Книги
Дом нависает черной громадой. В широких чашах на лестнице горит огонь, освещая морды каких-то то ли горгулий с когтистыми лапами, то ли драконов. Вообще-то, в приличных замках гостей должны встречать львы там всякие, грифоны, на худой конец. Надеюсь, тут такие в дикой природе не водятся? Или водятся?! Мамочка моя дорогая! Мне все еще страшно хочется, чтобы мое приключение оказалось розыгрышем, сном или глюком, но каждый новый кусочек пазла убивает эту надежду. Я смотрю на голубую луну, на фоне которой острыми зазубринами виднеются зубцы одной из башен замка, на серп второй луны, зацепившийся за высокий шпиль другой башни, и тяжело вздыхаю. Поверить, что ради меня, Елизаветы Ершовой, создали альтернативную реальность, трудно. Да и зачем? Кому нужен подобный эксперимент? Вдыхаю полной грудью все тот же сладковатый аромат, носящийся в холодном ветре. Нет, такого запаха я на Земле не помню. По крайней мере, в России. Мои заледеневшие голые ноги в сандалиях напоминают мне, что тут у них - где бы ни было это тут - не май месяц и заниматься наблюдением за природой лучше из теплого помещения. Я торопливо поднимаюсь по ступенькам. Я страшно замерзла и сейчас не возражаю даже против замка людоеда. Пусть он только даст мне погреться. А лучше верните меня назад в Первомайское. Там моя пицца с тефтельками оста-а-ала-а-ась… Слезы снова текут по щекам, я шмыгаю носом, но никому нет дела до моих истерик. Меня жестами приглашают внутрь замка.
Сначала широкая лестница, потом массивные двери, которые с поклоном распахивает передо мной мужчина в гипотетической ливрее дворецкого. Высокие потолки, освещенные подвесными лампами, стены блестят инкрустациями, гобелены колышутся от сквозняка, гуляющего по коридору. Бр-р! Холодно! Интересно, какое у них тут все же сейчас время года? Повсюду, куда ни кинь взгляд, статуи. Животных, людей, детей, возможно, каких-то мифических существ. Иду и оглядываюсь. Крепко прижимая к себе сумку, словно это последняя ниточка с моим миром, словно только это может удержать меня от окончательного падения в безумие.
В конце концов меня приводят в жарко натопленный кабинет, и я с радостью потираю замерзшие руки. По ногам разливается благодарное тепло, и я надеюсь, что мои пальцы не успели получить обморожение. Оглядываюсь по сторонам.
Мужчина, сидящий за письменным столом, порывисто встает, и его ярко-голубые глаза вспыхивают жадным любопытством. Красивый, отмечаю я чисто машинально. Точеные скулы, гордый прямой нос. Длинные светлые волосы разбросаны по плечам. Я смотрю на хозяина кабинета во все глаза, понимая, что от него зависит, что со мной будет в этом мире. А еще я надеюсь получить объяснения. Но мужчина молчит и только крутит в руках перьевую ручку, скользя заинтересованным взглядом по моему заплаканному лицу. Я решительно вытираю слезы, достаю записку и протягиваю незнакомцу:
- Это вы писали?
Он бросает короткий взгляд на записку и произносит:
- Кали тепрес ваба элерма.
Тьфу ты! И этот только на туземном лопотать может. Видимо, недовольство отчетливо проступает на моем лице, потому что мужчина улыбается, и его лицо становится совершенно неотразимым. Вот черт! Что-то мне в последнее время на красавцев везет. Сыплются как из рога изобилия. Но красота красотой, а ясность мне бы тоже не помешала. Может, у них где-нибудь и толмач какой-нибудь плохонький завалялся? С тарабарского на русский?
Мужчина выходит из-за стола и с любопытством обходит меня кругом. Чувствую себя лошадью на базаре.
- Эй! – не выдерживаю я. – Мне хотелось бы объяснений. Что за чертовщина происходит? Вы меня слышите?
Блондин вдруг протягивает ко мне руки. Я отшатываюсь, но мужчина лишь улыбается. Снова осторожно, не отрываясь глядя мне в глаза, хватает за завязки плаща и дергает. Потом показывает жестом, что можно и снять с себя хламиду. А-а! В этом смысле? Да, жарковато становится. Я сбрасываю с себя меховую одежду и оказываюсь в легкой летней кофточке и шортах. Невольно смущаюсь, чувствуя себя полураздетой. Ежусь и обхватываю себя за плечи руками. Мужчина придвигает к столу кресло – деревянное, угловатое, с твердыми подлокотниками. Показывает мне жестом, чтобы я села. Ладно, сяду для начала. Ерзаю в кресле, устраиваясь поудобней. Кладу сумку на колени. Блондин продолжает смотреть на меня, потом поднимает глаза на моих сопровождающих и коротко командует:
- Стелпе фуччилитае! Леду ке!
И вдруг мои сопровождающие крепко хватают меня за руки, пригвождая их к подлокотникам кресла.
- Вы что? – возмущаюсь я и пытаюсь вскочить, но блондин достает из ящика стола веревку и быстро приматывает меня к креслу выше пояса. В это время двое других мужчин проделывают то же самое с моими руками. – Вы! Извращенцы! Отпустите меня!
Я пытаюсь лягнуть кого-нибудь из них ногой, но только больно ударяюсь пяткой о жесткую ножку кресла и шиплю от боли. Начинаю изо всех сил дергаться и рваться из пут, так что кресло ходит ходуном, но веревки только больно впиваются мне в тело: эти сволочи привязали меня качественно. Душа разрывается от страха: что они хотят со мной делать? Невольно в памяти воскресают увиденные фильмы о фашистских застенках, пытках мафии.
- Отпустите меня! – жалобно прошу я и всхлипываю. Слезы тут же снова устремляются потоком у меня из глаз.
- Каллистио пууке тас! – извиняющимся тоном говорит блондин и прижимает руку к груди.
Не нужны мне твои извинения! Отпусти меня, гад!
- Сейчас же развяжите меня! А-а! – пронзительно кричу я. Звать здесь полицию же, наверное, бессмысленно?
Блондин морщится. Лезет в ящик стола и достает оттуда что-то, отдаленно напоминающее то ли корону, то ли сетку для женской прически с висящими завязками. Она сделана из желтого металла с ярко-синими камнями. Я замолкаю и испуганно гляжу на сетку. Сердце бьется как сумасшедшее. Блондин протягивает руку, и я догадываюсь, что мне хотят надеть сетку на голову. Страх полностью поглощает меня, и я начинаю отчаянно выкручиваться. Но не тут-то было. Блондин жестко хватает меня за подбородок и надевает сетку с камнями на голову. Фиксирует ее завязками у меня под подбородком. Тогда меня отпускают. Я трясу головой, пытаясь сбросить непонятную и пугающую меня штуковину. Блондин улыбается, как будто ему смешно. Потом протягивает руку к моей голове. Я стараюсь увильнуть. Блондин хмурится и снова хватает меня за подбородок. У него сильные теплые пальцы. В другой ситуации меня бы это, возможно, и возбудило, но сейчас я испытываю лишь липкий ужас. Другой рукой блондин касается надетой на мою голову сетки, и я вдруг ощущаю жар, исходящий от нее. Господи! Что они хотят?.. Вдруг голову раздирает жутчайшая боль, и я кричу. Пытаюсь снова выдраться из пут, но у меня ничего не получается. В виски ударяет, я снова кричу. Молнии боли пронизывают мой мозг. Перед глазами вспыхивает кровавая пелена, и я падаю в милосердное забытье.хозяин замка
