Книги
Глава 19. Один бесконечный день
Утром нас разбудил гостиничный телефон: Тони побоялся, что мы проспим завтрак, и заказал звонок-будильник.
- Знаешь, Люси всегда завидовала мне, что я могу есть сколько угодно и не толстеть, - я разглядывала гору еды, которую накидала на тарелку со шведского стола. – Но кажется, за эту неделю, даже меньше, мне стали тесны джинсы.
Черт, похоже, я начала копировать Люську. Еще немного – и спрошу Тони, не слишком ли у меня в этих джинсах толстая задница.
- Мы это исправим, - пообещал Тони со значением. – Спорт, спорт и еще раз спорт.
- В понедельник привезут мою одежду для верховой езды, и Джерри будет меня учить, - я сделала вид, что не поняла его намека.
- А еще можно поиграть в теннис. Ты играешь? – Тони сделал вид, будто ни на что и не намекал.
- Нет.
- Я тебя научу.
Мы посмотрели друг на друга и рассмеялись.
Наверно, вот так чувствуют себя женщины во время курортного романа. Волшебная сказка – и кажется, что она будет длиться вечно. Хотя точно знаешь – не будет. Именно поэтому-то она и сказка.
Обратный путь занял у нас часов семь. День был похуже предыдущего – не такой теплый, солнце то и дело пряталось за тучи. Но мы все равно часто останавливались, фотографировали всякие интересные места. Выпили кофе в маленькой придорожной гостинице, на ланч заехали в крохотный городок, похожий на декорации к историческому фильму – неправдоподобно чистенький и малолюдный.
Мы были уже недалеко от Стэмфорда, когда я спросила:
- Ты сказал вчера, что дедушка Питера над тобой посмеялся. Ты часто бывал в замке при нем?
- Да, очень часто, - кивнул Тони. – Особенно пока учились, потом-то уже реже. Он любил, когда собиралось много молодежи. Родители Питера и Майка редко приезжали. Лорд Колин вообще был немного странный. Его первая жена умерла, когда им было всего по восемнадцать.
- Да, я знаю, - кивнула я. – Во время родов.
- А вторую он пережил на двадцать с лишним лет. Ему было скучно. Выращивал в оранжерее какие-то редкие цветы и фрукты, клеил воздушных змеев, играл на флейте. Даже научился вязать крючком. У меня был шарф, который он связал к Рождеству. Представляешь, здесь иногда собиралось человек двадцать, а то и тридцать гостей, в основном наши ровесники. Мы занимались всякой ерундой, а он приходил, садился в уголок. Никому не мешал – на него и внимания не обращали. Ему нравилось.
- И что вы делали?
- А что обычно делает молодежь? Пили, танцевали, слушали музыку. Летом – пикники, охота, теннис, прогулки верхом. Старшая дочь лорда Колина рано вышла замуж, ее четыре внучки были примерно нашего возраста. К тому же у Питера и Майка – это его двоюродный брат – было безумное количество всяких кузин и прочих дальних родственниц. Да еще они привозили с собой подруг. Так что здесь собирались большей частью девчонки. Правда, Питер и Майк тоже приезжали с друзьями. Пол - со своей шотландской подругой, я тоже с девушкой.
- С той, с которой жил вместе?
- Да, с Терри. Питер – с бывшей.
- Ты имеешь в виду, с бывшей женой? – удивилась я.
- Да, они учились вместе.
- То есть, выходит, когда мы с Люси познакомились с Питером, у него была девушка?
- На тот момент - уже невеста, - усмехнулся Тони. – Они были помолвлены.
- Интересно, а Люси знала об этом?
- Понятия не имею.
Я смутно припоминала, что Питер написал Люське о своей свадьбе в одной из новогодних открыток. Было это, если не ошибаюсь, когда мы учились на втором курсе. А по кому в тот момент сходила с ума Люська? Вот уж точно не помню. Но кто-то определенно был, потому что новость о женитьбе Питера не произвела на нее абсолютно никакого впечатления. Ну, женился и женился, велика важность.
- А почему они развелись?
Известие о разводе тоже упоминалось в одной из открыток и произвело не большее впечатление.
Тони поморщился, мне показалось, что говорить о бывшей жене Питера ему не очень приятно, и вообще он жалеет, что упомянул ее.
- Света, там вышла не слишком красивая история, Питер не любит о ней вспоминать.
- Я поняла, об этом не говорят, так?
- Ну… да. Пожалуй. Кстати, мы уже опоздали к чаю. Не хочешь зайти ко мне? У меня есть данди.
- Что есть, извини?
- Фруктовый кекс в коробке.
- Чай для англичанина – это святое? – засмеялась я.
- А как же? Как футбол и королева. Хотя на самом деле англичане по потреблению чая находятся всего лишь на пятом месте в мире.
Мы подъехали сразу к гаражу, где Бобан наводил блеск на свой Купер. И как только помещается в такой божьей коровке? Посмотрев на нас, он кивнул и отвернулся. Тони поставил машину в бокс, и мы поднялись к нему.
- Устала? – спросил он, наливая воду в чайник.
Я молча кивнула, сняла кроссовки и растянулась на кровати. Странное дело, я провела в этой комнате всего одну ночь, а чувствовала себя здесь как дома. Тони поставил чайник на плиту, достал из шкафа чашки, коробку чайных пакетиков, сахар и кекс. Пока закипала вода, он сидел рядом и мягко массировал мои ступни. Я мурлыкала и потягивалась, как кошка.
Идиллия закончилась ровно в тот момент, когда я откусила первый кусочек кекса и отпила глоток чая. Зазвонил телефон. Диалог шел в основном с противоположной стороны, на долю Тони пришлось несколько «да» и «хорошо». При этом он мрачно смотрел на меня и покусывал губу.
- Что-то случилось? – робко спросила я, когда он закончил разговор.
- Да нет, ничего особенного. Это Питер. Просто мне придется поехать в Лондон. Уладить кое-какие банковские дела. Хочешь со мной? Можем остановиться в квартире Питера, у меня есть ключи.
Я уже открыла рот, чтобы согласиться, но тут вспомнила о Маргарет. Вот ведь паскудство!
- А когда? – спросила я осторожно.
- По-хорошему надо бы сегодня. Не позже восьми, чтобы к ночи быть в Лондоне, а завтра прямо с утра в банк. Но я и так весь день за рулем. Не с Бобаном же ехать. Поэтому придется лечь пораньше и выехать где-то в пять утра. Как ты? Сможешь проснуться?
Маргарет говорила, что нам понадобится вся ночь. Не могу же я сказать ей: прости, давай отложим, я уезжаю с Тони. И Тони не могу сказать: прости, мне тут надо с призраком пообщаться. Хотя… может быть, он и понял бы. Но все равно – не могу я ему ничего такого сказать, без ее разрешения.
И тут живот поперек будто ножом вспороло. Я глубоко вздохнула и зажмурилась покрепче, пережидая боль. А ведь Маргарет предупреждала. А я не поверила. Вот и решение проблемы – вполне уважительная причина, чтобы остаться дома. На самом-то деле такой удар кинжалом был просто сигналом: боевая готовность номер раз. В течение часа после этого организм вывешивал на башни революционные флаги, боль стихала, и я жила дальше как ни в чем не бывало – на зависть несчастным теткам, страдающим от болей и спазмов все пять дней подряд. Но Тони знать об этом было совершенно не обязательно.
- Что с тобой? – испугался он.
- Это самое, - прошипела я, складываясь вдвое, - сам-знаешь-что. На четыре дня раньше. Боюсь, никуда я не смогу поехать.
- А, месячные, - сказал он так просто и естественно, что я почувствовала себя жеманной викторианской барышней, которая драпирует ножки рояля, чтобы те не выглядели слишком голыми. – Жаль, что не сможешь. Так сильно болит?
- Да-а-а, очень сильно, - продолжала шипеть я. – И сейчас я поползу прямо в постель. Прости, мне тоже жаль.
- Ну что ты, не за что просить прощения. Бедная ты моя. Тебя проводить?
- Не надо, Тони, дойду потихоньку.
Мы поцеловались на пороге, он сказал, что вернется в среду, и пообещал звонить при любой возможности. Я подхватила рюкзак и поплелась к дому. Джонсону, который попался навстречу в холле, сказала, что ужасно себя чувствую и обедать не буду, отвергла предложения вызвать врача или принести аптечку и из последних сил вскарабкалась по лестнице на второй этаж.
***
В моих комнатах хоть и убрали, но проветрить забыли. Я открыла окно и рухнула на кровать, тихонько скуля и подвывая. Через час боль улеглась, и я здорово пожалела о том, что отказалась от обеда, но было уже поздно. Оставалось только ждать, когда слуги сядут за стол, чтобы пробраться в Люськин рай для кусочников.
В определенные дни месяца у меня просыпался аппетит молодой пираньи, поэтому я от души порезвилась в жральне и прихватила с собой столько, сколько смогла унести. В десять часов позвонила Тони, порадовала, что мне немного лучше, пожелала счастливого пути и скорейшего возвращения. Потом приняла душ и забралась под одеяло – читать графскую книгу и ждать Маргарет. Дверь на всякий случай закрыла на щеколду.
Она появилась через час – не знаю, как. То ли просочилась сквозь стену, то ли просто материализовалась из воздуха. Когда я оторвала глаза от страницы, она сидела рядом со мной на краю кровати.
- Ты готова? – улыбнулась Маргарет.
- Да, - ответила я. – Но сначала я хотела тебя кое о чем спросить – можно?
- Конечно, спрашивай.
- Что случилось тогда? Ну, когда ты исчезла? Мне показалось, что умираю, когда ты из меня вышла.
- Прости, этого не должно было быть. Но ты же видела – пришла Энни.
- Да, - кивнула я. – И потом я слышала твой голос во сне: «Не могу. Энни». Но почему? Что в ней такого?
- Понимаешь, за пятьсот лет никто не мог видеть и слышать меня. Ни один человек. Я как будто пыталась дотронуться до каждого, кто входил в этот дом, и не могла. Словно находилась за стеклянной стеной. И вдруг появилась ты. Еще не вошла, была рядом с замком, а я уже невидимо держала тебя за руку. Ты этого не чувствовала, но я взяла немного твоей силы – и ты увидела меня в окне, да еще в том, которого уже не было. Тогда я поняла, что только ты можешь мне помочь. Ты не представляешь, какая это мука – оставаться здесь, бестелесной, бессловесной, с призрачной надеждой, что когда-нибудь появится человек, который услышит меня и сможет помочь. Такой же призрачной, как я сама… - Маргарет глубоко вздохнула.
- А портрет? – спросила я. – Ты живешь в нем?
- Я могу быть везде, - грустно улыбнулась она. – Но в портрете есть часть моей жизненной силы. Ведь его написал человек, который меня любил и которого любила я. Поэтому ты и подумала, что портрет смотрит на тебя.
- Это был Гольбейн? – удивилась я.
- Нет, что ты. Гольбейн не писал простых фрейлин. Ну, может, только тех, которые потом стали королевами. Это был его ученик, Мартин Кнауф. Тебе это имя ничего не скажет. Он был очень талантлив, но умер совсем молодым. Эти три портрета: мой, отца и брата – единственное, что осталось после него.
- Маргарет… Я должна тебе сказать… Я думала, ты знаешь, но выходит, что нет. Не только мне кажется, что твой портрет смотрит. Точнее, не так. Есть еще один человек, которому кажется, что в галерее кто-то на него смотрит.
- Кто? – она вскочила с кровати, страшно взволнованная.
- Тони Каттнер.
- А, Каттнер… - Маргарет вздохнула с облегчением и снова села рядом со мной. – Когда он появился здесь впервые, приехал с Питером, совсем еще мальчик… Я пыталась – и мне даже показалось, будто получится установить с ним связь, но что-то мешало. Думаю, он, как и Энни, в родстве с моим убийцей.
- Маргарет! – я села так резко, что закружилась голова, и она легким прикосновением уложила меня обратно.
- Пожалуйста, лежи! Да, меня убил человек, который служил в этом доме. Я думаю, Энни его потомок по прямой линии. В ней есть то темное, что может лишить меня всякой надежды на упокоение. Если бы она пришла в тот момент, когда мы с тобой были единым целым, ты уже не смогла бы вернуться обратно.
- И что со мной случилось бы? – от ужаса по спине побежали даже не мурашки, а ледяные твари размером с крысу.
- Ты проживала бы мою жизнь в моем времени, снова и снова. А в этом мире тебя бы просто не было. Не было бы твоего разума. Только тело. Которому, наверно, до самой смерти пришлось бы жить в лечебнице для умалишенных. А мой призрак так и бродил бы здесь, слабый и беспомощный. И уже никто никогда не смог бы мне помочь.
- О господи, - я с трудом перевела дыхание. – А что, если Энни снова придет? Если мы не успеем до утра? Она приносит мой чай.
- Мы успеем. И даже если придет… Ты ведь закрыла дверь? Она не сможет войти. А значит, не окажется рядом со мной.
- Но ведь она не знает о тебе, да?
- Не знает – к счастью. И о том, какая сила в ней, - тоже.
- Но почему потом ты не могла ни прийти снова, ни разговаривать со мной? Ведь ее же не было рядом с тобой? То есть с нами?
Все, что рассказывала Маргарет, с трудом укладывалось у меня в голове. Ответ на каждый вопрос порождал все новые, а время бежало неумолимо.
- Я вышла из твоего тела так быстро, что стала уязвимой для нее. Даже на расстоянии. И очень слабой. Я могла бы убить тебя, просто показавшись или поговорив с тобой. Это забрало бы слишком много твоей силы. Не знаю, смогла бы я вернуться, если бы ты не… - она улыбнулась лукаво. – Что случилось с тобой позапрошлой ночью?
Я покраснела.
- Разве ты не знаешь?
- Я не знаю ни о чем из того, что произошло и происходит за стенами замка после моей смерти. Зато мне открыты чувства тех, кто приходит сюда. А иногда еще и твои мысли. Поэтому я могу предположить, что вы были близки. Это правда?
- Да, - вздохнула я. – Правда.
- Это хорошо. В нем есть то же самое, что связывает тебя со мной. Но твоя душа для меня открыта, а его – нет. Ваша близость передала часть его силы тебе, и теперь я снова могу быть с тобой. Милая моя, наверно, у тебя много вопросов, а потом будет еще больше. Но давай ты задашь их позже, а сейчас тебе надо узнать все, что ты не успела. И я снова спрошу: ты готова?
- Да, Маргарет, - я положила голову на подушку и закрыла глаза. – Я готова…
