Книги
Глава 6. Мусорная башня
- Почему я? И потом, не я ведь его уничтожила, а еврей-ювелир.
- Он был лишь инструментом, решение приняла ты, - покачала головой мать Алиенора. – Только прямой потомок может видеть призрак женщины, носившей кольцо, и разговаривать с ним. И лишь от этого призрака можно узнать о том, что кольцо нужно уничтожить. Дьявол… - она снова покачала головой и медленно опустилась в кресло. – Дьявол не имеет власти над человеком, в душе которого горит божественная искра. Если, конечно, человек сам не отдает себя во власть темных сил. Чем больше он творит зла, тем слабее огонь в душе, и тем легче дьяволу завладеть им. Но даже дьявол не может внушить мысль совершить что-либо противное человеку. То, что он никогда не сделал бы сам, по своей воле. Вот поэтому брат или отец Маргарет по дьявольскому наущению могли бы снять с ее мертвого тела кольцо, отрубив палец. Но они никогда бы не уничтожили его – ведь это против их жадной натуры.
- К тому же дьяволу выгоднее было держать кольцо там, где его всегда можно найти, - добавил Тони. – Чтобы тебе не пришлось разыскивать.
- И все-таки, почему я? У Маргарет было много прямых потомков.
Аббатиса уставилась своей черной дырой точно в то место, где я остановилась в своих хаотичных метаниях по покоям.
- Потому что другие потомки, как я поняла по твоему рассказу, либо были в родстве с ее убийцей, либо просто не появлялись в замке. И если до тебя никто не смог ей помочь, значит, сделать это могла только ты.
Логика выглядела какой-то до визга примитивной, но крыть было нечем. К тому же я вспомнила еще одну вещь, которая уличала во вранье сестру Констанс. Она сказала: я жалею, что отдала кольцо, может быть, стала бы призраком, и кто-то спас бы меня. Но у нее же не было детей? Или… были? Нет, точно нет. Тогда она не дожила бы до старости, умерла бы молодой.
- Вот же дерьмо! Прошу прощения! – Тони вскочил с кресла, страдальчески сморщившись. – Прошу прощения, мать Алиенора, просто…
- Что ты вспомнил? – она смотрела на Тони неподвижным взглядом, словно гипнотизируя.
- Питер… лорд Скайворт – он рассказывал, что побывал в вашем мире. Сразу после смерти своего деда. Он встретился с Лорой, сестрой той девушки, которой досталось кольцо. Кольцо Отражения. Узнал, что Присцилла выбрала любовь. И умерла после рождения ребенка.
- Это уже ничего не меняло, Энтони, - вздохнула аббатиса. – Все кольца стали уязвимыми, после того как Маргарет познала плотскую любовь, а в особенности – когда родила.
- Но Присцилла – она тоже стала призраком?
- Да.
- Но что, если?..
- Остановись, Энтони! – властно прервала его мать Алиенора. – Все мои ответы порождают еще больше вопросов. Мне пора на вечернюю службу. Я много раз читала эту книгу, - она указала на фолиант ссохшейся рукой со скрюченными пальцами, - но память стала подводить меня, и что-то, возможно, я уже не помню. Я слишком стара, и все же мне предстоит прожить еще шесть лет, пока не подрастет девочка, которую сегодня привез опекун. Ей я передам кольцо и свою власть над обителью. Она тверда в вере и не желает чувственной любви. Опекун постыдно домогался ее, но не смог с ней справиться. Она по доброй воле захотела стать госпитальеркой.
- Но мы можем сами прочитать книгу, - сказал Тони. – Я знаю латынь.
- Латынь? – усмехнулась аббатиса. – Взгляни.
Тони подошел к столу, на котором лежала книга, я тоже подобралась поближе.
- Открой, - сказала мать Алиенора.
Тони послушно раскрыл книгу на первой странице. Она была исписана вязью, похожей на арабскую.
- Это язык Авесты*. Самое раннее персидское письмо, специально созданное для записи Гат**. Поэтому я буду переводить вам то, что здесь написано. Но завтра. А сейчас вы можете пойти со мной на службу. Или отправиться отдыхать.
- Можно всего один вопрос, мать Алиенора? – спросила я. – Последний на сегодня?
- Хорошо, - кивнула она. – Спрашивай.
- Почему сестра Констанс сделала это? Почему поддалась дьяволу?
- Не представляю, – чуть помедлив, ответила аббатиса. – Возможно, не смогла смириться с тем, что ее жизнь будет бесконечно повторяться в Отражении. Хотя знала об этом, принимая кольцо.
- Знала? – удивилась я. – Она говорила…
- Разумеется, знала. Все хранительницы в полной мере осведомлены о том, что их ждет. Кроме Маргарет и тех, которые получили кольцо после сестры Констанс. Не сомневаюсь, им ничего не было о нем известно, только то, что оно магическое.
Мать Алиенора встала, церемонно наклонила голову и медленно вышла. Тони задумчиво поглаживал переплет книги.
- Знаешь, до меня только сейчас дошло, что кольцо на самом деле не дает никакого счастья в любви. В том смысле, что не подает на блюдечке принца на белом коне, - сказала я. – Просто некоторые, уверенные, что принц обязательно будет, принимают за него бродягу на облезлой кляче. И не удивительно тогда, что счастье оказывается таким коротким.
- Эта девушка, Присцилла… Питер говорил, она умерла от рака, - возразил Тони. – А Маргарет убили. К тому же Мартин всерьез хотел на ней жениться, уж ты-то знаешь. И, думаю, обязательно женился бы, если бы смог.
- Ладно, ладно, - сдалась я. – И все-таки я уверена, кольцо может продлить или наоборот сократить жизнь, но предоставить мужчину – это уже не по его части. Знаешь, у меня такое чувство, как будто мы почти собрали паззл и вдруг случайно смахнули со стола. Собираем снова – а картинка получается совсем другая. А что, если и эта старая карга тоже нам врет? Ты заметил, она запнулась, когда я спросила о сестре Констанс. О том, почему она поддалась дьяволу. Я уже не представляю, кому верить. Вот и книга эта… Откуда нам знать, действительно ли в ней написано то, что она будет якобы переводить?
- Пойдем, Света, - Тони взял из миски еще одну грушу. – Я страшно устал и хочу спать. А в этой комнате для паломников… То есть для паломниц – мужчин здесь совсем нет...
- Интересно, а работники какие-нибудь? – удивилась я. – Неужели монашки все тут сами делают?
- Может, мужчины в деревне живут. Или у них где-то есть отдельное помещение. Во всяком случае, я ни одного здесь не видел. Так вот в этой комнате для паломниц ужасные лежанки вдоль стен. И грязное сено на полу. Наверняка полно вшей и клопов.
Коридор и лестницу освещали несколько коптящих факелов, но на галерее царила кромешная тьма. Двор тоже погрузился в чернильную темноту. Если и были какие-то светильники, их наверняка задуло ветром, который завывал еще страшнее, чем в Скайхилле.
- Вперед, левее, осторожно, не торопись, - подсказывала я Тони.
Откуда-то донеслось тихое конское ржание и цокот копыт.
- Тони, лошадь! – ахнула я. – Мы же про нее забыли!
Животные так и остались для меня одной из неразрешимых загадок Отражения. Хоть они и были такой же его частью, как все прочее, все-таки могли существовать вполне самостоятельно и совершать то, чего не было в настоящем. Тони спокойно мог сесть на лошадь и ехать, не опасаясь, что она скинет его и поскачет галопом обратно в деревню, где мы ее позаимствовали. А сейчас, предоставленная сама себе и никем, кроме нас, невидимая, она бродила по монастырскому двору и, наверно, искала, где бы укрыться от дождя и чем перекусить.
Невнятно выругавшись, Тони вышел из галереи. Я направляла его поиски, и скоро лошадь была водворена в конюшню, расседлана и накормлена. Мокрый и замерзший, Тони вернулся обратно.
- Этой скотине все равно! – пробурчал он. – Она давно уже сдохла. А я еще нет. Но вполне могу, если сейчас же не переоденусь и не согреюсь.
Наконец мы добрались до спального помещения для паломниц, абсолютно пустого: все отправились на вечернюю службу. Здесь горел одинокий тусклый светильник, и холодно было, как в Англии зимой. Камин хоть и топился, но тепла давал не больше, чем света. Лежанки покрывали тонкие одеяла, потрепанные и дурно пахнущие. Я заставила Тони раздеться, хорошо растереться одной из этих тряпок, разложить сырую одежду у камина и завернуться в пару одеял.
- Так и буду сидеть голый среди теток? – спросил он. – Тьфу, опять забыл, что я тоже тетка и что они меня не увидят.
Окончательно его взбесило то, что он где-то потерял прихваченную в покоях аббатисы грушу.
- Ты мне поесть не дала толком, - бубнил он, шаря по дорожным мешкам паломниц. – Кусок хлеба и две груши. Тогда в трапезной был стол накрыт, а сейчас я где буду еду искать?
Я молчала, продолжать начатую раньше ссору не хотелось. Иногда Тони становился просто невыносимым. Даже когда мы были обычными людьми. Мне вспомнилось вдруг, как он внезапно разозлился на меня, выйдя из церкви в Скайворте. Тогда мы спустились в склеп и открыли гроб Маргарет. Чудовищный запах за считанные минуты пропитал нас так, что пришлось раздеться и выбросить одежду. Мы ехали в машине Тони в старых рваных футболках, которые нашлись в багажнике, и он злился на меня, как будто во всем была виновата я. Хотя именно он настоял, чтобы мы спустились в склеп – я-то не сомневалась, что кольца в гробу уже нет.
Наконец он нашел кусок вяленого мяса и краюшку хлеба и перестал нудеть. Заодно в мешке обнаружилась чистая рубашка и крестьянское платье, все гигантского размера. Нацепив их, Тони управился с едой и улегся на лежанку, завернувшись в одеяла.
- Спокойной ночи! – буркнул он, поворачиваясь к стене.
Я вздохнула с облегчением и мгновенно перенеслась в покои аббатисы: там, по крайней мере, было тепло и не воняло прелым сеном.
Когда сестра Констанс своим адским снадобьем освободила меня от умирающего тела Мартина, я испытала невероятную эйфорию, но сейчас, пожалуй, дорого отдала бы, лишь бы вернуть его себе. Вернуть это ужасное, непослушное мужское тело, постоянно болевшее от усилий, которые мне приходилось прикладывать, преодолевая его тугое резиновое сопротивление. Наверняка настоящие души умерших не должны испытывать такой дискомфорт от телесных ощущений без тела. Хуже всего было постоянно висеть в воздухе. Даже пристраиваясь на какой-то поверхности и тактильно чувствуя ее, я все равно находилась над ней.
По логике вещей, я должна была думать только о том, что мы с Тони никогда не сможем вернуться домой. Но… нет, не думала. Возможно, дело было в том, что я намного дольше находилась в Отражении, чем он, и поэтому слова аббатисы не стали для меня страшным ударом. Наверно, я давно подозревала, что придется остаться здесь навсегда, только боялась себе в этом признаться. А может, просто сработали какие-то внутренние предохранители, не позволяющие сойти с ума от такого известия.
Зависнув над периной (как будто прилегла на мягком) и нежась в тепле, идущем от камина, я задумалась о том, почему сестра Констанс пыталась мне помочь. Ведь если то, что мы узнали о ней, правда, помогать нам было совсем не в ее интересах. Мать Алиенора не ошиблась: каждый ответ порождал новые вопросы.
Сестра Констанс говорила, что однажды, в один из обычных визитов Маргарет, почувствовала: в этом теле находится душа, причем не одна. Тут все было ясно: это чутье ей давало кольцо, так же, как и аббатисе Фьё, которая сразу поняла, что в теле неизвестно откуда взявшейся женщины находится живая душа мужчины, а еще одна, женская, незримо болтается рядом.
Тогда сестра Констанс поняла, что Маргарет наконец-то нашла своего потомка, который мог бы избавить ее от плена в Скайхилле. Чтобы этот самый потомок захотел ей помочь, надо было не просто рассказать свою историю, а показать ее. Заставить прочувствовать, прожить эту жизнь.
Но когда я появилась снова, уже одна, без Маргарет, сестра Констанс не знала, что произошло. А поскольку я ничего не могла рассказать, оставаясь в чужом теле, освободила меня от него.
Она сказала, что единственная моя надежда на возвращение – книга из обители Фьё. Но чтобы попасть туда, мне необходимо послушное тело. Причем, не тело Маргарет. Но почему нет?
Да потому что на самом деле сестра Констанс вовсе не хотела, чтобы я отправилась в Овернь! Она сказала: в тот момент, когда Маргарет и Мартин впервые одновременно познают физическое наслаждение от обладания друг другом, я смогу переместиться в тело Мартина и управлять им. Однако Тони, случайно оказавшийся в теле Маргарет, тоже получил над ним власть. Выходит, что и я, оставшись на прежнем месте, смогла бы распоряжаться им?
Сестре Констанс было известно, как тяжело заставить тела в Отражении сделать то, что они не должны делать. Но чтобы попасть в Рэтби с Маргарет, мне не надо было прилагать никаких усилий, потому что она и так оказалась бы там годом позже. А вот Мартину предстояло уехать из Скайхилла, и старуха была уверена, что мне не удастся сладить с ним, не удастся привести его в другой мир. Кто же мог подумать, что Тони рискнет отправиться за мной!
Но тут же возникало еще множество вопросов. Почему сестра Констанс помогла мне снова стать призраком? Ведь не поторопись она, и мой дух отправился бы в Стэмфорд за Мартином. Почему помогла Тони, напоив его отваром из дракона? Так или иначе, аббатиса легко могла помешать нашему путешествию во Францию. И, наверняка, должна была. Но почему-то не помешала. Может, вопреки злой дьявольской воле, в ней еще осталось что-то светлое, то, что сопротивлялось тьме из последних сил?
Мать Алиенора вошла в покои в сопровождении той самой девочки, которую привез опекун. Я знала, что до принятия монашеского пострига ей предстояло еще долгое время жить в обители в качестве послушницы, но ее уже переодели в монашеский балахон. Вот только голову вместо апостольника покрывала обычная темная накидка. Я отскочила в дальний угол и замерла там, словно меня могли увидеть.
Получив какие-то непонятные мне наставления на окситанском, послушница склонила голову и поцеловала аббатисе руку, а потом помогла ей раздеться и лечь в постель. Взяв свечу, она сказала что-то, наверно, пожелала спокойной ночи, и вышла.
- В общем зале холодно и дурно пахнет? – насмешливо спросила мать Алиенора, отворачиваясь к стене. – Можешь остаться здесь, ты мне не мешаешь. Только, пожалуйста, не думай слишком громко, я хочу спать.
Думать «шепотом» я уже научилась. Для этого надо было обходиться без эмоций и не адресовать свои мысли кому-то конкретному. Направлять далеко в мировое пространство. Я лениво перекатывала их, перебирала, словно обточенные морем камешки на пляже – гладкие, округлые. Пока не попалось нечто, похожее на колючего морского ежа.
Почему сестра Констанс должна была помешать мне попасть в Овернь? Ведь она знала, что кольца Сияния больше нет, а значит, я не смогу вернуться обратно. Поэтому мое – или наше с Тони – путешествие во Фьё было изначально бессмысленным и не представляющим для ее хозяина никакой опасности. Но она убедила меня, что необходимо перебраться в тело Мартина, - только чтобы убрать подальше от Рэтби, от другого мира. А потом так натурально удивилась, увидев нас с Тони. И сделала вид, что это удивление связано с нашим появлением на день раньше срока.
Наверняка я чего-то не знала или не понимала, и поэтому все мои рассуждения были похожи на башню из мусора, которая шаталась и в любой момент могла развалиться. Одно не стыковалось с другим, другое противоречило третьему. Или?..
Или все же здесь есть что-то такое, что может все исправить. Каким бы невероятным это ни казалось.
_______________
*«Авеста» - собрание священных текстов зороастрийцев на особом, более нигде не зафиксированном языке, созданном на основе древнеиранского диалекта второй половины II тыс. до н. э.
** Гаты (авест. gāθå «песнопения») - наиболее значимая и почитаемая часть Авесты, представляющая собой семнадцать гимнов пророка Заратуштры, обращенных к единому Богу-Творцу Ахура Мазде
