Книги
Глава 20. Вторая помолвка Маргарет
1531 год
Я просыпаюсь рано утром от укуса какой-то мелкой подлой твари. Клоп или блоха. Бабушкины слуги пропаривают наши постели кипятком, льют везде горячий щелок, развешивают вязанки полыни, но ничего не помогает. Укусы чешутся, и я вечно хожу с распухшими от волдырей ногами.
Солнце еще не встало, но слуги уже возятся во дворе. Громко заржала на конюшне лошадь. Что-то упало и разбилось, раздалась сочная ругань. Я вскакиваю с постели и осторожно выглядываю из окна. Бабушка – моя благородная бабушка леди Теодора Невилл! – отчитывает конюха так, что, наверно, уши свернулись бы даже у Роджера.
- Маргарет! – она поднимает голову и смотрит прямо на меня. – Что ты там прячешься и подслушиваешь?
Я ныряю обратно в комнату. Интересно, зачем бабушка поднялась так рано? В замке в последние дни все суетятся, к чему-то готовятся, но никто толком не может сказать мне, что должно произойти.
- Не спите, мистрис Даннер? – из-за ковра, который разделяет комнату на дневную и ночную половины, заглядывает узкая хитрая мордочка моей служанки Элис.
Если кто и разбирается в аристократической иерархии, так это слуги. Назвать «мистрис» Дайну Олтэм, дочь графа, которая тоже живет в замке, или обратиться ко мне, дочери рыцаря, «миледи» - непростительный грех.
- Вынеси горшок и приготовь лохань, - приказываю я.
- Леди Невилл будет меня ругать, - ноет Элис. – Она говорит, вы слишком часто моетесь и можете заболеть.
- Делай, что сказано!
После помолвки с лордом Уилтхэмом я больше не могу выносить дурные запахи. Иногда мне кажется, что воняет всё и все. От конюшен несет навозом – но это еще не самое противное, я люблю лошадей. От людей пахнет грязным телом, мочой и испражнениями, женской нечистотой. Бабушка запретила слугам выливать помои во двор, только в ров. Это хорошо, но когда я прохожу или проезжаю по мосту, тошнота подступает к горлу. На заднем дворе у кухни разделывают туши животных – оттуда пахнет кровью, гниющим мясом. И мухи, огромные зеленые мухи! А как ужасно, когда ветер дует с той стороны, где по стене замка лепятся отхожие места!
Если я не принимаю ванну несколько дней, мне кажется, что воняет и от меня. Бабушка не позволяет мыться каждый день: нечего лишний раз жечь дрова, говорит она. Причина нелепая, но как я могу с ней спорить? Приходится обтирать тело мокрым полотенцем – на кухне для меня делают ароматные настои трав.
Элис выкатывает из чулана круглую лохань, в которой я с трудом помещаюсь, приносит несколько ведер воды, мыльный раствор, простыни и свежую нижнюю рубашку. Какое же это удовольствие – быть чистой! Летом мы с другими девушками, живущими в замке, иногда купаемся в реке, но всегда в рубашках.
Закутавшись в простыню, я вылезаю из лохани, расплескивая воду на пол. Подстилка из камыша – вот еще один источник дурного запаха. Его меняют редко, но я сама срезаю у реки свежий для своей комнаты. Подхожу к зеркалу, рассматриваю себя. Как жаль, что оно такое маленькое и мутное. За последний год мое тело изменилось, я уже не девочка. Хотя и на взрослую девушку еще не очень похожа. Бедра совсем узкие, грудь маленькая. Под жестким корсетом и лифом платья кажется, что ее нет вообще. Уж лучше прикрывать рубашкой или партлетом*, чем демонстрировать пустой вырез.
Девушки – мои родственницы и бабушкины воспитанницы – как-то шептались про леди Анну Болейн, любовницу короля Генриха, ради которой он хочет развестись с королевой Екатериной. Говорили, что у нее есть рубашки, к которым пришиты мешочки с пухом, - они делают грудь больше. И что она носит мужские брэ**, когда ездит верхом и еще в некоторые дни месяца. Наверно, это очень удобно, я бы тоже хотела, но бабушка ни за что не разрешит – это неприлично.
Иногда мне хочется стать богатой старой вдовой – им можно делать все, что угодно. Нет, конечно, не все, но не сравнить с молодой девушкой или замужней женщиной. А чтобы стать богатой вдовой, нужно, чтобы на тебе сначала женился богатый старик, который очень быстро умрет. Но тут я вспоминаю лорда Уилтхэма, и мне делается дурно. Да и потом у старика могут оказаться дети от первого брака, и тогда вдове мало что достанется.
Ох, об этом вообще лучше не думать. Если вдруг умрут бабушка и отец, я останусь нищей. Бабушкины сыновья, мои дяди, выгонят меня из замка, приданое матери - земли и Риверхауз, которые должны были стать моими, отец продал. Мне некуда будет пойти. Бабушка хочет поскорее найти для меня жениха – как она говорит, пока не умерла. В моем возрасте многие девушки уже замужем и даже рожают детей. Как бы я хотела выйти замуж по любви! Но, боюсь, это счастье не для меня.
Элис приносит завтрак – вчерашние лепешки с салом и кружку воды. Утром у нас не принято много есть. Да и днем тоже: главная еда – это ужин. Теперь можно и одеваться – корсет не затянуть без посторонней помощи.
- Рассказать вам секрет, мистрис Даннер? – таинственно спрашивает Элис, шнуруя тесемки. – Леди Невилл никому не хотела говорить, пока не станет точно известно, но все уже знают.
- Все, кроме меня, - ворчу я, с трудом переводя дыхание. – Говори.
- Может быть, к нам приедет король со всем двором.
- Король?! – я не верю своим ушам. – К нам, в замок?!
- Да. Остановится на одну ночь во время летнего путешествия.
Теперь понятно, почему такая суета. К бабушке часто приезжают люди из королевского окружения – ведь она сама была придворной дамой. Кто-то привез весть, и теперь ждут официального подтверждения. А если правда – не представляю, что тут будет твориться!
Королеву уже отправили со двора, леди Анна заняла ее покои. Король ждет разрешения папы Римского на развод и новый брак. А может, уже и не ждет. Я слышала разговор бабушки и герцога Саффолка, который приезжал ее навестить.
«Простите, ваша милость, но миром правит женская дырка, - вздохнула бабушка. Да, она еще и не то может сказать! – Ради этой французской потаскухи король готов рассориться с Римом и с императором и даже объявить себя наместником бога на земле. Вот увидите, папа ему откажет, но Генрих все равно на ней женится. И обнаружит, что она не девственница. Все болтают и про Гарри Перси, и про того несчастного поэта, как его, Уайетта. Впрочем…».
Тут бабушка заметила меня и выгнала из комнаты.
Спустя несколько дней все подтверждается: король и его свита будут у нас через неделю. Замок моментально превращается в разворошенный муравейник. Из деревень свозят припасы, готовят постели, чистят уборные. Наверняка приедут и отец с Роджером, который уже два года как оруженосец. Не думаю, что буду рада их видеть. Главное – лишь бы отец не настаивал на том, чтобы определить во дворец и меня. Для кого-то это счастье, а я не хочу. И маме когда-то там не слишком хорошо жилось.
Неделя тянется бесконечно, но вот уже мост опущен, по нему в замок въезжает торжественная процессия. Король – на белом коне, в роскошных одеждах.
Я разочарована. О нем говорили как о прекраснейшем правителе всего западного мира. Может, он и был им, когда женился на Екатерине Арагонской, вдове своего старшего брата. Coeur Loyal – Верное Сердце, таким был его рыцарский девиз. А сейчас это сорокалетний мужчина, начавший увядать, грузнеть. Редкая рыжая борода, светлые ресницы и брови, слишком белая кожа – наверно, вся покрывается красными пятнами, когда он в гневе.
Шум, переполох. Бабушка в лучшем платье у парадного входа приветствует короля и леди Анну. Меня представляют им. Делаю глубокий реверанс. Генрих взглядом ищет среди свиты отца.
- Сэр Хьюго, - говорит он. – У вас красивая дочь. Надеюсь когда-нибудь увидеть ее при дворе.
Отец молча кланяется. Леди Анна смотрит сквозь меня. Господи боже мой милостивый, не дай мне стать ее фрейлиной! Она похожа на ядовитую змею. Маленькая голова на длинной тонкой шее, черные гладкие волосы под чепцом, немигающий взгляд темных глаз на выкате. Чем таким она приворожила короля?
Роджер сквозь толпу пробирается ко мне, пытается ущипнуть за грудь – не получается. Сплевывает презрительно, отворачивается, подзывает высокого юношу в одежде придворного. Светлые волосы под беретом, неожиданно темные глаза, чуть грубоватые, но привлекательные черты лица. Ровесник Роджера или чуть постарше.
- Мастер Джон Брэкстон, сын барона Эллерби, - Роджер представляет его мне. – Моя сестра, мистрис Маргарет Даннер…
***
1534 год
- Мистрис Даннер, ваш брат приехал!
Я откладываю книгу, стараясь не показывать волнения.
- Один?
- Нет, с ним мастер Брэкстон, - Элис хитро улыбается, мое показное равнодушие ее нисколько не обманывает.
Она права. Брат противен мне, и я не огорчилась бы, узнав, что больше никогда его не увижу. Три года назад, в тот день, когда в замке останавливался король со свитой, Роджер ночью пришел в мою комнату и пытался силой овладеть мною, но был настолько пьян, что ничего не смог. Утром я пригрозила рассказать обо всем отцу и главное – бабушке, если он еще раз посмеет ко мне прикоснуться. Бабушку Роджер боится, как огня. С тех пор он ненавидит меня не меньше, чем я его. Но только косится злобно.
Тем не менее, Роджер приезжает в замок раз в два месяца – будто бы навестить нас с бабушкой. На самом деле – чтобы привезти с собой Джона Брэкстона, который всерьез увлечен мною. Нет, они с Роджером не друзья. Но отцу необходимо, как он говорит, сбыть меня с рук, а женихи в очередь что-то не выстраиваются.
Бабушка тоже поощряет ухаживания Джона – впрочем, до последнего времени они были довольно робкими. Да нам и не давали побыть наедине. Куда бы мы ни шли, с нами непременно отправлялись либо другие девушки, либо Роджер, либо Элис. Конечно, с Элис я могла бы договориться, но она, как и прочие, боится бабушку и наверняка обо всем ей доложит.
Только в последний приезд Джона мы все-таки смогли уединиться во время танцев. Он признался, что влюблен в меня и будет просить согласия на наш брак. Мне он нравится, даже очень, но, по правде, пугает то, что должно происходить между мужем и женой. Девушки говорят, это самое прекрасное, что бывает между людьми, которые любят друг друга, но люблю ли я Джона? Иногда мне кажется, что да, иногда – нет.
- Мистрис Даннер, с ними приехали ваш отец и лорд Эллерби, - продолжает хитро улыбаться Элис, и я понимаю, что это значит.
Они намерены заключить договор о помолвке. Уже второй в моей жизни. Но на этот раз все должно быть по-другому.
Элис спешно помогает мне переодеться в новое платье, укладывает волосы под чепец, и я спускаюсь в зал, где меня уже ждут. При моем появлении мужчины: отец, Роджер, Джон и барон Эллерби – встают, а бабушка остается сидеть. Она хозяйка и мой опекун, поэтому главная здесь – тоже она.
- Мистрис Маргарет, - бабушка обращается ко мне официально, - лорд Эллерби желает знать, согласны ли вы стать женой его сына, мастера Джона Брэкстона.
С лордом Уилтхэмом моего согласия никто не спрашивал. Я смотрю на Джона – он улыбается мне. Бабушка выглядит серьезной, но я вижу, что и она довольна. У Роджера лицо капризное и скучающее («А я-то вам зачем здесь понадобился?»). Отец хочет поскорее со всем покончить, лорд Эллерби тоже особой радости не выказывает, но какое мне до этого дело?
- Да, миледи, я согласна, - отвечаю я.
Меня просят подождать в соседней комнате – я знаю, дальше разговор пойдет о приданом, времени свадьбы, о том, где мы будем жить, и о прочих вещах, в обсуждении которых мне нет места. Я выхожу и пытаюсь хоть что-то услышать через дверь. Наука подсматривать и подслушивать мною усвоена отлично, без этого трудно жить в замке, но тяжелые двери и плотные драпировки не позволяют узнать то, что имеет ко мне самое непосредственное отношение.
Наконец договор подписан. К моему великому разочарованию, свадьба состоится, лишь когда Джону исполнится двадцать один год и он будет посвящен в рыцари, таково условие его отца. Ждать еще больше двух лет! Но теперь мы жених и невеста и можем свободно проводить время вдвоем. Мы обмениваемся брачными клятвами. Родственницы, подруги, служанки – все поздравляют нас.
Вечером за ужином мы узнаем последние новости. Главная: королева Анна снова беременна. Как смеялась бабушка, когда в прошлом году у короля родилась дочь, принцесса Елизавета. Столько лет воевать за развод, выставить дела свой опочивальни на всеобщее обозрение, добиться отлучения от церкви - и в результате получить еще одну, как говорит отец, бесполезную девчонку!
И что теперь? Генрих объявил себя главой английской церкви, затеял - по словам бабушки - безумные реформы и расколол страну на два непримиримых лагеря. А дальше будет только хуже! Но мне не хочется об этом думать. Конечно, мой будущий муж – придворный короля, но сама я надеюсь остаться в стороне от дворцовых дел.
Джон теперь часто пишет мне и приезжает уже один. Бабушка предупредила: если мы позволим себе лишнее и у нас до свадьбы родится сын, он будет бастардом и не сможет наследовать титул. Я не знаю, правда ли это, но на всякий случай верю. Наше времяпрепровождение в замке вполне пристойно. Мы с Джоном разговариваем, по очереди читаем вслух, музицируем, играем в карты и в шахматы, лишь украдкой обмениваясь скромным поцелуем или прикосновением.
Но стоит нам выйти за ворота замка, и все меняется. Мы гуляем в лесу и у реки, катаемся верхом, а потом находим укромные места и долго лежим на траве, обнявшись.
Подруги рассказали мне подробно, как можно доставить удовольствие мужчине, оставаясь при этом девственной. Некоторые из них уже на своем опыте познали все тайны отношений между мужчиной и женщиной. Джон с пониманием относится к моему намерению сохранить девственность до свадьбы, однако не хочет довольствоваться редкими поцелуями. Меня это по-прежнему смущает, многое, о чем рассказывают, кажется крайне неприличным. И все же желание Джона передается мне, и некоторые его ласки очень приятны.
***
Во время одной из прогулок мне хочется попробовать прокатиться верхом в мужском седле. Не представляю, как раньше женщины ездили, сидя боком, свесив ноги на подставку. Управлять конем было невозможно, требовалось, чтобы мужчина шел рядом и вел его. Но и нынешнее дамское седло кажется мне не очень удобным. Как кстати оказалась бы еще одна лука, поддерживающая левую ногу!***. Джон помогает мне забраться на свою лошадь, но оказывается, что не слишком пристойно сидеть по-мужски в женской одежде. Теперь я понимаю, почему королева Анна надевает брэ – наверняка она ездит в мужском седле. Нижняя рубашка и юбки задрались, обнажая ноги, и я как никогда чувствую, что под ними ничего нет. Джон смотрит на меня пристально и вдруг хриплым голосом требует пересесть обратно на свою лошадь. Он помогает мне слезть, его руки скользят по моим ногам, все выше…
Ничего особенного не произошло, но теперь нам труднее оставаться наедине, и мы больше времени проводим в замке, там, где нас все видят.
- Почему твой отец не разрешает нам пожениться прямо сейчас? – спрашиваю я.
- Мэг, он считает, что мужчина должен быть хозяином в своем доме, - отвечает Джон. – Когда мне исполнится двадцать один, он выделит часть наших земель в счет наследства. И еще он хочет, чтобы я оставил двор. Это место становится опасным для верных католиков.
- Бабушка Невилл тоже так считает.
- Мы будем жить в поместье, растить детей. Надеюсь, у нас будет много детей.
- Больше всего я боюсь, что бабушка умрет раньше нашей свадьбы. Она очень больна. Что делать тогда? Мне даже жить будет негде, - вздыхаю я. – И не на что.
- Почему? – удивляется Джон. – Твои земли приносят хороший доход.
- Мои земли? – теперь пришла моя очередь удивляться. – О чем ты?
- О том, что досталось тебе от матери.
- Но мне ничего не досталось, - качаю головой я. – Отец все продал после ее смерти – и деревни, и дом. Все ее приданое.
- Мэг, боюсь, тебя обманули, - Джон смотрит мне прямо в глаза, и у меня, как обычно, начинает кружиться голова. – Сэр Хьюго не мог продать то, что принадлежит тебе. То, что досталось твоей матери от родителей, - это твое наследство, он не имеет на него никакого права. А дом продала твоя бабушка, с разрешения короля. Насколько я знаю, так она откупилась от твоего отца – он не хотел уступать ей тебя.
- Так значит, бабушка распоряжается наследством моей матери?
- Нет, только доходом с него. Многие знатные люди так делают – берут на воспитание сирот или родственников и пользуются их средствами. Причем не просто так, а тоже по разрешению короля. Сколько у твоей бабушки воспитанниц?
- Кроме меня – три наших дальних родственницы и еще две девушки, у которых умерли родители.
Я и не подозревала, что все мы живем у бабушки не только из милости, но и к ее выгоде.
- Выходит, если бабушка умрет до нашей свадьбы, то, что принадлежало моей матери, достанется мне? – спрашиваю я.
- Не все так просто, - вздыхает Джон. – Пока ты не замужем, доход с твоих владений будет получать отец. Поэтому он и воевал с леди Невилл за опеку над тобой.
- Я ничего не понимаю, - мне кажется, что голова вот-вот лопнет. – Тогда зачем он хотел выдать меня замуж за лорда Уилтхэма? И почему согласился на наш с тобой брак?
- Я не знаю условий того брачного контракта, но думаю, что отец просто хотел тебя выгодно продать. Ведь тогда твоя мать была еще жива, он получал доход от ее имущества.
- А мы жили, как нищие, - я вспоминаю сырой дом, крыс в кухне, обтрепанную одежду, скудную еду.
- Что касается нашего брака… - Джон задумчиво смотрит в окно, - думаю, все дело в леди Невилл. Хотя он и приближенный короля, но твоя бабушка имеет серьезные связи и пользуется большим влиянием. Он не посмеет идти против нее. Да и какой смысл? Может быть, она проживет еще долго. К тому же моя мать из Говардов, а это значит, что я хоть и дальний, но родственник королевы Анны.
- А если он решит отравить меня? – я хочу улыбнуться, но улыбка получается не слишком веселой.
Джон качает головой – ему тоже не смешно.
- Мэг, если ты умрешь или сойдешь с ума, все достанется ему. Но будем надеяться, что этого не случится. Очень скоро ты станешь моей женой. Я когда-нибудь получу наследство от отца, оно потом перейдет нашему старшему сыну. А дочерям останется твое приданое. Кстати, ты знаешь, что леди Невилл и твой отец увеличили его, добавив кое-что к наследству матери?
- Отец? – не поверила я. – Но у него же ничего нет!
- Мэг… Он камергер Ближней палаты***. К тому же король столько ему всего пожаловал… Я слышал, как они обсуждали свои доходы с другим камергером, Уильямом Бреретоном, и сошлись на том, что получают примерно одинаково, а я знаю, каков доход Бреретона – около тысячи фунтов в год. Ты богатая невеста, двести фунтов в год – таким приданым похвастается далеко не каждая дочь лорда.
Вот так я узнаю, что мой отец вовсе не бедный рыцарь, злой и грубый от своей бедности, каким я представляла его себе с раннего детства. Он вел блестящую жизнь при дворе, а жена и дети пребывали в нищете. Наверняка многие простолюдины жили богаче, чем мы. Разумеется, это открытие не прибавляет мне любви к отцу…
________________
* Съемная вставка из ткани, закрывающая плечи и грудь
** Braies (франц.) – разновидность мужских кальсон в средние века
***Вторая верхняя лука у дамского седла появилась в конце XVI века
**** Privy Chamber (англ.) – личные рабочие покои короля
