Книги
Глава 9. Большая проблема и три окна
В столовой меня ждали Джонсон и помощник повара, который в Люськином списке значился как Энди. Последний при моем появлении сказал: «мадам», поклонился, и пошел к двери.
- Спасибо, Энди, - ответила я.
Даже если они все меня презирают и считают дворняжкой, пусть я лучше буду милой и вежливой дворняжкой, чем хмурой, неприветливой и испуганной.
Энди обернулся и с несколько озадаченным видом поклонился снова.
«Все правильно», - сказал в моей голове по-английски приятный женский голос.
Приехали... Я выбрала себе в подруги фамильный портрет и разговариваю сама с собой от ее имени. По-английски.
Джонсон, медленно и отчетливо выговаривая каждое слово, поинтересовался, куда мне подать чай, какое вино я предпочитаю к обеду и нет ли у меня пищевых ограничений. Я ответила, что ограничений нет, чай попросила в библиотеку, а насчет вина сказала, что полагаюсь на его вкус. Пожелав приятного аппетита, дворецкий вышел, закрыв за собою дверь.
Похрустев для затравки зеленым салатом, я налила из супницы загадочного ярко-желтого супа-пюре, приправленного мелко нарезанным укропом. Определить на вкус его ингредиенты не удалось. Хорошо быть всеядной. Ну, может, за исключением сырого мяса и живых насекомых, это я вряд ли стала бы есть без серьезной угрозы голодной смерти.
На второе было запеченное в горшочке мясо с овощами и паровая рыба. Попробовав того и другого, я поняла, что десерт – заварной крем с фруктами и печеньем – в меня уже не влезет. Но… нельзя же расстраивать повара, правда?
Я как раз сражалась с последними ложками, когда позвонила Люська. Она доложилась, что все в порядке, они уже в Париже, в отеле, погода хорошая, и спросила, как мои дела. Я бодро ответила, что у меня тоже все в порядке, погода ужасная, сижу за ланчем, а до этого бродила по дому и рассматривала портреты.
- Кстати, - заметила я, словно между прочим, - на одном портрете очень интересное кольцо с большим синим камнем, оно случайно не сохранилось?
- С большим синим камнем? – задумчиво переспросила Люська. – Нет, кажется, нет. Ты же знаешь, я не люблю большие перстни. Есть в сейфе два или три, старинные. Но, если не ошибаюсь, не синие.
Мы поболтали еще немного, договорились вечером пообщаться в скайпе, и Люська отключилась.
Так, значит, кольца нет. Я была слегка разочарована, хотя особо и не надеялась, что смогу подержать его в руках.
Домучив крем, я вышла в холл. Одна из горничных, сидя на банкетке, вычесывала собаку. Энни и Салли были абсолютно похожи, а корги я различала, только если видела их вместе. Мама Фокси все-таки выглядела повальяжнее своей непоседливой дочки.
- Можно мне? – робко проблеяла я, подойдя поближе.
- Конечно, мадам, - горничная протянула мне щетку и резво вскочила с банкетки. Похоже, вычесывать собак было ее нелюбимой обязанностью.
Я села, наклонилась к псине, которая лениво потянулась, подставляя под щетку мохнатое пузо. Хотя поза была неудобной, размеренность движений и полный желудок навевали дрему. Показалось, что слышу легкие, заглушаемые ковром шаги по лестнице, шуршание парчовой юбки…
Я распрямилась так резко, что закружилась голова. Ни на лестнице, ни на галерее, ни в холле никого не было. Корги недовольно посмотрела на меня: ну ты чего, чеши давай. Я положила щетку и комок пуха на столик: вдруг кто-то вяжет из него носки. Определенно надо было пойти проветриться.
Собака осталась в холле, а я, приоткрыв дверь, выглянула на крыльцо. В воздухе по-прежнему висела водяная пыль. К счастью, в маленькой гардеробной у входа нашлось несколько плащей, а в ведре-подставке стояли большие зонты. Выбрав дождевик с капюшоном, я вышла и побрела по дорожке вокруг дома, радуясь своим ненакрашенным глазам – лицо моментально стало влажным.
Обойдя «Хэмптон-корт», я зачем-то свернула и пошла по траве к хозяйственным постройкам. Хотя лужайки были аккуратно подстрижены, низ брючин промок моментально. Я задумалась: вернуться в дом или все-таки идти дальше, и тут увидела, как Бобан машет мне, стоя у гаража. Испугавшись, что он опять заболтает до полусмерти, я помахала в ответ и юркнула в полуоткрытую дверь конюшни.
Внутри царил полумрак, пахло сеном, навозом и лошадьми – интересно, а чем еще там могло пахнуть? Конюший Джерри материализовался ниоткуда.
- Мадам? Желаете прокатиться?
А ведь я в школе в драмкружок ходила. И даже один раз играла подругу главной героини. Миленький Станиславский, помоги, а? Миленький конюший Джерри, я, конечно, маленькая дурочка, но ведь ты – такой большой, умный, сильный, смелый, красивый!..
- Мне бы хотелось, - вздохнула я, путаясь в пассиве и сослагательном наклонении. – Но я не умею… и… немного боюсь…
- Не страшно, мисс, - ура, Станиславский сработал! Теперь я мисс, что уже не так официально. – Я вас научу. Только нужна одежда. И обувь.
Я попыталась пойти на попятный, но конюший настоял, чтобы я немедленно позвонила Люське и получила одобрение на заказ амуниции. Люська посмеялась и добро дала («Норм, Джерри с тебя не слезет, пока через барьеры не будешь прыгать»). Конюший записал мои размеры и пообещал начать занятия, как только доставят заказ.
Огромный черный конь насмешливо заржал прямо у меня за спиной. Я дернулась, как укушенная, и с ужасом уставилась на него.
- Нет, мисс, этот не для вас, - успокоил Джерри. – Это конь управляющего. А вот Полли - хорошая девочка, спокойная. Познакомьтесь.
Он дал мне морковку и подвел к небольшой рыжей лошадке с неожиданно черной гривой и хвостом. Умирая от страха, я протянула ей угощение. Полли покосилась на меня синим глазом, будто говоря: «Дурында, не бойся, не укушу», и осторожно взяла морковку с моей ладони. Губы у нее были мягкие и теплые. Я погладила ее по шее, и Полли кивнула.
- Хорошо, - одобрил Джерри. – Вы ей нравитесь.
Попрощавшись, я выглянула наружу. Бобана нигде не было видно, и я быстро вернулась обратно на дорожку. Внутри у меня все дрожало, то ли от страха, то ли от внезапного счастья, и я все время вспоминала мягкие губы Полли на своей ладони.
Может, ничего? Может, научусь? На машине вот тоже безумно боялась ездить сначала, но ведь научилась же. Правда, немного смущало, что я ввела Люську в расходы. Наверняка эта амуниция недешевая. Посовещавшись со своей совестью, я решила добавить верховое снаряжение к вечернему платью – как компенсацию за то, что бросили меня на месяц одну.
Обойдя дом кругом, я окончательно продрогла. Было не холодно, но промозгло. А я не взяла почти ничего теплого. Кроме этих черных брюк, только джинсы и два свитера. А в этом средневековом склепе, похоже, даже летом не особо жарко.
До чая был еще вагон времени. У себя в комнате я сменила промокшие брюки на джинсы и решила, что вполне могу устроиться в библиотеке. Может, мистер Джонсон уже нашел мне книгу о замке.
***
Книга действительно лежала на журнальном столике – в компании со свежими газетами, толстыми номерами глянца и справочниками английской аристократии от Дебретта. Был там еще потертый альбом с рисунками и фотографиями, который я поначалу проигнорировала – а зря.
В библиотеке топился камин, было тепло и уютно. Рядом стояли два больших кожаных кресла, а между ними - журнальный столик. Наверно, предполагалось, что хозяева или гости будут сидеть в креслах, смотреть на огонь, пить бренди и беседовать. А может, читать книги или газеты. Или таращиться в свои смартфоны – хотя, нет, это вряд ли было предусмотрено.
Книжные полки уходили до самого потолка, некоторые из них застекленные – видимо, там хранились самые ценные фолианты. В промежутках между шкафами стояли складные лесенки. На стенах висели семейные фотографии в рамках – такие же пафосные, как и портреты в галерее. Еще в библиотеке было несколько диванчиков, компьютерный стол с моноблоком и какая-то непонятная конструкция у окна.
Я устроилась в кресле с ногами и взяла книгу – не очень толстую, но красиво изданную. Называлась она без особой фантазии – «Skyhill & Skyworths». В качестве автора значился Роберт Даннер, семнадцатый граф Скайворт. Год издания – 2013, количество экземпляров – пятьдесят. Стало быть, книгу написал дядя Питера и издал за свой счет для личных нужд. А сам Питер – восемнадцатый граф. А вот я знаю своих предков всего на четыре поколения назад, не считая себя. Грустно.
Заглянув в оглавление, я даже взвизгнула от радости. О замке была только первая часть книги. Вторая – обо всех членах рода Скайвортов, от лорда Хьюго до самого Роберта. То, что доктор прописал! Но, как говорится, добро без худа – чудо, потому что читала я через пень-колоду, а искать в библиотеке англо-русский словарь можно было до посинения. И совершенно не факт, что я бы его нашла. Пришлось вылезать из мягкого кресла и включать компьютер.
Разумеется, первым делом я открыла главу о леди Маргарет. Каково же было мое разочарование, когда я обнаружила, что сведения о ней занимают полстраницы и все они мне уже известны. Нового я узнала только то, что она трижды была помолвлена, но так и не вышла замуж, умерла в замке и похоронена в фамильном склепе деревенской церкви. Еще раз полюбовавшись ее портретом на глянцевой вклейке, я стала просматривать главы о других предках Питера.
О ком-то было написано больше, о ком-то меньше, но, несомненно, лорд Роберт отнесся к делу более чем добросовестно. Интересно, помогал ли ему Джонсон, а еслида, то в какой мере?
Бегло просмотрев всю иллюстрированную родословную Скайвортов, я сделала любопытный вывод. С деторождением в этой семье определенно наблюдались проблемы. Совсем уж бездетных графов, правда, оказалось всего двое. В первом случае титул перешел к младшему брату, во втором – к племяннику. Но с детьми явно было что-то не то. В каждом поколении вопрос наследования стоял крайне остро.
У одних графов долгожданный сын появлялся, когда они уже были довольно пожилыми, а то еще и от второй или даже третьей жены. У других сыновья рождались, как котята, чуть ли не каждый год, но умирали либо сразу после рождения, либо не доживали до десяти лет. Третьим жены дарили выводок крепких девчонок и одного-единственного мальчика-заморыша, который мог умереть в любую минуту и только чудом дотягивал до момента метаморфозы из виконта в графа. Поколений, где целых два сына дожили до старости, было меньше, чем пальцев на одной руке.
Если второму графу титул достался от деда из-за ранней смерти отца, то с третьим случилась еще более запутанная история. Он стал пэром с первых минут жизни, после того, как титул несколько лет «проспал». Из двоих сыновей второго графа лорда Томаса не выжил ни один. В таких случаях, если нет других родственников мужского пола, титул обычно возвращается в собственность Короны до следующей креации. Однако изредка старшая дочь умершего пэра становится хранительницей титула для передачи его своему сыну. При этом сама она пэрессой не является.
Чтобы было еще интереснее, вдовствующая графиня и прочая родня, не желавшие отдавать титул фактически на сторону, решили выдать леди Сару замуж непременно за Даннера. Найти холостого дальнего родственника, который согласился бы взять в жены непривлекательную и уже не слишком молодую леди Сару, удалось с большим трудом. Она долго не могла забеременеть и только через четыре года после смерти отца родила хилого мальчика. Третий Скайворт переболел всеми болезнями на свете, но все же кое-как умудрился дожить до тридцати лет, успев жениться и произвести на свет наследника – такого же задохлика.
А еще я заметила вот какую странность. Практически обо всех Скайвортах и просто Даннерах было подробно написано, какими хворями они страдали и что именно свело их в могилу. Обо всех – кроме леди Маргарет, которая просто «скончалась в 1542 году».
Вот так – взяла и скончалась. Молодая женщина, которой и тридцати еще не исполнилось. Разумеется, в средние века в этом ничего удивительного не было, особенно если учесть бесконечные эпидемии и прочую антисанитарию. Но должна же быть какая-то причина. Неужели в семейных архивах не осталось никаких записей?
Я и не заметила, как пролетело время. Вроде, только открыла книгу, а часы уже начали отбивать пять. С последним ударом дверь распахнулась, и в библиотеку вошла процессия, возглавляемая мистером Джонсоном с термопотом в руках. За ним следовал лакей Томми с огромным подносом, на котором красовались всевозможные чайные принадлежности, масло, джем и мед. Последним шел помощник повара Энди с блюдом сэндвичей, тостов и лепешек. Поставив блюдо на подоконник, он вышел, а Томми, пристроив поднос туда же, начал устанавливать перед диваном загадочную штуковину, которая оказалась раскладным столом. К тому моменту, когда сервировка закончилась, Энди принес еще одно блюдо – с нарезанным пирогом и какими-то плюшками. Попробуй я даже по крохотному кусочку всего, наверняка бы лопнула.
Видимо, мой священный трепет перед великолепием вот этого «попить чайку» был настолько явным, что все трое с трудом сдержали ухмылку. Поклонившись, они направились к двери в обратном порядке.
- Мистер Джонсон! – окликнула я.
- Мадам? – обернулся он в дверях.
- Мистер Джонсон, вы не знаете, от чего умерла леди Маргарет? Дочь первого графа Скайворта?
Он посмотрел на меня крайне сложным взглядом, в котором смешались недоверие, недоумение и еще что-то нечитаемое.
- К сожалению, не знаю, мадам, - ответил он. – И никто не знает. Вскоре после ее смерти в замке случился пожар. Если какие-то документы и были, они, вероятно, сгорели.
Дворецкий смотрел на меня, видимо, ожидая еще каких-то вопросов, но я молчала, и он вышел, пожелав мне приятного аппетита.
Запивая чаем кусок черничного пирога, я размышляла, не будет ли обидой повару, если попросить его немного сузить ассортимент. Ведь я даже попробовать всего не могу. А может, его вовсе и не обижает, если что-то остается нетронутым? Может, хочет, чтобы я выбрала самое для себя вкусное?
Отрезав половинку лепешки, я намазала ее джемом и с горечью призналась себе: да, я самый настоящий нищеброд, который постоянно переживает, что скажут о нем слуги. И даже если каким-то невероятным образом разбогатею, заведу дворец, яхту и личный самолет, все равно при этом останусь в душе нищебродом.
«Cook won’t be outraged», - сказал голос в голове.
- What’s «outraged»? - машинально поинтересовалась я.
«Insulted, offended»*.
Простите, если я не знаю значения слова, как я могу сама себе его объяснить?! Шалости подсознания, которое потихоньку запомнило, а теперь надо мной издевается – да еще и по-английски? А что, если кошка, как говорится, - это всего лишь кошка и со мной действительно разговаривает леди Маргарет?
Покончив с чаем, я села в кресло у камина. Хотела взять журнал со столика, а рука наткнулась на альбом. Ну, пусть будет альбом.
Гравюры, рисунки, репродукции, фотографии – Скайхилл во все времена и во всех ракурсах. Общим планом и в деталях, снаружи и внутри. Очень интересно, но что-то не было у меня настроения рассматривать его подробно. Как-нибудь потом. Может, завтра.
Я закрыла альбом и хотела положить на столик, но что-то буквально заставило открыть его снова. Как будто под руку толкнуло.
На первой странице была приклеена большая черно-белая гравюра – копия, конечно, распечатанная на принтере. Тюдоровский главный фасад – «Хэмптон-корт». В уголке год – 1541. Да, нечего сказать, оперативно сработано. Если Хьюго Даннер получил титул и поместье в 1536-ом, за пять лет отгрохать такую махину – это надо было очень сильно постараться. Даже при больших деньгах.
Что-то было не так с этой гравюрой. В голове у меня словно сигнальная лампочка мигала и сирена вопила. Я всмотрелась как следует.
С обеих сторон от башен арки на втором этаже было по три окна!
________________
* (англ.) Повар не будет оскорблен. - Что значит «outraged»? - Обижен, оскорблен
