Книги
Глава 5
Почти взрослая
Взрослея, Таня сумела переступить через свои страхи, обиды, начала относиться к жизни с юмором, большей энергией. Как будто в ней появился маленький заводной моторчик, побуждающий её всё время действовать.
Теперь редко кому удавалось вывести её из себя настолько, что она показывала свою обиду, убегая к себе в комнату рыдая. Она научилась справляться с обидами, оставляя их глубоко внутри, давно поняв, что «слезами горю не поможешь», да и родных её слёзы и обиды сильно раздражают. Теперь, на все замечания девочка старалась ответить шуткой, колкостью, сарказмом. У неё вошло в привычку так себя вести с окружающими, шуткой сглаживать шероховатости ситуаций. Так она стала себя вести и с теми, с кем стоило быть на стороже, и с друзьями. Впрочем, шутила она всегда по-доброму, не стараясь кого-то обидеть, слишком часто ей приходилось испытывать это чувство на себе, поэтому она шутила остро, но не грубо.
У школьников 8-10 классов Таниного детства были свои увлечения. Соц.сети и интернет в то время заменяли книги, кружки, лагеря, живое общение, переписка со знакомыми и незнакомыми людьми, становящимися со временем настоящими друзьями. Те, у кого были родственники, друзья-ровесники в других городах, просили например, переслать адрес кого-то из своих друзей, кто не против общения. Обычно мальчики просили адреса девочек, и наоборот.
В один из дней, проверяя почтовый ящик, Таня обнаружила письмо на своё имя из соседнего небольшого городка от незнакомого адресата.
– Кому письмо? Мне? – спросила подошедшая Оля, выхватывая из рук сестры письмо. – Кто это тебе пишет? «Ошская область. Фрунзенский район. Город Уч-Коргон. Слава». – Прочитала Оля. И не забыла тут же усмехнувшись уколоть сестру своим замечанием. – Кто это? Жених?
– Может, адресом ошиблись? – предположила растерявшаяся Таня.
Таня вскрыла загадочный конверт. При сестре прочитала его. Внутри было даже не письмо. На клочке бумаги старательно выведенными ровными буквами была написана записка:
«Таня, твой адрес мне сообщила одна девочка из моей школы. Она приезжала в Ош к родным. Когда она давала мне адрес, я выбрал твой, потому что сразу почувствовал, что ты настоящий друг».
Оля бесцеремонно выхватила записку из рук сестры. Прочитала.
– Ой! Романтика! Я прям умираю! – Ухмыляясь, Оля вернула письмо сестре.
Таня, оставшись одна, не раз перечитала письмо, решая, что ответить, и стоит ли вообще это делать.
Оказалось, что Слава был на два месяца старше Тани. Ему было 14. И, как и Таня, он учился в 8 классе. Слава оказался очень приятным собеседником: открытым, добрым, с чувством юмора. Они обсуждали жизнь, фильмы, стихи, произведения. Часто Слава выписывал в письма понравившиеся стихи любимых поэтов: Бунина или Есенина, спрашивая мнение девушки о стихах. Иногда Слава присылал и стих собственного сочинения. О природе, или шуточные. Но, они не были столь изящны и выстроены, зато писались от души.
Постепенно Слава стал для Тани настоящим другом. Слава долго выпрашивал в письмах к Тане прислать ему фотографию, прибегая то к лести, то к угрозам, что он с ней разругается из-за этого и обидится, что их дружбе конец, раз она ему не доверяет. И, столь же бурно он выразил свою радость, когда, всё же поддавшись на уговоры друга, Таня выслала свою фотографию:
«Танечка, миленькая! Я расцелую тебя! Большое. Большое спасибо за фото! Я очень, очень рад. Моя душа помолодела на 6 лет, до 2-го класса. Я тоже высылаю тебе фото. Ты извини, но у меня нет отдельной фотографии. Справа в белой майке я, а слева мой двоюродный брат».
Постепенно, письма стали необходимостью, а дружба стала перерастать во что-то большее.
«Таня, я знаешь, так привязался к тебе, что когда ты долго не пишешь, у меня падает настроение, и я даже не хочу отвечать на уроках. Недавно получил «3» и всё из-за тебя. Задумался на уроке о тебе, а меня спросили.
Мне так хочется прислать тебе живые цветы, а не те, которые я тебе рисую.
Напиши, как ты окончила эту четверть».
Время шло. Дети повзрослели. В одном из писем, Слава признался в своих чувствах:
«Таня, хоть мне 16 лет и мы ещё маленькие говорить об этом. Всё ровно, каждый человек, маленький или большой имеет право сказать слово «ЛЮБЛЮ». Ты, конечно, меня извини, что я так открыто говорю. Танечка, миленькая, ты не пугайся этого слова. Буду ждать твоего ответа на мои чувства».
Эта неделя ожидания, была, наверное, самой тяжёлой в жизни Славы. Он с нетерпением и страхом в сердце ждал ответа Тани. Ответ девушки его окрылил. Он прыгал по комнате с криками «Ура» и громко смеялся. На его счастье в это время в доме никого не было.
«Танечка, миленькая, – писал он в ответном письме, – Как я рад, что мы разделили свои чувства. Ты не писала никаких объяснений, а просто сказала – любишь! Я верю тебе. Хотя, иногда мне кажется, что ты надо мной смеёшься. Надо мной ещё ни одна девчонка не смеялась. А ты смеёшься. Но, чувство любви заглушает все остальные чувства».
Три года, вплоть до окончания школы молодые люди переписывались, оставив в сердцах друг друга на всю жизнь, светлые воспоминания о своей дружбе и такой наивной первой любви на расстоянии. За это время среди писем были и письма – ссоры, письма – признания, письма – открытия, и просто повседневные письма близкому человеку с рассказами об учёбе, друзьях, жизни:
«С горячим хлопкоробским приветом к тебе, Славик. У нас всё хорошо. На хлопке очень весело. Работаем с 9 утра до 6 вечера на поле, а потом играем в разные игры. Сегодня нас привезли на 1 день домой, помыться. Сразу написал тебе письмо.
Танечка, знаешь, я часто думаю о том, кто будет строить города на луне. Наверное, уже наше поколение. Знаешь, если я буду строить эти города, то первую улицу я назову твоим именем. И когда город будет готов, я вернусь за тобой на землю. А ты будешь меня встречать с большим букетом алых гвоздик.
Что-то я совсем размечтался. Чтоб тебя порадовать, пишу тебе стихи о тебе.
Жди меня
Улыбнися, Таня и засмейся
Мягкий свет вокруг разлейся.
Два луча пусть перед нами
Лягут словно рельсы.
И по ним неудержимо
Оторвёмся от земли мы.
Так взлетим, что только звёзды
Пронесутся мимо!
Ты не бойся – я вернусь
Целым, невредимым!
Эта дружба помогла Тане лучше разобраться в себе. Это было новое, будоражащее чувство. Только теперь, получая независимую оценку окружающих, внимание молодых людей к себе, она начала по-новому себя оценивать. Начала видеть в себе человека: умного, интересного, весёлого и остроумного. Видеть в себе человека, который нравится людям потому, что он – это он.
Отец, к окончанию дочерью школы, как говорится, души в ней не чаял. Часто ставил младшую в пример Оле и в учёбе и в хозяйстве и в отношении к жизни. Теперь уже и он иногда прислушивался к мнению дочери в каких-то вопросах. Ему нравились перемены в дочери, появившееся в ней озорство.
Таня любила шутить, могла, не стесняясь зрителей, кого-нибудь очень точно спародировать, изобразить какой-нибудь сказочный или несуществующий персонаж. Любила участвовать в розыгрышах и принимать участие в сценках, которые ставились в школе.
Таня старалась не замечать, что её мать и сестра ревнуют её к отцу. И изменившееся мнение Назара к ней, очень им мешает жить. Они бы сделали что угодно, чтобы вернуть всё как было прежде. Но, Назар, если открывал в ком-то друга, родственную душу, человека, которому можно доверять, то это было уже навсегда. В отце Таня обрела самого верного друга и защитника на всю жизнь, хотя на тот момент, в силу своей незрелости, не понимала этого до конца. Просто с ним она могла быть самой собой и чувствовать себя легко в его обществе.
Иногда, без видимой причины, девочка ловила на себе недовольный взгляд голубых глаз матери, отчего хотелось поёжиться и спросить, в чём же она провинилась. Но, в этом не было необходимости, Анна была прямолинейной женщиной, и провинности дочери обязательно были бы ей озвучены. Таня убеждала себя, что такие взгляды свидетельствуют лишь о плохом настроении мамы.
Про сестру и говорить было нечего. Но, правила игры поменялись, и ей приходилось мириться с этим фактом. Да и Таня поумнела. Теперь, выступить против неё в открытую не представлялось возможным. Очень осторожна и примерна была Таня, не давая повода быть недовольными её поведением кому бы то ни было. Что раздражало сестру ещё больше.
Только младший брат, ещё по-детски открытый и доверчивый, любил сестру, не за какие-то заслуги, а просто так. С ней ему было весело и интересно. Она всегда могла рассказать что-нибудь смешное или познавательное, водила его в библиотеку, на городские праздники и защищала от дворовых мальчишек.
Анна, наверное, сама этого не понимая, выражала свою любовь к одной дочери и не любовь к другой, не говоря обидных слов и не предпринимая никаких действий. Её оружием были просто слова, логика, доводы, с которыми было трудно не считаться.
– Назарушка, – говорила она. – У Олечки уже пальтишко поизносилось.
– Что, совсем поистрепалось? Ещё один сезон никак не поносит? Вроде на вид ещё нечего. Через год поступит в институт там и купим.
Жена махала руками, показывая на потёртые карманы и рукава, убеждая мужа, что в таких вещах стыдно ходить выпускнице, да ещё и дочери заведующего Областного Отдела Народного Образования. А именно эту должность недавно получил Назар Валентинович.
– Ну, хорошо, – соглашался Назар. – Купим, раз надо. Да и Танечке, заодно.
– Не надо, пап, – скромно отвечала младшая, видя недовольный взгляд матери. – Мне ещё своё в самый раз. Да и старое Олино пальто я подремонтирую, никто даже не поймёт, что оно не новое и буду носить. Зачем мы будем тратить деньги, чтобы вещи складировать в шкафах.
– Может, всё же сходишь с Мамой и Олей, выберешь себе что-нибудь, что тебе нужно.
– Что ей нужно, я знаю сама. Куплю самостоятельно. Не переживай, любимый. Она у нас хорошо одета. Ей Оленька столько своих хороших вещей дарит, что ещё на одного человека хватит. Ей их носить, не переносить.
– Мне ничего не надо, пап, – соглашалась Таня. – У меня всё есть. Мама правду сказала. У меня полный шкаф вещей, а кроме формы я почти нечего и не ношу.
Анна была рада скромности дочери, это избавляло её от многих проблем. О том, что в гардеробе девочки практически не было вещей, которые были бы куплены специально для Тани, а не переходили ей после старшей сестры, никто не замечал. А Таня, и так считая себя обузой для своей семьи, не могла себе позволить, просить купить ей вещи, если мама считает, что они ей не нужны. Оставалось с гордым видом ходить в старых, потёртых, перешитых вещах сестры. Пусть родителям будет стыдно, что она ходит в обносках. А если они этого не замечают, то она и подавно им об этом не скажет и будет ходить в том, что есть, сохраняя гордость духа.
