Книги
Год спустя
— Хочу, чтобы победил Лонс, но думаю, что нам достанется Бруно!
Минни откинула назад свои рыжие кудри, а Карла покачала головой и усмехнулась заявлению сестры.
— О чем ты? Лонс победит Бруно, обязательно. И вообще, кто захочет победы Бруно? Он упрям, как осел, и никто не собирается давать ему повода расхаживать по городу, как петуху.
Карла покосилась на Мари. Три девушки месили тесто.
— А ты как, Мари? Кого хочешь видеть победителем в стрельбе из лука?
Мари не сразу поняла, что кто-то к ней обращается.
— О, я… — пробормотала она и виновато улыбнулась. — Я не знаю, если честно, извини.
Минни вернулась к разговору, будто никого, кроме ее сестры на кухне не было, но Карла продолжила кидать на Мари любопытные взгляды. Мари оценила ее попытку быть дружелюбной. Прошел почти год с тех пор, как она устроилась в пекарню, и было приятно, что хоть кто-то не относится к ней так, словно она разносит заразу.
— Карла, иди сюда.
От голоса пекаря Арона вздрогнули все трое. Мари разочарованно вздохнула, прекрасно понимая, что именно сейчас случиться. Карла поплатиться за свою вежливость.
Дочь пекаря тоже это знала, но вместо того, чтобы смутиться, лишь гордо вздернула подбородок и вышла за дверь. Мари могла слышать их разговор через окно, хотя слушать это было невыносимо.
— Тебе захотелось неприятностей? — строго спросил у дочери пекарь.
— Я просто из добрых побуждений, папа, — протараторила Карла.
Арон устало вздохнул.
— Я понимаю, что у тебя доброе сердце, но если ты не будешь осторожна, тебя отметят следующей. Или твою сестру! Если с Мари что-нибудь случится, нам тут всем несдобровать! Сколько раз я должен вам рассказывать о побеге Ильзе? Вместо нее тогда отметили девочку, которая рискнула с ней подружиться!
Мари чуть не высунулась в окно. Девушка, которую звали так же, как ее бабушку, была отмечена и сбежала? Значит, это возможно? Впрочем, едва ли ей ответят и расскажут подробности той истории.
— Но это несправедливо, — заскулила Карла. — Мари хорошо работает и даже остается допоздна, чтобы помочь нам с уборкой, а мы в ответ ее только игнорируем. Ей одиноко!
— Да, это несправедливо, — грустно сказал пекарь.
Мари старалась себе напомнить, что ее дело — просто месить тесто, но ее губы уже расползлись в улыбке. Она никогда не слышала, чтобы кто-нибудь в Валде отзывался о ней с такой теплотой. Не то, чтобы это что-то меняло, но знание того, что они бояться именно отметки немного успокаивает. По крайней мере, они не ненавидят лично Мари.
Семья пекаря вообще была к ней добра и доказала, что не видит в ней врага. Ей даже позволили забирать домой сухую и нераспроданную за день выпечку — это большее из того, что для нее когда-либо делали горожане.
Спустя пару минут Арон и Карла вернулись, и больше дочь пекаря не сказала Мари ни слова. Ни утром, ни после обеда. Но всё же она украдкой ей улыбнулась, когда сестры покидали кухню в конце рабочего дня. Мари стало обидно, что из-за глупого укуса, о котором все всё знают, кроме нее самой, она теряет возможность обзавестись настоящей подругой.
Мари подметала полы и вытирала окна в полной тишине, пока Арон не сказал ей, что пора идти домой. Она молча стояла, пока он отсчитывал ей недельную зарплату, а потом смущенно спрятала горсть монет себе в карман.
Она, как обычно, намеревалась сбежать из пекарни как можно быстрее, но Арон окликнул ее, когда она подошла к двери.
— Мари.
Она повернулась, широко раскрыв глаза от любопытства. Пекарь помедлил и выдавил осторожную улыбку.
— Хорошая работа. Ты молодец.
Она медленно кивнула ему в ответ. В следующий миг Арон нырнул в кладовую, стараясь не задерживать взгляд на девушке дольше, чем это было необходимо.
Домой Мари возвращалась в приподнятом настроении. Еще бы! Почти с самой смерти отца она не слышала за день столько слов, обращенных к ней. Если постараться, то можно притвориться, что в Валде у нее всё складывается не так уж и плохо.
Ее мысли снова обратились к девушке по имени Ильзе. Пекарь сказал, что она была отмечена, но сбежала. Как ей это удалось? Наверняка ей должны были чинить столько же препятствий, сколько и Мари. Но раз у той девушки получилось, значит и она всё сможет.
Надо бы спросить у Курта, знает ли он историю этой Ильзе. Мари грустно вздохнула и замедлила шаг. С тех пор, как она, не без помощи Отто, устроилась на работу, у нее почти не было времени, чтобы ходить в лес. Она пыталась выкроить хотя бы минутку, но в итоге Курт всё сделал сам.
Однажды, пару месяцев назад, у нее возникло тревожное чувство, что кто-то следит за ней, пока она шагает домой. Сворачивая к своей одинокой хижине, она чуть не потеряла сознание от испуга, когда заметила темный силуэт среди деревьев. Ей потребовалась пара секунд, чтобы узнать Курта, и она чуть не шлепнула его за то, что напугал ее до смерти.
— Почему ты не приходишь? — строго спросил он.
— У меня появилась работа, — виновато пожала плечами Мари. — Я каждый день занята, пока не стемнеет.
— Зачем тебе это?
Строгость ушла из его голоса. Курт выглядел настолько растерянным и недоумевающим, что Мари не удержалась и хихикнула. Она чуть было не рассказала ему о своем плане, но тихий голос в голове прошептал, что лучше этого пока не делать.
И хотя Мари не нравилось скрывать что-то от Курта, но какое-то чувство ей подсказывало, что он отреагирует плохо. А ссориться с ним — последнее, чего ей хотелось.
— Нууу… — протянула она. — Мне нужно что-то есть.
Курт нахмурился.
— У тебя же есть сад. И я могу приносить тебя мяса, если хочешь.
— Очень мило с твоей стороны, но я хочу хотя бы иногда покупать зерно. А еще одежду, обувь, корм для коня и…
— Ладно, — раздраженно прервал ее Курт. — Значит, я тебя больше не увижу?
Мари расплылась в теплой улыбке. Ей были приятные его переживания.
— Если будешь ждать меня вот так, на опушке, то сможешь провожать меня до дома по вечерам. Твой отец не будет возражать?
— Не важно, — отрезал Курт.
С тех пор только так они и встречались. По вечерам Мари часто делались с Куртом выпечкой, которую ей давали в пекарне. Любому случайному прохожему это показалось бы странным — по дороге идет девушка в красном плаще и протягивает пирожки деревьям, разговаривая сама с собой. Прохожий не увидел бы, как высокий юноша с жадностью поедает эти пирожки в тени леса.
Но Мари его видела, и, несмотря на странность своего положения, не собиралась избегать Курта, даже если ее посчитают сумасшедшей.
В пекарне платили неплохо. После года усердной работы и вынужденной экономии Мари почти добилась успеха. Ей оставалась одна недельная зарплата, чтобы скопить двести франков. Но теперь, когда она шла домой и готовилась к встрече с Куртом, она с удивлением обнаружила, что чувствует себя несчастной.
Она должна была радоваться. После трех лет в этом жалком лесу она достигла цели. Еще немного, и она вернется к бабушке и дедушке. Увидит свои любимые холмы и гору. И всё же часть ее оплакивала отъезд и готовилась во всем признаться Курту. Предстоящее прощание разбивало ей сердце.
— Поздновато, тебе не кажется?
Мари подпрыгнула от неожиданности. Глубокий и родной голос доносился из темноты деревьев. Что ж. Вот сейчас она и должна признаться. Мари просила у Создателя дать ей нужных слов, но тщетно — к этому разговору невозможно подготовиться.
— Да, — тихо сказала она, поворачиваясь к лесу. — И правда поздно.
Было немного неприятно разговаривать с тенями. Ей бы хотелось видеть золотисто-карие глаза Курта, но приходилось довольствоваться тенью. К тому же, ее смутил его тон. Даже не видя его лица, Мари точно знала, что Курт встревожен и раздражен.
— Мари, что ты задумала?
Что ж, хорошо. Он сам уже понял, что что-то не так. Она не сразу нашлась с ответом, хотя несколько раз открывала рот, чтобы что-нибудь сказать.
— Ты думаешь про побег, верно? — спросил Курт.
— Это действительно побег, когда ты просто хочешь вернуться домой?
Это прозвучало острее, чем она ожидала. Курт судорожно выдохнул.
— Я хотела тебе рассказать, правда, — поспешила объясниться Мари. — Я просто… просто не знала, как признаться.
— Почему? — он почти перешел на шепот. — Неужели тебе здесь настолько плохо?
— Мне нужна жизнь, Курт! Я скучаю по бабушке и дедушке. И по солнцу, и по чистому небу! И я хочу, чтобы люди со мной разговаривали, а не шарахались из-за какого-то глупого проклятия.
— Но я же дал тебе небо. У водопада. И я… я могу сделать так, чтобы они обращались с тобой лучше.
Мари испугалась, что от расстройства Курт окончательно спятил. Как, ради Создателя, он собирается это сделать? Будет колотить каждого, кто не так на нее посмотрит?
Она покачала головой, пытаясь подобрать правильные слова, и тут ей пришла в голову идея, от которой у нее перехватило дух. Протянув руки, она нашла в темноте ладони Курта и крепко их сжала.
— Пойдем со мной! — сказала она. — Мои бабушка и дедушка добрые, они помогут тебе найти работу! А потом мы отправимся в наше собственное приключение!
Слезы оказались ближе, чем думала Мари, и уже навернулись ей на глаза.
— Пожалуйста, Курт! Ты мне тоже нужен, я не хочу тебя тут бросать.
— А как же моя семья? Предлагаешь мне просто взять и забыть про их?
Они помолчали, прежде чем Мари тихо ответила:
— Но это именно то, о чем ты просишь меня, разве нет?
Тишина воцарилась снова. Самая тяжелая из всех, что когда-либо была между ними. Они стояли так близко, что Мари готова была поклясться, чтобы чувствует беспокойный стук его сердца.
— Сколько еще? — наконец спросил Курт.
— Неделя.
Никогда монеты в кармане не казались Мари настолько тяжелыми.
— Дай мне две! — с жаром прошептал Курт. — Дай мне время до праздника.
Мари почувствовала его дыхание на своем лице. И всё же она не понимала…
— Зачем? Я ненавижу этот дурацкий праздник, никто не будет со мной танцевать.
— Я буду.
Руки Курта крепче сжали ее.
— Тебе же нельзя покидать лес.
— Нельзя по правилам, — голос Курта стал хриплым. — Просто... просто обещай, что подождешь. Две недели.
Дыхание Мари сбилось. Она вздрогнула, когда пальцы Курта коснулись ее щеки. Слегка шершавые, но нежные. Это было самое нежное прикосновение из всех, что она ощущала с тех пор, как умерла мать. Сердце Мари сжалось от желания как следует рассмотреть лицо Курта.
Она кивнула и прошептала.
— Хорошо. Я подожду.
Он порывисто притянул ее к себе. Мягкий и теплый поцелуй коснулся щеки, и она не успела ничего понять. В следующий миг она уже стояла на дороге в полном одиночестве. Курт растворился в лесу.
Мари споткнулась дважды, пока брела домой, и всю дорогу улыбалась в пространство, как полная дура. Она понятия не имела, с чего вдруг Курт решился пойти ее на танцы, но готова была ждать сколько угодно, чтобы узнать ответ.
*
Мари затянула красный шнур у ключиц и еще раз взглянула в зеркало. Оттуда на нее смотрела девушка, пугающе похожая на Амалию. Ее волосы казались почти белыми на контрасте с алым плащом и платьем.
Стук в дверь заставил ее подпрыгнуть, пока она поправляла юбки. Мари сделала глубокий вдох и нерешительно подошла к двери. И хотя собственное отражение ее поразило, это было ничто по сравнению с тем, что она испытала, когда увидела на пороге Курта.
Его волосы выглядели так, будто он пытался их расчесать. С линии его острого подбородка исчезла щетина, а его одежда казалась ненормально чистой для него. На коричневых брюках не было ни единой дырки или потертости, хоть и выглядели они довольно старыми. Рубашка сияла белизной под темно-синим плащом, доходившим до колен.
Курт выглядел неуместным в этой одежде, и было видно, что ему некомфортно. Но очевидное смущение не мешало ему выглядеть мужественно. И даже красиво. Мари только сейчас заметила, что мальчик, которого она готова была побить палкой при первой встрече, теперь почти превратился в мужчину.
Глаза Курта на миг расширились, когда Мари открыла дверь, и он дважды прочистил горло, прежде чем заговорить.
— Я… Эм… У тебя есть лента?
Мари робко улыбнулась и вытащила красную шелковую ленту из своих волос. Нервная улыбка тронула губы Курта, когда она протянула ее ему.
— Это моей мамы, — ответила Мари на невысказанный вопрос. — Она была с ней, когда они с отцом встретились.
Мари подумывала, что в этом году может опять использовать свою собственную, синюю ленту, но быстро отбросила эту идею. Слишком много тяжелых воспоминаний. А покупка новой казалась расточительством. Она чуть было не сказала Курту, что никуда не пойдет, пока не нашла ленту матери.
— Мне нравится, — пробормотал Курт.
Немного поколебавшись, он повязал вокруг предплечья, как того требовала традиция. Затем он протянул Мари руку, и ее сердце забилось быстрее. Его рука была теплой и сильной.
Пока они шли на площадь, Курт смотрел прямо перед собой, как солдат, который идет на битву. А Мари не могла сдержать самодовольной ухмылки, когда заметила, что все глазеют на них. Определенно, Курт был самым красивым молодым человеком во всем Валде. По выражениям лиц соседей было понятно, что они вообще не ожидали увидеть Мари хоть с кем-нибудь, и уж тем более с таким видным юношей.
Щеки Мари приятно горели, когда она вспомнила о поцелуе, который Курт подарил ей две недели назад. Она сразу поняла, что ей хотелось бы большего, хоть мама бы и не одобрила ее стремлений. И всё же, вдруг сегодня случится еще один поцелуй? Может, даже не в щеку, а в губы?
«И что ты тогда будешь делать? — съязвил шепот в голове. — Как сможешь уехать после настоящего поцелуя? И простишь ли себя, если это сделаешь?»
И хоть это и было похоже на голос разума, Мари решила его игнорировать. Вместо этого она сосредоточилась на том, каково это — держать Курта за руку, идти рядом с ним и ощущать на себе его тепло. От него пахло лесом и свежестью чистой льняной рубашки. Она еще никогда не вдыхала более приятного запаха.
Когда они приблизились к городской площади, толпа начала глазеть еще больше и перешептываться. Мари почувствовала, как в животе скручивается смущение вперемешку с тревогой. Она давно привыкла к косым взглядам, но сейчас что-то было не так. Похоже на обычные взгляды, но всё-таки по-другому.
И в этот раз дело не только в ее присутствии. Испуганный вид Отто, стоявшего на трибуне, только подтвердил догадку Мари. Бургомистр вздрогнул и пошатнулся, когда увидел Курта. Он и Мари шли по площади почти беспрепятственно — казалось, люди растворяются в воздухе, когда видят их.
Тогда Мари осознала, что именно изменилось в горожанах. Они глядели не на нее. Они во все глаза смотрели на Курта и выглядели по-настоящему напуганными. Даже нет, не так. Не напуганными.
Казалось, они все были в ужасе.
— Курт, — пропищал бургомистр, пытаясь вернуть самообладание. — Вот так сюрприз. Для нас... эм... великая радость видеть тебя сегодня здесь, с нами.
Отто казался каким угодно, но только не счастливым от встречи с Куртом. Мари огляделась и заметила, что люди пятятся от них, а кто-то даже одними губами шепчет молитвы. И вдруг она почувствовала внезапный приступ сочувствия к горожанам. Независимо от того, как они с ней обращались последние три года, их вид вызывал жалость. Им действительно страшно. Но почему?
Мари взглянула на Курта, пытаясь разглядеть в нем то, что так напугало остальных. Конечно, он отличался от них. Он другой. Она уже привыкла к его полузвериной походке и диковатым повадкам, но даже если бы увидела их впервые — разве это повод так пугаться?
К тому же, отец не разрешает Курту посещать город. Что он успел такого вытворить, чтобы его так боялись?
Бабушка говорила Мари, что если чувствуешь, что-то не так, нужно довериться инстинкту. «Так Создатель предупреждает тебя об опасности». И сейчас всё внутри Мари вопило о том, что-то очень и очень не так. Во всём этом есть что-то неправильное и зловещее.
Но она возразила этому порыву. Ради бога, это же Курт — ее странный лесной мальчик, который избавил ее от одиночества. Поддерживал в ней жизнь в голодную зиму. Обещал защищать ее от опасности, исходящей от волков и людей.
Возможно, он даже любит ее.
— Окажи нам честь, Курт, — продолжил мямлить Отто. — Открой праздник танцем.
Сердце Мари пропустило удар. Первый танец — честь для Летней девы, которую в этом году еще не выбрали. Но у Курта на руке ее лента, а значит танцевать он будет с ней. Он колебался долю секунды, глядя на Мари сверху вниз.
Она заметила страх в его глазах, хотя не могла представить, он-то чего боится? Это всё была его идея.
Взяв Мари за руку, Курт повел ее в центр площади. Вглядываясь в лица в толпе, Мари нашла взглядом Минни и Карлу. Карла слегка улыбнулась ей.
Здесь же был и мистер Гаспар. Курт кивнул ему, когда они проходили мимо, и торговец вернул ему кивок.
Они что, знакомы? Откуда они знали друг друга? Мари хотела бы поломать над этим голову, но было некогда. Они уже в центре площади, и все на них смотрят.
Музыка заиграла, и Курт положил одну руку ей на талию, а другой взял ее правую руку. Они начали первые шаги и сделали пару неуверенных прыжков. Мари вздрогнула от восторга, поняв, насколько близко они стоят друг к другу. Курт никогда не держал ее так близко раньше. Даже когда украл тот поцелуй.
Пока они танцевали, мир вокруг Мари начал меняться. Казалось, что воздух мерцал, а ветер будто бы стал живым и наполнился маленькими оранжевыми искрами. Цвета стали ярче, запахи резко усилились. Если бы у Мари спросили, она бы безошибочно указала на пекарню или зернохранилище — настолько явным был их аромат.
Она испугалась. Золотисто-карие глаза Курта смотрели прямо на нее, и она не могла понять, чувствует ли он тоже эти изменения. Но он не казался сбитым с толку и дезориентированным, как она сама. Вместо этого его лицо наполнилось странной смесью печали и решимости.
Мари попыталась сосредоточиться на его руках. Курт танцевал мастерски, будто бы делал это как минимум несколько раз в год.
Вскоре Мари поняла, что голова у нее кружится так сильно, что даже лицо Курта плывет перед глазами. Всё, что она могла сделать — держаться за него и повторять его движения.
Когда музыка стихла, послышали робкие аплодисменты, а Мари, хоть и знала, что это неприлично, оперлась на Курта, не в силах покинуть центр площади самостоятельно. Мир вокруг медленно приходил в норму.
Курт повел ее на скамейку, подальше от испуганной толпы и любопытных глаз. Он внимательно наблюдал за Мари, пока она пыталась отдышаться и сдержать позыв к рвоте.
— С тобой всё хорошо? — уточнил Курт.
— Что это было?
— О чем ты?
— Цвета, запахи, — Мари покачала головой, стараясь объяснить свои ощущения. — Искры вокруг, словно ветер ожил. И почему у меня кружится голова?
— Ты это чувствуешь? — потрясенно спросил Курт.
— Конечно. Но что это?
Он схватил ее лицо двумя руками и внимательно вгляделся в ее глаза. Он неуверенно открыл рот, чтобы что-то сказать, но его прервал пронзительный вой волка. Звук был далеким, но громким.
— Что они делают? — яростно прошептал Курт и отпустил Мари. — Еще не время!
Его лицо исказилось разочарованием и болью. Он вскочил со скамейки, в несколько шагов оказался на площади и сделал знак рукой кому-то, кого Мари не могла видеть.
Вой становился ближе, и люди тоже это заметили. Музыка стихла, и все начали перешептываться. Но вместо того, чтобы замереть от испуга или в панике бежать врассыпную, как бы это сделала сама Мари, горожане отреагировали с удивительным спокойствием. Будто такое происходило уже сотни раз. Родители похватали детей и уверенным шагом покинули площадь.
Через полминуты уже казалось, что никакого праздника не было — почти все устремились к своим домам. А к Мари неслась телега мистера Гаспара. Курт вернулся и поднял девушку со скамейки, почти приподнимая ее над землей. К ней вернулось легкое головокружение.
— Курт, что происходит?
В Мари поднимался ужас, но Курт не ответил. Вместо нее он обращался к Гаспару.
— Отвезите ее Тагель и убедитесь, что она в безопасности.
— Конечно, конечно. Но только после оплаты, о которой мы говорили.
Все еще прижимая Мари к себе, Курт достал из кармана мешок с монетами и бросил их Гаспару. Тот учтиво кивнул и подбежал к задней части телеги, набитой одеялами. Курт попытался подвести туда Мари, но она сопротивлялась.
— В чем дело, Курт?
Страх заставлял ее голос звучать выше на несколько тонов. Но должна ли она бояться? Курт что, действительно помогает ей бежать из Валда?
Он попросил Гаспара отвезти ее в Тагель — город на другом конце леса. Говорят, он гораздо больше и светлее, чем Валд. А еще он гораздо дальше от фермы ее бабушки и дедушки.
— Прости, Мари, — он снова взял ее лицо и нерешительно погладил ее пальцами по щеке. — Я обещал тебя защищать, и именно это я сейчас и делаю. Заберись под одеяла и не высовывайся, пока мистер Гаспар не привезет тебя в Тагель.
— А книга? — воскликнула Мари. — Дай мне хотя бы забрать мою книгу!
Если он собрался еще сильнее отдалить ее от бабушки и дедушки, меньшее, что он мог сделать, дать ей забрать единственное, что у нее от них осталось. Но Курт лишь печально покачал головой.
— Нет времени, извини.
С этими словами он схватил ее за талию и забросил в телегу, словно мешок. Мягко, но настойчиво, он толкал ее голову на дно и накрыл вещами.
— Не высовывайся, — попросил он ее еще раз. — И не оглядывайся.
— Вы еще не готовы? — встревоженно крикнул Гаспар.
Волчий вой становился всё ближе.
— Это Йохан, — услышала Мари голос Курта. Он уже отдалился. — Он будет с вами, пока не убедится, что вы выбрались и с вами всё в порядке.
— Он? Серьезно?
Гаспар звучал недоверчиво.
— Он всё понимает, — твердо ответил Курт, а потом его голос смягчился. — Спасибо вам.
С этими словами телега рванула вперед. Мари тряслась и всё еще не понимала, что происходит, но у нее было стойкое чувство, что Курт поплатится за то, что помог ей бежать из леса. Когда она доберется до Тагеля, страх уйдет и к ней обязательно вернется способность испытываться благодарность.
И она поблагодарит его. Хотя бы мысленно.
