Книги
Глава 1
— Милая, просыпайся. — Мама активно трясла меня за плечо, стараясь разбудить из всех сил. — Ну же, родная, через полчаса наша станция.
Нехотя разлепила глаза, упираясь сонными глазами в верхнюю полку купе. Меня раздражало все в этом поезде, особенно непрекращающийся стук колес об металлические рельсы. До последнего надеялась, что мама передумает уезжать. Мы могли найти способ справиться и выжить. Но мама твердо решила вернуться в родные края к единственным оставшимся в живых родственникам.
Как бы я хотела остаться в городе, где родилась, училась и собиралась поступать в институт. Мне пришлось оставить все в прошлом, чтобы начать новую жизнь. Мама тоже хотела остаться в Краснодаре, но обстоятельства складывались против нас.
Чуть больше года назад мы узнали о болезни отца. «Рак, четвертая стадия, неоперабельный», – загробным голосом сообщил врач. Диагноз звучал как приговор. Но моя мама была не из тех, кто сдается. Мы потратили все накопленные средства и даже продали квартиру, чтобы спасти жизнь любимого человека или хотя бы продлить ее. Зарубежная клиника, экспериментальные методики, знахари – к кому только не обращались. В какой-то момент отцу и правда стало лучше. Он снова улыбался, стал больше двигаться, мечтать... Это было затишье перед бурей. Его не стало три месяца назад. Мы с мамой остались без поддержки и опоры, а еще практически нищими. Маленькая съемная квартира и несколько сумок с вещами и книгами – вот и все, что у нас осталось.
Я только недавно узнала, что все это время нам помогал мамин брат, мой дядя. Благодаря ему мы прожили два спокойных и сытых месяца, я смогла окончить школу. А вот на бал выпускников не пошла, не могла видеть столько радостных лиц, когда сама едва сдерживала слезы. Отец мечтал побывать на моем выпускном, увидеть, как я получаю аттестат. Я искала его лицо в толпе родителей, хотя и понимала, что это глупо. После выпускного мой дядя помогать не мог или не хотел. Вернее сказать, он предложил нам переехать в его дом, в родные края. Мама не стала сопротивляться, так как осталась без работы и ее здоровье сильно пошатнулась из-за стрессов, а я не стала усложнять нашу жизнь еще больше. Наверное, я понимала, что превратилась в обузу. Восемнадцатилетие – особый праздник, и до него оставалась всего пара недель, а до поступления в институт два месяца. Если бы у меня не получилось поступить на бюджет, то ни о какой учебе речь не шла бы, но добрый дядя Мурат предложил свою помощь. Сам, без просьб мамы он пообещал позаботиться о нашем будущем. Удивительно, учитывая, что последний раз мы виделись на похоронах дедушки, когда мне было пять лет. Мама на это ответила лишь: "Так принято по законам Кавказа".
Мама часто говорила, что уже не сможет жить там, где родилась и прожила девятнадцать лет. Кавказ суров к своим женщинам, одной рукой гладит, второй карает. Так она подшучивала, но никогда не вдавалась в подробности, пока не пришла пора переезжать.
Я понятия не имела о жизни на Кавказе. Хотя и знала, что там царят особые законы, правила, обычаи или адаты, – это было понятно из истории знакомства моих родителей. Мой папа — русский, а мама — осетинка. Семья мамы – люди старых традиций. Дедушка долго не соглашался отдавать единственную дочь замуж за простого русского солдата, но и отказать не смог из-за долга жизни. Отец спас деда, когда тот повредил ногу и не мог сам вернуться домой, забрел слишком высоко в горы. Он пробыл в лесу несколько дней со скудными запасами еды и воды. Дедушка уже готовился встретить свою смерть, но тут появился мой папа. Он не только на себе нес деда до самого дома, но и успел влюбиться в его дочку. Отец часто говорил, что это была любовь с первого взгляда. Их история была длинной и словно из сказки. Каждый раз, слушая ее, я мечтала о такой же любви, разрушающей любые преграды. Только не всегда бывает так. Мама многое скрывала от меня, единственное, о чем она попросила, – не выделяться, быть послушной. Я пообещала, что буду стараться ради нашего будущего.
— Поезд прибывает на станцию «Владикавказ», — гундосый голос оповестил пассажиров.
Я заметила, как мама занервничала, цепляясь за тканевые ручки старенькой сумки. Ее пальцы побелели от крепкой хватки, а на лбу проступила испарина. Она так и не сказала, почему боялась этого переезда, а я, только увидев ее состояние, задумалась над этим вопросом. Чего может бояться взрослая самодостаточная женщина с хорошим образованием, недавно потерявшая мужа? Этот вопрос не давал мне покоя.
— Мам, все хорошо? — поинтересовалась, присаживаясь рядом с ней и обнимая дрожащие плечи.
— Да, милая. — Когда она врала, всегда закусывала нижнюю губу. — Ты помнишь, о чем мы говорили? — Растерянный взгляд мигом обернулся серьезным.
— Помню. — Закатила глаза. — Ни с кем не спорить, короткие юбки и шорты не носить, на парней не смотреть, старшим не дерзить, даже если они не правы.
Мама судорожно выдохнула и резко кивнула.
— Умница. Постарайся вести себя тихо, пока мы живем в доме твоего дяди, а я постараюсь побыстрее найти работу, и мы снимем квартиру в городе.
— Угу. — Растянув губы в улыбке, чмокнула маму в щеку.
Я была согласна на все, лишь бы с мамой все было в порядке. После смерти отца она осунулась, резко постарела, с ее лица сошли все краски, а некогда яркие глаза потухли. Ей не о работе нужно было думать, а о себе. Всего сорок лет, впереди долгие годы жизни, я не могла потерять еще и маму.
— И, милая, твой дядя очень строгий, всегда таким был, постарайся не воспринимать его в штыки.
— Ты так говоришь, словно он тиран, — усмехнулась я, закидывая рюкзак на плечи.
Вещей забрали немного, всего пара сумок и чемоданов, остальное оставили, решив, что в новой жизни все должно быть новым. По правде говоря, забирать было нечего. Прошлую квартиру продали со всей мебелью, а в съемной квартире из «нашего» были только одежда и папины книги. Я наотрез отказалась оставлять их, а вот посуду и нехитрый текстиль в виде штор, пледов и постельного белья оставили для новых жильцов.
— Нет, родная, он не тиран, он мужчина, воспитанный на Кавказе, и очень уважаемый человек, — чуть кривя губы, произнесла мама, отворачиваясь в сторону окна.
— Ты все время твердишь про Кавказ и его законы. — В тот момент я едва смогла сдержать рвущийся наружу обреченный стон. — Но ни разу не объяснила, что это значит.
— Доченька, мы с отцом воспитывали тебя в строгости и можем по праву гордиться тобой, но строгость в русских семьях не имеет ничего общего с кавказскими, уж поверь мне.
— Так расскажи, мне же жить здесь!
— Ксюша! — Мама строго сверкнула глазами, намекая на мой грубый тон. — Сегодня ты сама все поймешь. Идем, нас уже должны встречать.
Жаркое летнее солнце ослепило нас, стоило только выйти из вагона. Проводница с безразличным лицом попрощалась, а мы с мамой прижались друг к другу плотнее, оглядываясь по сторонам и выискивая знакомое лицо.
На шумном перроне, переполненном народом, нас уже ждали. Дядя Мурат стоял чуть поодаль, наблюдая за снующими людьми и опираясь на трость. Когда-то он попал в аварию и сильно повредил ногу, но это не помешало ему обеспечивать свою семью и построить большой дом. Несмотря на мамины терзания и даже страх, я точно знала, что она безумно любит брата и гордится им. И хоть последний раз мы виделись много лет назад, этот цепкий взгляд черных глаз, пронизывающий до костей, невозможно не узнать.
Он сильно изменился. Постарел, но его стать и горделивая осанка по-прежнему были с ним. Легкая седина окрасила черные волосы, на лице появились следы прожитых лет. Темно-синий костюм-тройка придавал ему строгости и капельку надменности. Только при виде нас он искренне улыбнулся немного печальной улыбкой, а его взгляд подобрел.
— С возвращением домой, — пробасил грубоватым голосом.
В тот момент мне искренне хотелось верить, что скоро я смогу назвать это место своим домом.
