- А раз так, - повеселел Тихомир. – То завтра на заре в капище Даждьбога и принесешь свою клятву. А там после обрядов положенных и свадьбу сыграем.
Склонил голову Белогор. Ох и нерадостная будет эта свадьба. Но разве мы рождаемся в этой жизни для радости, а не для долга перед людьми и богами?
