Книги
Глава 5. Привет из прошлого
Скрипя зубами, Люси вынуждена была признать, что Эшли О’Киф – достойная замена Джонсону. Когда леди Скайворт спустилась в холл, персонал встречал ее, выстроившись в шеренгу, прямо как в кино.
- Здесь все! – отрапортовала Эшли.
- Спасибо, фрекен Бок, - буркнула Люси по-русски.
Она кратко известила прислугу о том, что произошло с Питером и Джонсоном – по официальной версии, разумеется, - представила всем нового дворецкого в обличье рыжей фурии и недвусмысленно намекнула, что никаких безобразий не потерпит. Персонал брызнул врассыпную, корги, удивленные непривычно суровым тоном хозяйки, - тоже. При этом Фокси попыталась подкатиться под ноги незнакомке, но та через нее попросту перешагнула, оставив собаку в полном недоумении.
Уже к вечеру жизнь в Скайхилле постепенно начала возвращаться в накатанную колею. Во всяком случае, обед, который Люси унесла в жральню, точно был ничем не хуже обычного. С утра прислуга летала бабочками и скакала белочками, повсюду шла генеральная уборка, а Эшли в кабинете Джонсона выдавала зарплату и занималась поставками. Люси пыталась придумать, к чему бы придраться, но так и не нашла повода. Эта рыжая зараза даже перчатки надела, когда за ланчем наблюдала за лакеями.
- Миссис О’Киф, с сегодняшнего дня за ланчем и обедом никаких слуг, если в доме нет гостей, - распорядилась Люси, отодвинув тарелку. – И возьмите на себя входящие звонки по местной линии. Не хочу больше выслушивать соболезнования и отвечать на глупые вопросы.
- Да, миледи. Может, отправить в бюро по найму заявку на личного секретаря?
- Упаси боже, - поежилась Люси, представив, что за ней по пятам будет ходить какое-то подобострастное чучело и совать нос в ее дела. – Лучше пригласите моего портного из Стэмфорда.
Впрочем, полностью от звонков отделаться не удалось. То ее донимал из Лондона бухгалтер Питера, то секретарша, которая не могла найти какие-то рабочие бумаги. Звонили из банка. Звонили детектив из Лондона и незабвенная Локер. Управляющий Хардинг являлся во плоти – трижды за день. Эшли тоже во плоти, но как привидение – внезапно и отовсюду. Всем Люси была нужна до зарезу и немедленно.
- Ну и заварили вы кашу, леди Маргарет, - едва ворочая языком, пробормотала Люси.
Портрет, мимо которого она проходила, направляясь в детскую, смотрел в мировое пространство и надменно молчал.
Уложив Джина, Люси вошла в свою спальню и села на кровать. Ей нередко приходилось ночевать здесь без Питера, отвоевывая место у корги, но впервые она почувствовала себя такой несчастной и одинокой.
- Как я вообще тут оказалась? – спросила она свое отражение в зеркале туалетного столика.
Если бы… если бы… Роберто! Если бы Роберто дал ей время решиться, если бы не тащил так настойчиво во Флоренцию знакомиться с мамочкой, сестричками и тетушками…
Всего-то четыре года прошло, а кажется, что это было в другой жизни. И все же… Люська, перестань притворяться! Как бы ни был во всех отношениях хорош Питер, признай, что от одной мысли о Роберто у тебя до сих пор начинает частить сердце и по всему телу от живота разливается предательский жар.
Потому что Роберто – это… это the best*. Это нечто за гранью разума. И струсила ты именно потому, что боялась влюбиться по уши. Боялась, мамки-тетки не одобрят, и начнет он разрываться между тобою и мамками, и ничего не выйдет, и это будет для тебя такой удар, от которого уже не подняться. Но даже и того краешка, которым это безумие захватило, было достаточно, чтобы Роберто заселился в твою память навсегда.
Люси с досадой встряхнула головой, вошла в ванную и включила воду. Кран с холодной водой и кран с горячей. Это была еще одна вещь, которую она категорически отказывалась понимать. Вот ведь душ с нормальным смесителем. И рядом традиционный допотоп: кипяток отдельно, ледяная вода отдельно.
Пока наполнялась ванна, Люси решила проверить почту. Открыла ноутбук, стоявший на столе в будуаре, просмотрела несколько мейлов и уже хотела выйти из программы, но заметила мигающий значок второго почтового ящика. Она не пользовалась им с тех пор, как уехала из России, но сохранила на тот случай, если захочет написать кто-то из старых знакомых.
Когда Люси перешла в другой аккаунт, ей показалось, что пол уходит из-под ног.
- Так не бывает, - прошептала она. – Такого просто не может быть.
В почтовом ящике было всего одно письмо. «Roberto Chiari», - значилось в столбце «Отправитель».
- Не буду читать! – зажмурившись, сказала Люси, потом открыла глаза, отправила послание в корзину и захлопнула ноутбук.
Она выскочила из будуара, словно письмо могло выбраться наружу и погнаться за ней. Стаскивая на ходу одежду и бросая ее на пол, влетела в ванную и закрыла дверь на задвижку. Сунула ногу в воду, взвизгнула – кипятка, как всегда, налилось больше, чем холодной воды.
Потом Люси лежала в клубах пахнущей лавандой пены, собирала ее в сугробы и отчаянно сражалась с воспоминаниями. Пока не поняла, что это бесполезно.
Познакомились они по ошибке. Девочка в турбюро, которая распределяла заявки на гидов-переводчиков, перепутала испанский язык с итальянским. Люси – тогда еще просто Люська – итальянского не знала и хотела уже звонить в бюро, чтобы срочно нашли другого переводчика. Но синьор Кьяри, молодой успешный бизнесмен, который приехал в Петербург на переговоры и хотел в свободное время осмотреть город с персональным гидом, ее остановил. Сказал, что достаточно хорошо знает английский и вообще рад этой ошибке.
После обзорной экскурсии по городу Роберто уже не сводил с Люськи глаз. После поездки в Петергоф заявил, что именно о такой женщине мечтал всю жизнь. Люська, по своему обыкновению, не поверила. Роберто был слишком красив, слишком великолепен, чтобы поверить. Такие роскошные атлеты, похожие на рекламу всех люксовых брендов сразу, должны любить исключительно воздушных моделей, тонких-звонких, как хрустальный колокольчик.
«Глупости, - говорил Роберто, - мне нравятся женщины в теле. Лючия, ты прекрасна!»
Но Люська все равно не верила. Он засыпал ее комплиментами, дарил цветы и всякие приятные мелочи, водил в роскошные рестораны. Рассказывал о себе и расспрашивал о ее жизни. Они сходились буквально во всем, вкусы, взгляды, интересы – все совпадало. У них был такой феерический секс, по сравнению с которым все прежнее казалось просто жалким. Но она не верила – точнее, боялась поверить. А окончательно испугалась, когда Роберто захотел познакомить ее со своей семьей. Мама, бабушка, четыре тети, три родные сестры и шесть двоюродных. Папа из этого цветника сбежал сто лет назад.
Он уехал домой и каждый день звонил по скайпу. И каждый разговор заканчивался одинаково. Роберто спрашивал, на какое число заказать ей билет на самолет, Люська выкручивалась и уворачивалась, бежала к Светке и рыдала от страха, потому что одинаково боялась и ехать, и не ехать. Светка отказывалась ее понимать и злилась, из-за чего Люська страдала еще больше.
А потом Роберто стал писать и звонить все реже, реже… И Люська закатила Светке очередную истерику, и они поссорились. Она написала Роберто что-то резкое, тот ответил в том же ключе – и они тоже поссорились… Люська надралась в гордом одиночестве и решила покончить с собой, выпив снотворного. Но все получилось стыдно и по-дурацки. То ли у снотворного истек срок годности, то ли она ошиблась с дозой, но ее вырвало таблетками. Остатка хватило, чтобы Люська крепко уснула рядом с унитазом, и в этот момент заявилась мама.
На тот момент она уже несколько лет жила между Швецией, где окопалась ее сестра, и Голландией, куда вышла замуж старшая дочь Наташа, и домой возвращалась только для продления визы. И так уж сложилось, что на этот раз виза истекла аккурат на момент Люськиного смешного самоубийства. Бросив чемоданы в прихожей, мама надавала дочери по физиономии и вызвала скорую.
Люську отвезли в токсикологию Джанелидзе, промыли желудок и продержали два дня под замком. На третий отпустили домой – как и большинство пьяных самоубийц-первоходков без явно выраженной склонности к рецидиву. Через месяц, уладив свои дела, мама отбыла обратно в Швецию, взяв с Люськи обещание «больше не заниматься глупостями». Люська уволилась и засела дома, проедая деньги, отложенные на черный день. Друзья и подруги (кроме Светки, которая намертво пропала) пытались как-то ее растормошить, но вскоре бросили это занятие за полной безнадегой.
Трудно сказать, чем бы все закончилось, если бы в один прекрасный день Люська, выбравшись из дома выкинуть три мешка мусора и купить еды, не достала из почтового ящика конверт. Настоящее бумажное письмо от Питера Даннера. На шести листах.
Это было как минимум странно. Питер оставался для нее хоть и приятным, но мимолетным воспоминанием, и только одна ежегодная открытка с заснеженным пейзажем или украшенной елочкой не давала забыть о нем окончательно. Она и лицо-то его могла вспомнить очень приблизительно. Просто симпатичный парень, приятный собеседник, но абсолютно ничего особенного. Открытки почти целиком состояли из поздравлений и пожеланий, а приписка из одной-двух фраз сообщала о каких-то важных изменениях в его жизни: женился, нашел новую работу, избрали в парламент, развелся. Люське все это было совершенно безразлично. Она тоже посылала ему новогоднюю открытку с поздравлениями, но без всяких приписок.
Питер писал об обыденном: о Лондоне и парламенте, о своей новой квартире, о двух корги, живущих в замке его дяди в Линкольншире, о том, как проводит свободное время, которого не так уж и много. Совершенно неожиданно письмо это показалось Люське глотком свежего воздуха. Как будто форточку открыли в душной, пропахшей мусорным ведром квартире. Закончил Питер тем, что часто вспоминает поездку в Россию и надеется снова приехать в Петербург. И встретиться с милой Люси – если та, конечно, не возражает.
«Милая Люси» посмотрела на себя в зеркало… почистила зубы… причесалась… нашла чистую футболку. Потом включила ноутбук. Интернета, разумеется, не было – она уже два месяца за него не платила, но удалось поймать незапароленный вай-фай раззявы из соседней квартиры. Питер легко нашелся на Фейсбуке. Люська написала, что рада будет встретиться с ним снова, Питер ответил… Как-то сама собой завязалась переписка, сначала спокойная, потом все более и более оживленная.
Через неделю Люська набралась смелости, накрасилась и сделала селфи. Питер ответил комплиментами. Поколебавшись, Люська согласилась общаться по скайпу. Она отогревалась, согревалась, грелась – оживала. И запрещала себе думать о Роберто. И ждала приезда Питера. Не то чтобы совсем откровенно хотела вышибить клин клином, скорее, надеялась выбраться из той черной ямы отчаяния, в которую сама себя и загнала.
Поскольку никаких далеко идущих планов в отношении Питера она не строила, не было и никаких страхов. Она даже о своем весе вопреки обыкновению почти не вспоминала. Если только в связи с тем, что не мешало бы обновить гардероб, для чего пришлось взять несколько срочных заказов на письменные переводы.
Все получилось спокойно и словно само собой. Как будто и не было этих двенадцати лет. Как будто только вчера поцеловались на прощание, а сегодня снова встретились. Питер остановился в гостинице, приехал к Люське домой с букетом, тортом и бутылкой вина, а на следующий день поехал за своими вещами. Через неделю, когда Питеру пришло время возвращаться в Лондон, Люська получила колечко с бриллиантиком, ну и руку в придачу.
О сердце на тот момент речь не шла. Скорее, это был некий протокол о намерениях. В какой-то степени брак по расчету, с обеих сторон. Правда, расчет был не столько материальный, сколько эмоциональный: найти тихую гавань, где спокойно, тепло и уютно. Без роковых страстей, без ожидания удара в спину. К тому же Питеру нужен был наследник. А Люська хотела за границу.
Проводив Питера, она бросилась звонить Светке – ее распирала радость, и надо было срочно с кем-то поделиться. Не с мамой же – увы… И не с сестрой, с которой совсем потеряла связь. Ссора забылась, Светка снова стала ее лучшей подругой. Все было хорошо, а мысли о Роберто Люська отодвинула подальше. Как утрамбовывают на антресоли хлам, который рука не поднимается выбросить.
Выходя замуж, она не была уверена, сможет ли по-настоящему полюбить Питера, но искренне хотела стать ему хорошей женой. Однако вскоре, неожиданно для себя, обнаружила, что любит мужа – мягко, без надрыва. И уж точно не благодаря, а наоборот – вопреки его пэрству, которое стало для нее кошмаром.
Конечно, ее очень огорчало, что никак не получалось забеременеть, но потом появился Джин, и Люси была бы по-настоящему счастлива, если бы не то, что произошло со Светкой и Тони. Все пошло наперекосяк. И теперь Питер пропал, а это письмо от Роберто – вот только его и не хватало!
- Не хочу! – захныкала Люси и шлепнула ладонью по воде, да так, что клочья пены и брызги разлетелись по всей ванной.
- Возьми себя в руки! – рявкнула она в голос. – Размазня сопливая!
Выбравшись из ванны, Люси вытерлась, натянула ночную рубашку и вышла в спальню. На кровати разлеглись Фокси и Пикси, которым достаточно было крошечной щелочки, чтобы пробраться через закрытую дверь. Распихав собак, Люси забралась под одеяло и выключила свет.
Сон не шел. Она вздыхала, крутилась с боку на бок. Обычно в спальне было прохладно, но сейчас ее заливало жаром, к тому же от собак тянуло ровным печным теплом. У Питера в тумбочке лежало снотворное, но куда его кормящей мамаше.
Часы на башне пробили два. Глубоко себя ненавидя и презирая, Люси встала, прокралась в будуар и, не зажигая свет, открыла ноутбук.
«Дорогая Лючия, - писал Роберто, - прошло четыре года, а я все не могу забыть тебя. Как жаль, что у нас ничего не получилось. Но, возможно, еще не все потеряно? Я так и не женился. Хочу снова приехать в Санкт-Петербург и увидеть тебя, если ты не против».
От дурного дежавю свело зубы.
- Ах, как жаль, как жаль! – зашипела Люси. – Жаль тебе, конечно. Прямо я до сих пор сижу и плачу.
Подумав немного, она написала, что, разумеется, о нем вспоминает, но вот встретиться никак не сможет, потому что давно замужем и живет в Англии.
Несмотря на поздний час, ответ пришел почти мгновенно:
«Очень жаль, Лючия, но я часто бываю в Англии по делам, поэтому не буду терять надежды. Целую. Роберто».
Сначала Люси долго и со вкусом ругалась. Потом вспомнила, что сама себе злобный Буратино и что Роберто винить не в чем. Поплакала. Удалила письмо и очистила корзину. Еще поплакала. Вернулась в спальню и с размаху плюхнулась на постель – одна из корги, обиженно ворча, чуть не съехала на пол.
Уснуть так и не удалось. Когда в шесть утра, как по расписанию, захныкал проснувшийся Джин, няне даже не пришлось ее будить. Она бродила по дому бледная, с кругами под глазами и с поясом брюк, застегнутым на одну дырку туже. Слуги, на которых Люси фыркала направо и налево, понимающе вздыхали: леди Скайворт переживает из-за мужа, бедная женщина.
Разумеется, Люси волновалась за Питера, поскольку стопроцентной уверенности в том, что с ним произошло, у нее не было. Но теперь к этому волнению добавились еще мысли о Роберто, которые никак не желали убираться из головы, и угрызения совести из-за того, что она продолжает о нем думать.
Ненавидя себя еще больше, чем ночью, Люси снова открыла ноутбук и нашла Роберто на Фейсбуке – впрочем, и искать-то особо не пришлось, из друзей они друг друга не удаляли. Быстро пролистывая его посты на итальянском, она рассматривала фотографии, попутно упрашивая Дорогое Мироздание избавить ее от этого наваждения.
Дорогое Мироздание - так Люська с усмешкой называла высшие силы, управляющие вселенной, - сработало оперативно. После ланча позвонил Оливер.
- Я закончил свои дела, леди Скайворт, - сказал он, - и могу завтра выехать в Лестершир.
- Я поеду с вами, - ни секунды не раздумывая, ответила Люси.
- Ну… вы думаете, это… нужно? – удивился детектив.
- Необходимо, - отрезала Люси. – Я выезжаю завтра утром. По ходу дела созвонимся, договоримся, где встретимся. Всего хорошего.
Не дожидаясь ответа, она нажала на кнопку отбоя. Поехать в Рэтби – это было лучше, чем бродить по дому и жрать себя с потрохами. Неизвестно, до чего можно додуматься, когда муж далеко, а прошлое грызет изнутри. Вот только Джин… А что Джин? Она же не собирается ходить с ним по лесам и по полям. В машине тепло, все необходимое возьмет с собой или купит по пути. Тем более что главная еда по-прежнему при ней.
Шевельнулось какое-то нехорошее предчувствие, но Люси никак не могла понять, с чем оно связано. Может быть, с этой поездкой? Ей грозит опасность? Или Джину?
Она поднялась наверх, взяла сына на руки, прислушалась к себе, вдыхая теплый детский запах.
Это был не голос, не слова, а смутное чувство то ли тревоги, то ли страха. Ощущение времени, утекающего сквозь пальцы, как сухой песок.
Да, определенно что-то должно было случиться! Что-то ужасное!
Прошлым летом гостившая у них дама, дальняя родственница Питера, считавшая себя экстрасенсом, рассказывала им со Светкой, что к предчувствиям и тревогам обязательно надо прислушиваться, они никогда не появляются просто так. Это сигнал из ноосферы, и если научиться расшифровывать эти послания, можно избежать многих бед.
Вспомнив ее рекомендации, Люси попыталась представить себе это предчувствие как нечто имеющее форму. Оно напоминало шар из серого меха, который ровно пульсировал, словно дышал. Теперь ему надо было задавать вопросы и наблюдать за ним.
- Это связано с поездкой? – спросила Люси.
Ничего не изменилось, меховой шар продолжал ровно сжиматься и расширяться.
- Со мной?
Шар задышал чаще. Да, ее это касается, несомненно. Но, похоже, не только ее. Теперь надо было идти, сужая круги.
- Это кто-то из моих родных? Наташка? Мама? Нет? Тогда Светка?
Шар увеличился в размерах и запыхтел.
- Твою мать… Светка и Тони, да?
Шар продолжал пыхтеть.
- А Питер?
Ничего нового. Значит, то, что произойдет, касается их четверых. Кто бы сомневался-то! Люси помедлила, последний вопрос задавать было страшно, но она решилась:
- А Джин?
Шар вспух и взорвался, разлетевшись мелкими брызгами.
- Господи… - прошептала Люси мгновенно пересохшими губами.
По-прежнему держа Джина на руках, она вышла на галерею и остановилась у портрета Маргарет.
- Знаешь, я ведь должна быть вам благодарна – всей вашей паскудной семейке, - сказала она, глядя прямо в нарисованные зрачки. - За Питера и за Джина. А тебе лично – еще и за Светку. И я благодарна, да. Но… знаешь, наверно, для всех было бы лучше, если бы твой гнусный папаша умер от какой-нибудь чумы еще в подростковом возрасте. Я не знаю, что должно произойти или уже произошло, но почему-то мне кажется, это намного хуже, чем если бы мы с Питером никогда не встретились.
Снизу раздался энергичный стук каблуков: Эшли неслась через холл, как молодая резвая лошадка.
- Завтра утром я уезжаю, миссис О’Киф, - сказала Люси. – С Джином. Не знаю, когда вернусь. Свои вещи соберу сама, а вы передайте миссис Уиллер, пусть сложит все для Джина.
_________________
*(англ.) лучший
