Книги
6. Выяснение отношений
Узнать телефон Аманды труда не составило. А вот дозвониться до нее – это уже оказалось задачей посложнее.
Автоответчик раз за разом докладывал: «Это Аманда Норстен, но ответить вам сейчас я не могу. Если вы оставите сообщение, я постараюсь с вами связаться». Оставлять сообщение Тони не хотел и поэтому снова и снова нажимал кнопку повтора. В нем включилось какое-то злое упрямство, хотя сомнения росли с каждой новой неудачей.
В начале десятого вечера в трубке неожиданно раздался щелчок, и звонкий девчачий голосок сказал:
- Алло?
- Аманда? – неуверенно спросил Тони, опасаясь, что не туда попал.
- Да, слушаю вас.
- Это Энтони Каттнер, управляющий лорда…
- Я знаю, кто вы, мистер Каттнер, - перебила его Аманда. – Чем могу помочь?
Тони понимал, что это обычная форма вежливости, но уцепился за ее фразу, как собака за кость.
- Аманда, вы действительно можете помочь. Наверно, только вы и можете. Мне надо с вами поговорить.
- Ну так говорите, - усмехнулась она.
- Я могу к вам приехать?
- У вас такая серьезная проблема, что вы поедете в Лондон из Скайхилла? Надеюсь, не по моему профилю, я ведь больше не практикую.
- Наверно, по вашему. Проблема действительно серьезная, и да, я поеду в Лондон.
- Но…
- Пожалуйста, я вас очень прошу, - взмолился Тони.
- Хорошо, - сдалась Аманда, - но только если приедете завтра в первой половине дня. Вечером я уезжаю и вернусь не скоро.
Тони выехал рано утром в субботу, предупредив лишь Джонсона, да и тому не сказал, зачем едет. День обещал быть солнечным и холодным, под колесами похрустывал ледок, и было в этом звуке нечто похожее на предупреждение.
Что-то произойдет…
Вспомнилось, как в последний раз ехал в машине со Светой, подвозя ее в Стэмфорд. Она сказала, что хочет погулять и купить сувениры… Сувениры… Теперь-то он точно знал, зачем она поехала в город одна. Света смотрела вперед на дорогу – или сквозь дорогу? Словно видела какой-то другой мир. А он не решался заговорить с ней…
Если бы не навигатор, Тони вряд ли нашел бы дом Аманды в бесчисленных переулках Хэмпстеда*. Она встретила его у ворот и провела в уютную маленькую гостиную, обставленную викторианской мебелью. Хозяйкой такого дома должна была быть чопорная леди в длинном платье и с пучком на затылке. Старушка в джинсах с панковской прической смотрелась в нем сюрреалистично. Как репродукция Дали рядом с антикварным ломберным столиком.
- Предлагать вам выпить, думаю, рано, - прощебетала Аманда, опускаясь в кресло. – К тому же вы за рулем. Можете курить, если хотите.
- Спасибо, не курю, - он сел напротив.
- А я закурю, если не возражаете. Мне, знаете ли, нравится курить. Обычно люди этого стесняются: мол, да, вредно, бросил бы, да не могу. А я никогда не собиралась бросать.
Она потянулась за сигаретами и зажигалкой, лежащими на столе, и просторная хламида, расцветкой похожая на пончо перуанского горца, сползла с ее плеча. Показалась голова Уробороса, который словно выглядывал из укрытия.
- Не одобряете тату? – перехватила его взгляд Аманда. – Или тату на пожилых дамах?
- Не знаю, - усмехнулся Тони. – Сам никогда не хотел, но отвращения не вызывает. Просто у вас занятный рисунок. Уроборос сам по себе символ бесконечности, а тут еще двойной знак инфинити. Не слишком… бесконечно?
- Как говорится, ничто не слишком. Уроборос символизирует, скорее, процесс без начала и конца. Кольцо жизни и смерти. Впрочем, психоанализ трактует его как равновесие между стремлением человека к самоуничтожению и творческим, созидающим потенциалом. Двойное инфинити – это бесконечность пространства и времени, но я придаю ему свой особый смысл. Бесконечность любви…
Аманда стряхнула пепел с тонкой дамской сигареты, печально улыбнувшись своим мыслям, и Тони вдруг на секунду увидел вместо смешной старушки дивно красивую женщину, обворожительную, загадочную – такую, какой она была когда-то.
- Вы верите в бесконечность любви? – спросил он.
- То, что мир до сих пор не погиб, лучшее тому доказательство, не так ли?
- Это слишком абстрактно, - не сдавался Тони. – Но вы - лично вы – верите, что не какая-то там всеобщая божественная, а самая обычная любовь самых обычных людей может быть вечной?
- Не бывает обычной любви, мистер Каттнер!
- Тони.
- Хорошо. Любовь всегда необычна, Тони.
- Но она проходит?
- Нет. Если проходит – значит, это была не любовь.
- Да вы идеалистка, - горько засмеялся Тони. – Если так, подавляющее большинство людей вообще не способны любить.
- Вы играете? – Аманда повела подбородком в сторону фортепьяно.
- В детстве учился несколько лет… нет, можно сказать, что не играю. Какое это имеет значение?
- Но гамму ля-минор одной рукой наверняка сыграете? – Аманда встала, открыла крышку фортепьяно и одну за другой нажала семь клавиш самой простой гаммы. – А у кого-то есть способности. Или даже талант. Так и с любовью. Некие чувства могут испытывать все. Простые, как гамма ля-минор. Но их тоже называют любовью. Несовершенство терминологии, что делать.
- Простите за бестактность, а у вас была настоящая любовь?
Аманда снова села в кресло и чиркнула зажигалкой.
- Я вдова больше сорока лет. После того как погиб мой муж, у меня были другие мужчины. Но любовь… только одна. Я вообще считаю, что любовь может быть только одна. Все остальное – иллюзии.
Тони почувствовал, как кровь отлила от лица. Это не было фигурой речи: кожу словно стянуло холодной глиняной маской.
- Но вы же приехали не за тем, чтобы говорить о моей личной жизни, так? – Аманда заметила его реакцию и поспешила перевести разговор на другую тему. – Давайте лучше о вас.
- Летом вы помогли Светлане…
- Кстати, раз уж вы задали мне личный вопрос, - перебила Аманда, - я тоже хочу спросить о личном. Как у вас со Светланой?
- Мы расстались, - стиснул зубы Тони. – Это была моя вина, и теперь уже ничего не исправить.
- Всегда можно что-то исправить, если никто не умер, - спокойно возразила Аманда. – Вы пытались?
- Нет. То есть да, но… В нашем случае ничего не сделать. Все уже произошло.
- Что ж… Печально. Мне казалось, что… Впрочем, это неважно. И я ей ничем не помогла, Тони. Возможно, даже сделала хуже.
- Она рассказывала мне, как вы учили ее и Люси разговаривать со своей тревогой. Я и раньше слышал – вы объясняли кому-то при мне. И я сам тоже пробовал, это действительно работает… то есть работало, теперь нет.
- Я сказала Светлане, что ее тревога связана с событием, которое произошло недавно, но она воспринимает его как нечто из давнего прошлого и пытается забыть. А потом она попросила меня помочь вспомнить это забытое событие.
- Да, я знаю, - кивнул Тони. – Только из этого ничего не вышло. Событие она так и не вспомнила. И я тоже хочу его вспомнить – это же самое событие. Может, я смогу?
Аманда погасила сигарету и посмотрела на него вопросительно.
- Я так и думала, что она сказала мне неправду. Или не всю правду. И это очень плохо, потому что я сделала неверный вывод. И вам я тоже не смогу помочь, если не буду знать все… все, что мне надо знать.
- Я даже не знаю… - Тони почувствовал нешуточное замешательство. Нужно было действительно или рассказывать все, или не рассказывать ничего. Но это означало бы, что он напрасно проделал такой путь и побеспокоил Аманду.
- Представьте, что вы принесли венерологу неприличную болезнь, подцепленную у вокзальной проститутки, - поняла его нерешительность Аманда. – Чтобы вылечиться, вам придется рассказать такие подробности, какие нормальные люди не рассказывают никому и никогда.
- К счастью, подобного со мной не случалось, - усмехнулся Тони. – Но сравнение понятное. Что ж… как говорится, это не моя тайна, но я вляпался в нее так сильно, что она стала и моей тоже. Но учтите, это все похоже на бред сумасшедшего.
- Какого только бреда мне не доводилось выслушивать. И до сих пор иногда приходится. Официально я практику закрыла, но кое-какие тайные пациенты все же остались. Пойдемте лучше в кабинет, там более… рабочая обстановка.
- Уложите на кушетку?
- Посмотрим.
В кабинете на окнах висели тяжелые шторы, не пропускающие дневного света. Аманда включила торшер и села в кресло у небольшого столика, кивнув Тони на диван напротив. Пресловутая кушетка стояла чуть поодаль.
- Мне нужно делать записи? – спросила она.
- Не думаю, - покачал головой Тони.
Он вдохнул побольше воздуху и начал рассказать, стараясь не особо вдаваться в подробности, но чтобы все же не упустить ничего важного. Времени это заняло немало, но Аманда слушала внимательно, не перебивая.
- Значит, то, что вы оба забыли, произошло в мастерской ювелира? – уточнила она. – Это вовсе не был сон или видение Светланы?
- Да. Вы сказали, что призрак Маргарет может преследовать Свету, но…
- Но это было не так?
- Да. Мы сделали неправильный вывод. И только потом поняли, что увиденное Светой не имело к жизни Маргарет никакого отношения. Это было что-то совсем другое.
Аманда нахмурилась, побарабанила пальцами по подлокотнику кресла.
- Жаль, что вы ничего не сказали мне по телефону, Тони, - вздохнула она. – Я бы попросила захватить какую-нибудь вещь Светы, если она у вас осталась. Или что-то напоминающее о ней.
- У меня есть, - смущенно признался Тони и достал из кармана каштан – гладкий, словно отполированный, вобравший в себя солнце золотой осени.
- Да, это действительно она, - удивленно кивнула Аманда. Подержала каштан в руках, поднесла к носу. – Даже пахнет ее духами, я их хорошо запомнила.
Тони закрыл глаза и прикусил губу, пытаясь выровнять сбившееся дыхание…
Он немного посмеивался над Светиной чувствительностью к запахам, шутил, что ей нужно идти работать дегустатором на парфюмерную фабрику. Она пользовалась духами в таком мизерном количестве, что их запах казался естественным ароматом ее тела. Легкий, прозрачный, холодный и ясный, как солнечное осеннее утро. Он сводил с ума – впрочем, как и все в ней.
Проснувшись впервые рядом с Эшли, Тони едва не застонал от досады. Такого с ним не случалось с давних студенческих времен – не считая истории с Энни. Но тогда он хотя бы был свободен. Что это вообще было: отчаяние, злость, желание как-то заглушить боль – или наоборот: причинить себе еще большую?
Впрочем, было и другое отличие. После ночи с Энни он не испытывал к ней ничего, кроме отвращения. Сейчас, скорее, испытывал отвращение к себе – но не к Эшли. В ней не было ничего общего со Светой, ничего, что бы его хоть немного привлекало. Но все повторилось. И еще раз. И еще…
Это был совершенно тупой механический секс, который не приносил ничего, кроме секундной физической разрядки. А еще – желания уснуть и больше никогда не просыпаться.
Но как-то раз Эшли достала из сумочки крохотный флакончик, и он узнал тот самый запах! На ее коже эти духи пахли совсем по-другому, и все-таки какая-то тонкая нота стучалась в подсознание, будила слепое желание, не находящее удовлетворения.
«Ты всегда пользуешься этими духами?» - спросил он.
«Да. Или нет. Мне вообще все равно. Просто считается, что от женщины должно пахнуть какой-то парфюмерией. Покупаю первые попавшиеся».
«А мне нравятся эти», - с нажимом сказал он.
Улучив момент, Тони стащил из ее сумки духи, и, как только Эшли пожаловалась на потерю, купил ей в Стэмфорде самый большой флакон, который смог найти. Это было глупо и нелогично, но… это было.
А маленький флакончик спрятал в своем рабочем сейфе и иногда доставал… чтобы снова почувствовать аромат любимой и навсегда потерянной женщины. Чтобы еще сильнее растравить свою боль.
А потом он шел по парку, и прямо под ноги с дерева упала и раскололась колючая шкурка, из которой выкатился гладкий, блестящий каштан. Золотистый, как волосы Светы на июльском приеме. Как будто в них запуталось солнце. Тони подобрал каштан, обрызгал духами и носил в кармане…
***
- Держите его в руке, - сказала Аманда. – Поднесите ближе к лицу, чтобы чувствовать запах. Запахи и тактильные ощущения сильнее всего создают связь между людьми. А теперь смотрите сюда.
Она достала из ящика стола золотую спираль на тонкой цепочке, затем погасила торшер и включила музыку. Точнее, даже не музыку. Это были мерные, ритмичные звуки, тягучие, похожие то ли на дыхание великана, то ли на шелест моря в штиль. Аманда подняла руку так, чтобы свет тусклого ночника падал на спираль, которая покачивалась на цепочке, то сворачиваясь, то разворачиваясь.
- Смотрите на спираль, Тони. Представьте, что скользите по ней к самому центру. Я начну считать. На счет десять вы начнете засыпать, но будете слышать мой голос. На счет двадцать окажетесь в мастерской ювелира и будете отвечать на мои вопросы. Готовы? Один… два…
Он летел по узкому золотому коридору к свету и вдруг действительно оказался в мастерской мистера Яхо.
- Двадцать… - откуда-то издалека доносился голос Аманды.
Тони сидел на скамье у стены рядом со Светой и смотрел на ювелира, который застыл, едва касаясь щипцами синего камня в золотой оправе.
- Расскажите мне, что вы видите.
Он подробно описал все, что было в мастерской, в мельчайших деталях. Описал ювелира и платье Светы. Даже то, каким лаком покрыты ногти на ее ногах.
- Теперь ищите дверь, - приказала Аманда. – Которой не было раньше.
Тони огляделся и заметил коричневую драпировку, закрывавшую часть стены.
- Дверь должна быть за ней, - сказала Аманда. – Откройте и выйдите.
За драпировкой действительно оказалась дверь, выкрашенная такой же коричневой краской. Она легко подалась и бесшумно открылась.
- Что вы видите, Тони?
- Поле. Ночь. Луна. Огромная голубая луна. Полнолуние.
- Пожалуйста, подробнее.
- Сзади какое-то большое здание. Замок. Или монастырь. Там нет ни одного огня. И впереди только темнота. Может быть, лес. Или горы, не знаю. Под ногами сырая земля. Грязь, ноги вязнут. Холодно. Это осень. Или, может быть, южная зима.
- Что вы чувствуете? Кроме холода?
- Страх. Напряжение. Ожидание. Ощущение… не знаю… потери? Уже что-то произошло. Мы приняли решение. И еще что-то произойдет. Ужасное. Но необходимое. Мы должны были выбрать.
- Кто «мы»?
- Я и Света.
- Вы видите себя?
- Да. На мне крестьянская одежда. Средневековая. Только… только я женщина! У меня грудь. И еще… кое-чего нет. Я знаю, что я женщина.
- Что вы делаете?
- Иду. Держу факел.
- Куда?
- Не знаю. Сзади кто-то подсказывает, куда идти. Это тоже женщина. Старая женщина. Кажется, монахиня.
- Вы знаете ее? Видели раньше?
- Нет, никогда.
- Кто-нибудь еще есть с вами?
- Света. Но я ее не вижу. Только знаю, что она рядом. Подождите, я вспомнил!
- Спокойно, Тони! Вы спите. Вы крепко спите и разговариваете со мной. Расскажите, что вы вспомнили.
- То, что мы должны сделать… Это настолько ужасно, что после этого мы не можем быть вместе. Потому что всегда будем помнить об этом. Оно будет стоять между нами. И мы попрощались. Навсегда…
- Что происходит теперь?
- Мы пришли… не знаю, куда. Просто какое-то место в поле. Остановились. Я стою лицом к лицу с монахиней. Мы подняли руки. У нее на пальце кольцо, у меня тоже. Луна… свет падает на кольца. Вспышка. Кругом огонь… Я снова в мастерской.
- На счет десять вы проснетесь и будете помнить все, что видели. Один… два…
Тони открыл глаза. Голова кружилась, сильно мутило. Во рту пересохло.
- Я могу попросить воды? – язык шевелился с трудом.
Аманда положила спираль на столик, встала и вышла. Вернувшись с полным стаканом, она подождала, пока Тони напьется, и села напротив.
- Вам лучше? Тогда давайте анализировать. Вы и Светлана видели одно и то же. До мельчайших деталей. Значит, это не мог быть сон или видение. Если только предположить, что ювелир внушил это вам обоим. Но я так не думаю. Мне кажется, это действительно как-то связано с кольцом. Дальше… Вы оба видели монахиню. Но Светлана говорила, что не видит себя, своего тела. И не видит вас, хотя знает, что вы рядом. Зато она видела Маргарет. В мужской крестьянской одежде.
- А я не видел ее, но знал, что она рядом, - медленно сказал Тони. - А себя видел в женском облике. Выходит, я был в теле Маргарет? А Света?
- Я могу только предположить, что ваша душа… или дух, или сознание, не важно. В общем, да, вы оказались в теле Маргарет, а Света была рядом бестелесным призраком. Она не знала, что Маргарет – это вы, хотя и чувствовала ваше присутствие.
- Маргарет… призрак Маргарет… она сказала потом Свете, что такого не было. Что она никогда не носила мужскую одежду и не ходила по ночам с монахинями по полям. Это была не она.
- Тони, вы сейчас цепляетесь за несущественные детали, потому что вам страшно думать о другом.
- Да… - кивнул Тони, разглядывая свои руки. – О том, что мы попрощались. Вернулись обратно – и обо всем забыли. Но где-то глубоко это осталось: мы не можем быть вместе. Как два преступника, между которыми их преступление. Такое чудовищное, что его не извлечь из памяти даже гипнозом.
- К сожалению, я не могу заставить вас забыть о том, чего вы и так не помните.
Тони обхватил голову руками, закрыл глаза.
- Теперь вы понимаете, - сказал он глухо, - почему я говорил, что исправить ничего уже нельзя. То, что я сделал… Это мелочь. Это, по сути, просто повод. Все намного хуже. Света ждет ребенка. И даже не сказала мне об этом. И разговаривать со мной не хочет. А я собираюсь жениться на другой женщине.
- Назло ей? – нисколько не удивившись, спросила Аманда.
- Скорее, назло себе.
- Когда злость пройдет, вы об этом пожалеете.
- Знаю, - Тони допил воду и встал. – Не буду вас задерживать, Аманда. Спасибо за помощь. Я, правда, мало что узнал нового, но то, что узнал… Это все прояснило. Видимо, это надо просто пережить. Переждать…
- Подождите, Тони, - сказала Аманда, когда он уже спускался с крыльца. – Я кое-что вспомнила. Вы упомянули шар тревоги, что я учила Люси и Свету обращаться с ним. Понимаете, обычно такие вот неопределенные страхи касаются не каких-то абстрактных событий, а других людей. Вы или боитесь их, или боитесь за них.
- Я помню, - поморщился Тони, которому хотелось поскорее уйти. – Шар должен лопнуть, как только вспомнишь этого самого другого человека.
- Света сказала, что перечислила всех, от самых дальних до самых близких. Но шар не лопнул. И тогда я предположила, что ее тревога связана с ребенком. Который у нее мог быть в прошлом или в будущем. Вы сказали, что она беременна, и я подумала…
- Простите, Аманда… Я… мне пора… До свидания!
Тони слетел с крыльца, едва не упав, и быстрым шагом, почти бегом, пошел к машине. Ему казалось, что он задыхается.
Проехав несколько кварталов, Тони остановился: его буквально трясло. Он много раз слышал о панических атаках, но не думал, что такое может случиться с ним. Воздух стал твердым и колючим, горло сжалось. Голова горела огнем, а по спине текли ледяные струйки пота. Сердце колотилось так, словно пыталось сломать ребра, прорвать кожу и лягушкой выпрыгнуть наружу. Черный ужас заливал, захлестывал, смыкался над головой.
Откинувшись на спинку сиденья, Тони закрыл глаза и стал медленно считать вслух, от двадцати – назад. Постепенно паника отступила, пришло изнеможение – такое, как будто пробежал марафон. Выйдя из машины, он пошел по улице, стараясь дышать глубже, на каждый второй шаг левой ногой. Дошел до перекрестка, вернулся, постоял немного и снова сел за руль. Надо было возвращаться.
Только не думать.
Тони включил радио и услышал хорошо знакомую песню – «Kiss from a Rose». Ему она не очень нравилась, но Света была от нее без ума и даже поставила на входящие звонки телефона. На другой волне попался тяжелый рок – уже лучше.
Не думать!
Но не думать не получалось.
Неужели они согласились отдать своего будущего ребенка – в обмен на что? Кому? Для чего?
Быть может, в тот момент, когда ювелир держал кольцо в руках, их со Светой забросило туда, откуда нет возврата? И тогда они…
Нет, этого просто не может быть. Но что же они со Светой видели? Одно и то же… Как с этим связана Маргарет? Кто та монахиня? Сестра Констанс, о которой рассказывала Света?
Может быть, именно это и было настоящей причиной, почему Света ничего не сказала ему? Может, поэтому просто убежала от него? А вовсе не из-за того, что увидела и услышала в Скайхилле, как считал Питер? Надеялась таким образом спасти ребенка? Если бы знать еще – от чего!
Загоняя машину в гараж, Тони увидел серебристую Тойоту, что его неприятно удивило. Питер не позвонил и не сообщил о своем приезде. После того разговора в баре гостиницы «Рэтборо» все их общение носило сугубо деловой характер. Но теперь он даже не известил его как служащего, управляющего поместьем. Впрочем, какая в том нужда? Дворецкий в курсе – уже достаточно. Понадобится обсудить что-то с управляющим – вызовет.
Определенно надо искать другое место.
Посмотрев на экран телефона, Тони увидел значок пропущенного вызова. Внутри привычно дрогнуло: каждый раз, пропустив звонок или услышав сигнал пришедшего сообщения, он тайно надеялся, что это Света. Но на экране высветилось: «Лорен».
Первой мыслью было: что-то случилось с Терри, и он нажал на соединение. Но Лорен предложила ему пост директора лондонского филиала своей компании. Детали предстояло обсудить лично с ее заместителем, который собирался приехать в Лондон на следующей неделе.
Иногда высшие силы срабатывают крайне оперативно, подумал Тони. Не успел попросить – а ответ уже готов. Жаль, это бывает так редко.
Он вспомнил, что ничего не ел с раннего утра, и поднялся к себе в квартиру. Наскоро приготовил какие-то полуфабрикаты, сжевал, не чувствуя вкуса.
Рассказывать Питеру о поездке к Аманде или нет? Но какое это теперь имело значение? Теперь, похоже, вообще ничего не имело значения.
Тони ходил по студии взад-вперед, держа в руках бокал бренди. Теперь он пил не так чтобы много, но часто. Почти каждый день. Не забыться, нет. Просто так боль из острой превращалась в тупую, которую можно было терпеть. Как будто стальные шипы сгладили рашпилем. И так можно было терпеть рядом Эшли. Он не знал, что хуже – терпеть ее или остаться в полной пустоте.
Часы на башне пробили половину десятого. Никто не поинтересовался, приехал он или нет. Питер не хотел его видеть. Эшли наверняка дулась из-за того, что не предупредил. Джонсону тоже было наплевать.
Тони подумал, что если не сделает хоть что-то, не поговорит с кем-то, его просто разорвет на клочки. Ну а что, у него есть вполне подходящий повод: сообщить Питеру об уходе Вот прямо сейчас пойдет и скажет. И, возможно, вещи собирать придется уже завтра, потому что исход этого разговора непредсказуем…
Он открыл дверь парадного входа и вошел в холл. Комендантский час отменялся, когда хозяева приезжали в Скайхилл. Мало ли вдруг им захочется перед сном прогуляться в парке. Все равно, по регламенту, дворецкий не мог лечь спать, не получив разрешения.
Тони заглянул в гостиную и в библиотеку – никого. Дверь кабинета Джонсона оказалась закрытой, как и каморка Эшли по соседству. Разыскивать Питера по всему дому было бы глупостью. Звонить по телефону не хотелось. Выйдя наружу, Тони посмотрел на окна – в кабинете на втором этаже горел свет.
Вернувшись в холл, он поднялся по лестнице на галерею и остановился у портрета Маргарет.
- Ну вот, Маргарет, я сделал, как ты посоветовала, - сказал он. – Съездил к Аманде. И еще раз должен попросить прощения. Но кто бы объяснил, что это было, и почему мы со Светой видели тебя в мужской одежде. Если б ты знала, в каком я сейчас ужасе. И насколько не представляю, как быть.
Тони рассказал портрету обо всем, что случилось, и замолчал, словно ожидая ответа.
- Да, смотрит Маргарет на своего потомка и радуется: надо же, какой милый мальчик вырос!
Резко обернувшись, Тони увидел за спиной Люси. Он не слышал, как открылась дверь будуара, и не представлял, сколько времени она вот так стояла, слушая его монолог. Глаза ее были зло сощурены, а ноздри подрагивали, как у скаковой лошади.
- Я думала, Тони, ты мужчина. А оказалось, трусливая капризная баба. Я так и знала, что ничего хорошего у вас со Светой не выйдет.
- Люси, послушай…
- Я уже все услышала. Не знаю, что там у вас было в начале, но после нашего с Питером приезда ты все время вел себя как самый настоящий придурок. И если бы Светка не была в тебя влюблена, как последняя идиотка, она бы это поняла. Вовремя поняла, а не тогда, когда ты заделал ей ребенка и слился.
- Да что ты несешь? – взорвался Тони. – Я слился?!
- Да-да, конечно, это все она, ничего не сказала, бросила тебя, бедненького. Если бы ты знал, как она рыдала, когда я ее в аэропорт везла! Ничего ему не скажу, потому что он на мне женится, а я не хочу выходить замуж за того, кто меня не любит.
- Люси, черт подери, я кольцо купил, ждал, что она хоть слово…
- Правда? – по-кошачьи зашипела Люси. – А сам по углам тискал эту суку Эшли? Света вас видела, между прочим.
- Да не было тогда ничего!
- Конечно, не было! А жениться на ней через полтора месяца ты решил только для того, чтобы колечко зря не пропадало. Ну что ж, вполне экономно. Хозяйственно, да! Скажи, а ее совсем не смущает, что другая женщина от тебя беременна? Что ты прямо из одной постели в другую перепрыгнул? Хотя нет, извини, постель та же самая, просто баба другая.
- Она не знает, - сквозь зубы процедил Тони. – И вообще…
- Да, конечно! – рассмеялась Люси. – Она не знает. Весь дом знает. Наверно, вся деревня знает. А она нет. Впрочем, почему бы и нет? Ее же тут ненавидят. А не верещала бы на всех, как припадочная, может, и узнала бы.
- Да ты вообще ничего не знаешь! – заорал Тони.
Из кабинета выглянули Питер и Джонсон и остановились в дверях, с недоумением глядя на них.
- Люси, что тут?..
Но та только отмахнулась и сделала пару шагов ближе к Тони.
- Не знаю, говоришь? Ошибаешься! Прекрасно знаю про все ваши магические бредни. Ты сам только что об этом рассказывал портрету. Про то, как вы вдвоем совершили что-то такое настолько ужасное, что тут же об этом от страха забыли. «Ах-ах, мы не можем быть вместе, ах-ах, это стоит между нами», - передразнила она. – Знаешь, Тони, когда люди любят друг друга, между ними ничего встать не может. Что бы они ни натворили, тем более вдвоем. Я бы вместо всех идиотских брачных клятв оставила только одну: «Если понадобится, помогу тебе спрятать труп». Любовь – это когда люди в одном окопе. Может, даже против всего мира. Один отстреливается, другой подносит патроны и бинтует раны. Вот это любовь. А все остальное – чушь собачья.
Тони стоял перед ней – бледный, приоткрыв рот, словно хотел что-то сказать, но не мог. Питер и Джонсон смотрели на них во все глаза. В запале никто не услышал стук каблуков по лестнице, заглушенный ковровой дорожкой.
Тяжело дыша, Эшли подошла к Тони. Лицо ее пылало так, что губы казались совсем белыми. И точно такой же пунцовый отпечаток ладони остался на его щеке, когда она развернулась и молча удалилась по коридору к черной лестнице.
Люси тихо засмеялась и вдруг покачнулась. Питер мгновенно оказался рядом с ней, едва успев поддержать.
- Люс, ты с ума сошла? – спросил он сердито. – Ты что, забыла?
Джонсон подошел ближе.
- Вы позволите, миледи? – он церемонно взял ее руку и почтительно поцеловал. – Я так понимаю, вас можно поздравить?
- Да, мистер Джонсон, - с досадой поморщился Питер. – Леди Скайворт… в положении. И будьте добры, не сообщайте об этом всему персоналу… пока.
- Да, милорд, - Джонсон церемонно поклонился.
Тони сел на ступеньку лестницы, обхватил голову руками и захохотал.
- Was ist das für eine Scheiße? - сказал он почему-то по-немецки. - Oberarsch**…
________________________________________
*Хэмпстед – один из престижных районов Лондона
**(нем.) Что за дерьмо?.. Полная жопа
