Книги
3. Разговор с Маргарет
- Ты тоже считаешь, что я неправ? – спросил Тони.
- Я никак не считаю, - дипломатично ответил Джонсон и перевернул страницу газеты. – Меня это вообще не касается.
Теперь, когда хозяева приезжали в Скайхилл только на выходные, да и то не каждый раз, они нередко проводили вечера вдвоем. Обед для слуг подавали на час раньше, в девять Джонсон закрывал входную дверь, и они шли в его кабинетик – небольшую подвальную комнатку с окошком под потолком. Сидели, читали газеты или смотрели телевизор, играли в шахматы, разговаривали под традиционный бокал бренди.
Впрочем, разговоры не слишком клеились. Хотя дворецкий вернулся в Скайхилл только в начале ноября, обо всем, что произошло в его отсутствие, разумеется, узнал сразу же. И Тони чувствовал, что отношение Джонсона изменилось: он держался вежливо, но прохладно.
Тони давно догадывался, что Джонсон неравнодушен к Свете, хотя тот никогда этого явно не показывал. Но выяснилось, что и все остальные слуги – кроме, разумеется, Эшли – не на его стороне. Даже Салли, которая всегда строила ему глазки. Что касается Энни, Люси уволила ее сразу же, как только закончился светский сезон. По вполне веской причине: в отсутствие хозяев для текущей уборки хватало и одной горничной. Но рекомендацию Люси дала ей такую, что хуже не придумаешь. Нет, она не написала ни единого негативного слова. Только вот подано все было так, что любой мало-мальски опытный управляющий сразу понял бы: с этой девушкой лучше не связываться.
Питер не ошибался: о том, что Света, возможно, в положении, шептаться в доме начали еще за неделю до ее отъезда. Он понял это по любопытным взглядам, шепоткам за спиной, многозначительным ухмылкам. Кто знает, может быть, даже ставки делали, чем все закончится. И еще какое-то время потом выжидали. Но едва начали замечать их с Эшли вдвоем… Вот тут-то он и стал для всех негодяем.
Можно было ходить и объяснять каждому, что все не совсем так… или совсем не так. Или вывесить плакат. Но это бы не помогло. В глазах общественности он все равно выглядел мерзавцем, который соблазнил доверчивую девушку (ничего, что ей уже за тридцать?), бросил беременную и начал обхаживать следующую.
А с Эшли все получилось крайне глупо. Она принялась вешаться на него чуть ли не с первого дня. Кокетство ее было неуклюжим и настырным, а попытки намекнуть, что вакансия занята, игнорировались. Возможно, оборви он ее резко и недвусмысленно – ничего бы и не случилось. Но Тони снова наступил на те же грабли, что и с Хлоей.
Когда-то давно, в бытность подростком, он сильно страдал от невнимания со стороны девчонок. Маленький, тощенький, Тони был похож на ощипанного цыпленка и выглядел года на три младше сверстников. В четырнадцать резко пошел в рост, и стало еще хуже: одноклассники шутили, что Каттнер может спрятаться за шваброй. «Закройте форточку, Каттнера сдует сквозняком!»
Два года он не вылезал из спортзалов: тренажеры, бокс, теннис, футбол. К шестнадцати обзавелся наконец вполне годной для своего возраста мускулатурой, но тут свалилась новая напасть: юношеские прыщи. Причем в таком жутком количестве, что прежнее прозвище Стикмен* сменилось на более изысканное, но не менее обидное Тотус Флорео*** или попросту Тотус. В этом был еще и особый намек на героя песни, который страдал от неразделенных романтических устремлений: разумеется, безответный интерес Тони к противоположному полу не остался незамеченным.
«Трахни какую-нибудь телку – и все пройдет», - снисходительно советовали одноклассники, уже успевшие распрощаться с невинностью. Однако телки почему-то не горели желанием помочь ему в этом сомнительном предприятии. Даже те, которые совсем не пользовались успехом. Напрасно отец-врач уверял, что прыщи очень скоро исчезнут и что с ним было то же самое. На каждый засохший, словно издеваясь, вылезало два новых. Чтобы хоть как-то отвлечься от гормонального зуда (во всех смыслах этого слова), Тони еще больше занимался спортом, буквально до изнеможения, и учился как проклятый.
Отличные оценки и спортивные успехи помогли ему без труда поступить в Оксфорд и даже получить крохотную стипендию. И вдруг в то лето между школой и университетом прыщи действительно прошли сами собой. Тони, уже почти смирившийся с участью пожизненного девственника и не имевший никакого иммунитета к женскому вниманию, оказался к такому повороту судьбы совершенно не готов.
Через год, вынырнув из водоворота беспорядочной половой жизни, он понял, что промискуитет не для него. Секс ради секса перестал привлекать, едва утратил флер недоступности и новизны. Захотелось отношений. Но репутация уже сложилась, и внимание на него обращали в основном те девушки, которых стабильные отношения как раз не слишком интересовали.
В конце третьего курса Тони познакомился с первокурсницей Терезой, двоюродной сестрой Лорен Макинтайр, на которой потом женился Павел-Пол. Терри была эдакой вольной дочерью Шотландии, убежденной феминисткой и противницей традиционной семьи. Через год они решили жить вместе, но союз этот был довольно странным.
Говорят, в гражданском браке мужчина считает себя холостым, а женщина замужней, но у них все было с точностью наоборот: свободной себя считала именно Терри. Тогда как Тони, при всех недостатках, в одном себя упрекнуть никак не мог: своим женщинам он никогда не изменял.
Крайне консервативный в вопросах брака, Тони хорошо знал, чего хочет. Это была не мечта, а твердая уверенность: у него будет свой дом, жена, двое или трое детей, большая собака, большая семейная машина. Хотя Терри была категорически против официальной регистрации брака и не желала детей, он любил ее и надеялся со временем переубедить. И только через пять лет сдался и предложил расстаться. Не прошло и года, как Терри вышла замуж за китайца по фамилии Ли и переехала в Гонконг. Судя по фотографиям в Фейсбуке, у нее теперь было все то, что она отвергала, когда жила с Тони: дом, муж, двое детей и даже большая собака.
Мисс Эшер появилась еще до его знакомства с Терри. На ту вечеринку, где Хлоя подцепила Питера, Тони почему-то не пришел, и как все произошло, так толком и не узнал. Питер был не из тех, кто делится интимным опытом. Так или иначе, уже через две недели они поехали в Скайхилл втроем. В те выходные там как раз гостили родители Питера, и тот представил им Хлою в качестве своей девушки. Те отнеслись к ней сдержанно, а вот лорд Колин был просто очарован.
Поздно вечером Тони спустился покурить во внутренний дворик, где обычно было безлюдно. Он то ли задумался о чем-то, сидя на скамейке, то ли задремал и не услышал ни скрипа двери, ни шороха гравия. И вдруг - прикосновение упругой груди к плечу, терпкий запах духов, шепот прямо в ухо: «Не помешаю?»
Она села рядом, пододвинулась ближе, прижавшись всем телом – ногой, бедром, боком. Повернулась и посмотрела прямо в глаза, с вызовом и предложением. От которого, как она считала, невозможно отказаться.
«Ты же с Питером», - усмехнулся Тони, почему-то не торопясь отодвинуться.
«Разве одно другому мешает?» - Хлоя легко провела пальцами по его щеке, и от ее прикосновения разлился горячечный жар.
В девятнадцать лет она была не столько красива, сколько обжигающе сексуальна. В ней буквально кипело что-то яркое, дикое, манящее. И опасное. Мужское бессознательное невольно реагировало. Сознание вопило: «Беги, идиот!»
Тони поймал ее руку, поцеловал кончики пальцев, встал и ушел. В его системе координат это означало «нет». Он прекрасно сознавал, что женщины понимают такое «нет» как «может быть», но ничего не мог с собой поделать. Годы невнимания сыграли свою роль: отказать ясно и бесповоротно Тони не мог органически, потому что женский интерес нужен был ему как воздух. Просто интерес – без практического воплощения.
Второй ошибкой Тони стало то, что он ничего не сказал Питеру. Но он представить себе не мог, как это сделать.
Ну вот правда, как? «Извини, Питер, твоя девушка ко мне приставала?» И что в результате? С большой вероятностью, это стало бы концом их дружбы, чего Тони никак не хотел. И поэтому промолчал, надеясь, что Питер со временем сам во всем разберется.
Но Питер не разобрался. Даже когда Хлоя явно и открыто вешалась на всех встречных и поперечных мужчин, он то ли закрывал глаза, то ли находил этому какие-то оправдания.
«Почему бы красивой девушке не пофлиртовать? - говорил он. – Главное – с кем она остается потом».
Когда Тони застал Хлою с Майком, в позе, исключающей сомнения относительно происходящего, он поддался на уговоры Майка и снова промолчал. И это было уже третьей, воистину роковой ошибкой.
После свадьбы Хлоя по-прежнему не оставляла Тони в покое, особенно когда он разошелся с Терри, и в этом уже не было ничего приятного. При Питере приходилось держаться с ней любезно, и этого хватало, чтобы Хлоя возобновляла свои атаки снова и снова, при каждой возможности.
Потом Тони познакомился с Хелен, и Хлоя, вроде бы, на время оставила его в покое, но после их разрыва все началось сначала. Он пытался делать вид, будто ничего не замечает, а закончилось все тем, что Хлоя заявилась к нему ночью, голая и пьяная.
Как он только удержался, чтобы не врезать ей от души? Просто обматерил и вышвырнул в коридор – так, что улетела, кувыркаясь. Вот это уже было по-настоящему «нет», и до Хлои наконец дошло. Чем все закончилось – лучше даже не вспоминать.
Но, похоже, урок Тони не усвоил. Иначе чем объяснить, что всего через три года вляпался в то же дерьмо снова? Почему не смог остановить Эшли в тот самый момент, когда окончательно и бесповоротно понял, что любит женщину, с которой все так зыбко и неопределенно…
Когда именно это произошло? Он мог сказать с точностью до минуты.
В день самой сильной грозы за все лето. Они держали друг друга в объятьях, и Тони подумал, что все это уже было, и не один раз. Именно с ней – со Светой. Это томление и желание, этот разгул стихии и страсти… И на самом пике, совпавшем со вспышкой молнии и раскатом грома, ему показалось, что Света прошептала: «Я люблю тебя». И он ответил: «Я тоже». А потом, когда все вокруг плыло в сладкой истоме, пытался понять, было ли это на самом деле…
А потом случилось то, что случилось. Он ждал – каждый день ждал, что Света скажет ему. Хотя бы просто поделится своими подозрениями. Но она молчала. Становилась все более холодной, отстраненной. И все равно он ждал. Съездил в Линкольн, купил кольцо. Не потому что чувствовал себя обязанным. Потому что действительно хотел быть с ней. Надеялся – до последнего дня, до последней минуты. Хотя бы одно слово…
Но почему не спросил сам? Неужели причиной были две его предыдущие неудачи? Или все-таки то темное, что встало между ними?
А потом была сухая смска. Недоступный номер телефона. Удаленная страница на Фейсбуке… И все равно он продолжал надеяться. Даже попросил у Люси Светин петербургский номер. Но та с ледяным выражением лица отрезала: если Света не хочет с ним разговаривать, значит, не стоит и пытаться.
Первая неделя была просто адом. Как он пережил эти дни? А ведь приходилось еще и работать. И помогать со счетами Эшли, которая то ли действительно ничего не понимала, то ли намеренно изображала дурочку. И продолжала липнуть к нему, как пиявка.
В этом была какая-то подлая ирония. Когда-то он все отдал бы, лишь бы девушки обращали на него внимание. И это случилось. Только теперь он наоборот дорого заплатил бы, чтобы этого не было.
С каждым днем становилось все хуже и хуже. Когда Тони сравнил Свету с наркотиком, это была шутка, но то, что он испытывал, действительно ничем не отличалось от ломки. Он думал о ней постоянно, вспоминал все те дни, которые они провели вместе, по ночам не мог уснуть от изматывающего тяжелого желания.
Если б можно было просто взять билет и полететь в Петербург… Он даже выяснил, что срочную визу оформляют всего за три дня, и узнал, какие потребуются документы. Собрался ехать в Лондон, но… так и не поехал. Какой в этом смысл, если она не захочет его видеть?
Еще через две недели в компанию к отчаянию пришла злость. На Свету, на себя, на весь свет. Тони пригласил Эшли поехать с ним в Стэмфорд и привел ее в «Тоби Норрис». Они сидели за тем же самым столом, ели рыбу с картошкой и пили светлый эль.
Он чувствовал себя русалочкой, которая отказалась от хвоста ради любви и словно шла по лезвию ножа. Все вокруг было этим самым лезвием, и он старался вогнать его как можно глубже. А потом привез Эшли к себе и без лишних слов уложил в постель. В этом не было ни капли чувства, ни капли нежности. Только тоска и злость.
Он думал, что Эшли это отпугнет, но она, похоже, осталась довольна. И прилипла к нему еще сильнее. И тогда он сдался, потому что понял: теперь ему все равно. Если не Света – какая разница, кто будет рядом. Лишь бы кто-то был, чтобы хоть немного заполнить эту чудовищную, зияющую пустоту. Эгоистично, возможно, даже подло, но… ему было все равно.
Эшли висела на нем прилюдно, спасибо хоть не при Питере и Люси, - ему было все равно. Прислуга смотрела на него с брезгливым недоумением – ему было все равно.
Она фактически сама сделала предложение. Вроде бы в шутку: а что, если нам пожениться? Как хочешь, равнодушно ответил Тони. Только никакой церкви, никакой свадьбы. Просто зарегистрируемся в деревне. Эшли вытаращила глаза и хотела было возразить, но решила, что лучше не рисковать. Похоже, она сама не ожидала его согласия.
Наверно, единственным человеком в Скайхилле, который не демонстрировал ему своего неодобрения, был Питер. Не потому, что одобрял. Просто не демонстрировал. Хотя, когда узнал о предстоящей женитьбе, не выдержал.
- Что ты в ней нашел? – спросил он, забыв о дипломатии. – Она же… жуткая.
- По крайней мере, она хочет за меня замуж, - отрезал Тони, и Питер, нахмурившись, замолчал.
Неделя шла за неделей, оцепенение и апатия затягивали все сильнее. А потом была поездка в Рэтби. Разговор с Питером и все остальное. И теперь он напоминал себе устаревший компьютер, который пытается совершить сразу несколько операций. Пытается одновременно решить несколько проблем, ни одна из которых не имеет решения - и безнадежно виснет.
Сгоревший в пепельнице стикер – ерунда. Номер-то в памяти телефона остался. Вот только звонить по нему – какой смысл? Все, что Света видела и слышала… Теперь уже не оправдаешься, не отмоешься. Она приняла решение. Но, по крайней мере, все стало понятным. И винить ее уже не в чем. Только себя…
Эшли? А какой в этом смысл? Срывать на ней злость? Он и так это делал. А потом еще больше ненавидел себя и презирал. И так по кругу.
Но было и другое. Мальчик, который разговаривал с призраком своей умершей матери и прожил часть ее жизни.
Два месяца Тони почти не вспоминал о кольце, о той мрачной тайне, которая была с ним связана. Но она сама напомнила о себе. И не думать уже не получалось. Слишком уж тесно с ней сплелись их со Светой жизни. А еще – жизнь их ребенка, о котором он тоже не мог не думать.
Рука невольно потянулась за телефоном. В конце концов, если у них не сложилось, если получилось так по-идиотски, да, по его вине – все равно он отец этого ребенка и имеет право…
Остынь, кретин, сказал он себе, покосившись на Джонсона, который внимательно читал вечернюю газету. Ты ни на что не имеешь права. Зато у Светы право есть – не разговаривать с тобой, если этого не хочет.
- Тук-тук, - своим пронзительным голосом сказала Эшли, царапаясь в дверь. – Тони, ты идешь? Доброй ночи, мистер Джонсон.
- Доброй, - не отрываясь от газеты, буркнул Джонсон.
- Иди, - Тони протянул ей ключ от квартиры. – Я скоро.
- Уже одиннадцать, - настаивала Эшли.
- Я скоро, - повторил Тони с нажимом, и Эшли исчезла.
Джонсон взглянул на него из-за газеты и закатил глаза на лоб.
- Никогда не женюсь, - сказал он словно самому себе. – Уж лучше левая рука, чем такое.
Стиснув зубы, Тони поднялся.
- Подожди немного, не закрывай дверь, - попросил он.
- Опять пойдешь к Маргарет? – хмыкнул Джонсон.
Он один знал о том, что почти месяц Тони по вечерам поднимается на галерею и подолгу разговаривает с портретом Маргарет. То есть говорит, потому что та, разумеется, не отвечает.
Поднявшись по лестнице, Тони остановился у портрета и почувствовал привычное тепло.
- Здравствуй, Маргарет, - сказал он. – Помнишь, как я первый раз приехал в Скайхилл?
Хотя его бабушка уехала из Скайворта давным-давно, в деревне у них осталось много родственников, и в детстве Тони часто привозили к ним в гости. Однако в замке он ни разу не был, только издали видел серые зубчатые башенки. И когда Питер сказал, что его дедушка, лорд Скайворт, приглашает их на выходные, удивился невероятно. Было ли это совпадением – кто знает?
Они приехали в такой же хмурый ноябрьский день двадцать лет назад. Лакей подхватил их чемоданы и унес наверх. На галерее двое рабочих вешали на стену портрет, за ними наблюдал сухонький старичок с пышной седой шевелюрой, одетый в твидовый костюм. «Правее! – командовал он, подкручивая роскошные усы. – Выше!»
Питер представил ему Тони и поинтересовался, что за портрет заполнил свободное место на стене. «Нашли в кладовой, - ответил лорд Колин. – Это леди Маргарет, дочь первого графа Скайворта. Красивая была женщина, ничего не скажешь. Странно, что его убрали».
Вот тогда Тони и почувствовал это тепло, похожее на легкий ветерок. И ощущение, что за ним кто-то наблюдает, которое испытывал всякий раз, приезжая в замок. Вот только с портретом его никогда не связывал. Конечно, теперь он знал, что призрак Маргарет может мгновенно переноситься из одного места замка в другое, но не сомневался, что обычно она держится вблизи своего портрета. Ведь сама говорила Свете, что в нем есть частица ее жизненной силы.
После возвращения из Рэтби Тони зашел в дом и неожиданно для себя поднялся на галерею. Попросил у Маргарет прощения, за то, что они со Светой заподозрили ее в обмане, и начал рассказывать обо всем, что произошло с ними за последние месяцы. Он чувствовал ее присутствие и не сомневался, что Маргарет все слышит. Это была его единственная отдушина – и единственная связь со Светой.
- Как жаль, что ты не можешь ответить мне, - сказал Тони. – Я просто не представляю, что делать.
Он коснулся нарисованной руки, дотронулся до кольца – и вдруг почувствовал легкое головокружение. Чей-то голос, похожий на щебетание птицы… Что-то яркое, цветное… странное… Звон тонких серебряных браслетов на запястьях, напоминающих куриные лапки…
Аманда!
- Маргарет? – позвал он, но ее уже не было рядом: теплый ветерок исчез.
Неужели она подала ему знак? Но что это могло значить? Что может сказать смешная старушка, мнящая себя экстрасенсом? Или… не мнящая?
Он вспомнил, как Света рыдала у него в квартире после сеанса гипноза, выудив из памяти эпизод, которому они так и не нашли объяснения. Вернее, нашли, но совершенно чудовищное и неправдоподобное.
Когда-то они уже пытались складывать кусочки головоломки, хотя их явно не хватало. Когда это было – и что вышло?
Поднявшись к себе, Тони включил свет в конторе и сел за стол.
- Ты скоро? – крикнула Эшли.
- Мне надо поработать, - ответил он.
- Ты же столько времени сидел у Джонсона, - возмутилась Эшли, показавшись в дверях студии.
На ней была игривая ночная рубашка, из тех, которые надевают, чтобы тут же снять, огненные волосы распущены. Но Тони даже не взглянул на нее.
- Ложись, Эшли, - сказал он, поморщившись. – И закрой, пожалуйста, дверь.
Обида, надутые губы, укоризненный взгляд… Да уйди ты уже!
Словно услышав его, Эшли громко хлопнула дверью. Одновременно пискнул, загружаясь, компьютер. Если бы он еще знал, что искать! Конечно, можно было утром позвонить Питеру и попросить телефон его тетушки-бабушки. Но как объяснить, зачем она ему понадобилась? А может, у Джонсона есть ее координаты? Наверняка должны быть.
И все же Тони решил, что сначала попробует найти Аманду сам. Возможно, просто для того, чтобы потянуть время, пока не уснет Эшли.
Аманда, Аманда… В голове крутилось – Морган? Мортен? Нортон?
Стоп! Как он мог забыть, Питер же рассказывал: Аманда – психотерапевт. И практику закрыла всего лет пять назад.
Поиск выдал огромный список практикующих психотерапевтов Лондона, но ни одной Аманды среди них не было. Когда не надо, интернет щедр на устаревшую информацию, с досадой подумал Тони, но если понадобится…
Он включил поиск по изображениям, вводя все возможные варианты фамилии и всматриваясь в фотографии. Ничего. Можно было выключать компьютер, но Тони продолжал листать страницы, словно по инерции. Часы на башне пробили полночь, и вдруг…
Да нет, это не она. Совсем не похожа. Никакой панковской прически, никаких попугайских одежд и подростковой бижутерии. С фотографии на него смотрела вполне солидная пожилая леди в строгом темном костюме. Среди других таких же солидных, серьезных дам и джентльменов, которые собрались на некое официальное мероприятие.
И все же Тони перешел на сайт. И сразу же понял, что попал по адресу. Леди и джентльмены собрались на юбилейное заседание спиритического клуба, среди членов которого значилась Аманда Норстен. Еще несколько минут – и Тони записывал ее домашний телефон.
К его великому облегчению, Эшли уже спала – или делала вид, что спит. Он забрался под одеяло, отодвинувшись к краю, и мгновенно уснул, чего с ним не случалось уже давным-давно.
________________________________________
*Stickman (англ.) – палочник, человек-палка
**Totus Floreo (лат.) – «Я весь цвету», название песни из средневекового сборника поэзии вагантов Carmina Burana, герой которой испытывает любовное томление.
