Книги
Через две недели лента была у Мари — единственный шелк, который у нее когда-либо был. Ей бы хотелось оставить его себе и просто носить в волосах, а не портить вышивкой к танцу, но Варин так сиял, что она не решилась разбить его сердце своим желанием.
С того дня, как отец предложил Мари платье матери, он старался как можно чаще бывать рядом с ней, и она едва могла выйти из дома без его присутствия. Это очень быстро начало действовать ей на нервы. В отчаянии она была вынуждена сделать то, чего сама от себя не ожидала.
— Вот. Тут хватит ровно на две кружки эля, — сказала Мари, вручая Варину пару монет. Они договорились, что теперь она будет заведовать их расходами.
Увы, это был единственный способ отделаться от отца и улизнуть на встречу с Куртом. Она не могла даже представить, что случится, если она познакомит этих двоих. После зимы Курт отзывался о Варине в таких выражениях, которые Мари не решилась бы повторять.
Конечно, она была благодарна отцу за то, что он наконец-то заинтересовался ее жизнью, но ей вовсе не хотелось получить в его лице преданного щенка. А Курт нужен был ей для того, чтобы понять, как правильно хранить пищу и травы, которые она вырастила. Хотя в глубине души она знала, что это далеко не главная причина. Сад или не сад, ей просто нужен был Курт.
Когда Варин отправился в трактир, Мари поспешила к водопаду. Она уже достаточно хорошо знала лес, чтобы прийти туда одна. Всю дорогу она молилась, чтобы Курт был там — у него теперь гораздо больше дел, чем было раньше. Отец поручал ему всё новые и новые обязанности, связанные с благополучием их семьи.
К великой радости Мари, Курт ждал ее. Сидел на бревне, подальше от шума воды и улыбался. Однако выражение его лица переменилось, когда Мари подошла ближе. Оно стало жестким и каким-то… обиженным?
Мари не поняла, в чем дело.
— Тебя долго не было, — холодно отметил он.
Мари вздохнула, усаживаясь рядом.
— Прости. В последнее время, знаешь… всё стало по-другому.
— По-другому, — кивнул он. — Понятно.
Ошарашенная гневом в его голосе, Мари вгляделась в его лицо. Что произошло? Она, конечно, тоже скучала, но разве это повод для такой угрюмости?
Курт молчал, глядя на водопад и кидая мелкие камушки в озеро. Пожав плечами, Мари решила ему не докучать. Хочет посидеть в тишине — пожалуйста.
Она вытянула из косы ленту, достала из кармана нитку с иголкой и принялась вышивать свое имя. Эту задачу она откладывала настолько долго, насколько могла. Но праздник уже завтра, и Варин начал беспокоиться, будет ли Мари готова к танцам.
— Так как его зовут? — мрачно спросил Курт.
Мари вздрогнула от неожиданности, а потом непонимающе нахмурилась.
— Кого зовут?
— Того, для которого лента. Который такой интересный.
Курт с особой яростью выкинул очередной камешек в воду, а Мари потребовалось время, чтобы понять, о чем он говорит.
— Ты мне завидуешь! — воскликнула она.
Он надулся еще сильнее, глядя в пространство.
— Вовсе нет.
Мари не сдержала улыбку. Она ничего не могла с собой поделать и чувствовала себя немного самодовольно, хотя ей совсем не хотелось идти на танцы. Год назад она волновалась, что Курт не захочет с ней водится без книги, а теперь он сам переживает, что потеряет ее. И ей это приятно.
— Курт, почему ты не можешь пойти со мной?
— Ты знаешь, почему. Отец мне не позволит.
— А мой отец вынуждает меня идти.
Курт приподнял бровь и посмотрел на нее с недоверием. Когда он заговорил, его слова звучали одновременно обиженно и с издевкой.
— Этот человек заставляет тебя идти на танцы? — он покачал головой. — Спасибо. Теперь я уверен, что ты выдумываешь. Лучше бы сказала правду.
— Но так и есть!
Мари отложила вышивку и придвинулась к нему поближе, заставляя взглянуть на себя. Она сидела, закинув ногу на ногу. Помнится, бабушка говорила, что это неприлично, но ни Курт, ни лесные существа, кажется, не возражали.
— Отец думает, что мне пойдет это на пользу, — пояснила Мари. — Я иду только потому, что он хочет, чтобы я пошла.
— Откуда такой внезапный интерес? — Курт всё еще хмурился. — Зимой ему было плевать, жива ты или мертва.
— Он вспомнил о матери.
Курт усмехнулся и ничего не ответил. Тогда Мари вздохнула.
— Я знаю, что он бывает ужасен, но…
— Он чуть не заставил тебя умереть с голоду! — выпалил Курт. — И он бы это сделал, если бы не…
Он осекся, но Мари прекрасно поняла, что он хотел сказать.
— Я не забыла об этом, — тихо сказала Мари. — Никогда не забуду. Но моя мать умерла, Курт. Он единственный родитель, который у меня остался. И он хочет любить меня. Разве ты бы не ожидал чего-то такого от своего отца?
— Наверное, — буркнул Курт.
Мари вздохнула с облегчением. Они помолчали еще немного, прежде чем Курт спросил:
— Тебя точно никто не пригласил на танцы?
Он уже не хмурился, но всё еще звучал обиженно. Мари одарила его самой широкой из всех своих улыбок.
— Точно. Я уже говорила отцу, что никто не захочет со мной танцевать. Это пустая трата времени.
Курт выдохнул и проворчал:
— Слушай, мы собираемся заняться делом или нет?
— Каким?
— Я хотел тебе рассказать, как хранить овощи и травы, но если ты слишком занята этими своими танцами…
— Курт!
Мари схватила ленту и шлепнула ею Курта по голове.
— Я забью тебя до смерти этой лентой, если ты не прекратишь дуться!
— Хорошо, хорошо!
Он рассмеялся и вскинул руки наверх. Остаток дня и весь вечер Мари провела, внимательно слушая его инструкции о том. Курт, казалось, гордился своими необычными знаниями, которые все остальные мальчишки посчитали бы недостойными их внимания. Но Мари уже привыкла, что Курт — необычный мальчик. Он всё еще был полон загадок, но она решила, что ей просто нужно больше времени, чтобы разгадать их все.
*
На следующий вечер Мари шла по Валду рядом с отцом, изо всех сил стараясь выглядеть счастливее, чем была на самом деле. Она надела алое мамино платье, и это усиливало ее боль и растерянность. Будто она еще раз признала, что Амалия мертва.
Пока одежда лежала в сундуке, казалось, что платья просто ждут, когда их хозяйка придет домой. Вынимать их и даже заделывать дырки, которые проделала, моль оказалось не так уж и плохо. Мари часами вдыхала аромат матери, прежде чем всё постирать. Но носить эти платья — это совсем другое дело. Это значило, что Амалия уже никогда не вернется.
И хотя Мари казалось, что она уже с этим смирилась, новое напоминание грозило убить ее на месте. Она чуть не притворилась больной, чтобы остаться дома, но когда увидела взгляд Варина, не смогла повернуть назад.
Слезы собрались в уголках его глаз, а искренняя нежная улыбка осветила лицо.
— Ты так похожа на нее, Мари, — прошептал он.
С этими словами он протянул дочери руку, и они пошли на площадь.
— Знаешь, твоя мама танцевала лучше всех у нас в деревне, — сказал Варин.
Мари заинтересовалась и стала слушать его внимательнее.
— Мы так и встретились, — продолжил отец. — Я вытянул ее ленту и получил первый танец.
— Мама говорила, вы встретили в День всех святых, а не на кануне.
Ухмылка Варина стала шире и хитрее.
— Почти. Мы увиделись за год до танца, когда она выходила из церкви. Твой дедушка меня заметил и потащил твою маму домой, но от меня так просто не отделаться. Я украдкой смотрел на нее весь год и знал, что точно женюсь на этой девушке. Ты бы видела своего деда, когда я вытащил ее ленту!
Громогласный смех Варина пролетел по тихой улице, и Мари пришлось улыбнуться вместе с ним. Когда отец находил что-то смешным за пределами таверны, этот момент нужно ловить.
— Повезло тебе, что ты вытянул ее ленту, — сказала Мари.
— На самом деле, я подкупил главу деревни.
— Что?!
Мари ахнула, а отец рассмеялся еще сильнее. Танец с лентой не был для нее священным, но она знала несколько семейных пар, которые поженились только из-за него. Они верили, что Создатель соединил их таким образом, хотя святые мужи проповедовали против этих древних суеверий.
Мари показалось, что со стороны Варина было некрасиво вмешиваться во что-то столь важное для людей, но отец так светился от радости, что у нее не осталось сомнений — он действительно считает, что поступил правильно.
— Я попытался ее поцеловать, — продолжил Варин, — но она сказала, что позволит мне украсть ее поцелуй только после свадьбы. У меня тогда не было ничего, кроме имени и нескольких монет в кармане, но ради нее я готов был всё изменить. Дать ей больше. После той ночи я нашел кузнеца и нанялся к нему, а через год женился на твоей маме. Ну и совсем скоро к нам присоединилась ты.
Мари никогда не слышала историю знакомства родителей в изложении отца. Эта версия немного отличалась от той, что рассказывала Амалия, и Мари, кажется, понимала, почему. Во всем, кроме выбора мужа, ее мать была правильной и мудрой, а тут, похоже, пошла наперекор родителям и вряд ли бы хотела, чтобы дочь повторила ее путь.
— Твоя мама, Мари, всегда прощала меня, если я спотыкался. Ты очень похожа на нее.
— Спасибо, отец, — пробормотала Мари.
Что ж. При всех его недостатках, Варин хотя бы искренне любил ее мать. Во многих семьях даже этого нет.
Шум возбужденной толпы вырвал ее размышлений, и сердце Мари забилось быстрее, когда они вышли на главную городскую площадь. Казалось, что вокруг небольшой трибуны, установленной в центре, собрались вообще все жители Валда. Там стоял Отто, а рядом с ним — Айзек и еще несколько управленцев. Бургомистр готовился произнести речь.
— Ну же, не стесняйся, — подтолкнул Варин дочь. — Брось ленточку в ведро!
Он продолжал ей нежно улыбаться, и она кивнула. Сделала так, как он сказал, стараясь не обращать внимания на испуганный взгляд женщины, державшей ведерко с лентами.
Слишком поздно до Мари дошло, что она могла бы вышить не свое имя. Тогда, даже если ее вытянут, не пришлось бы позориться на весь город. Но имя уже на ленте, а та в ведерке, так что ничего не поделаешь.
Варин сиял от восторга, когда Мари вернулась к нему. А она убеждала себя, что там полно других лент, так что, ее точно не выберут Летней девой. Всё будет в порядке. Нужно просто пережить праздник.
— Добрый вечер! — крикнул Отто, давая сигнал началу церемонии. — Рад видеть вас на празднике Осени! Меня зовут Отто, я бургомистр этого города!
Мари ухмыльнулась этому фарсу. Кому он представляется? В толпе все лица были более-менее знакомыми, а самые новые люди в Валде — это она и Варин. Единственные, кто по какой-то причине мог не знать имя Отто — это торговцы.
— Вы уже знаете, что сегодня мы выберем Летнюю деву, которая украсит наш следующий праздник, — продолжал вещать Отто. — Каждая девушка, которая пожелала принять участие в конкурсе, уже закинула свою ленту в ведро. Та, чью ленту мы вытянем первой и будет Летней девой! И она откроет наш сегодняшний вечер своим танцем с Гансом Ландомом — победителем в стрельбе из лука.
Маленьких глаз Отто почти не было видно на пухлом лице, но весь его образ переполняла гордость и чувство собственной важности.
— Ганс, ты готов?
Отто указал высокому широкоплечему юноше на ведерко с лентами. Тот кивнул и вытащил темно-синюю. Мари не могла разглядеть, что именно на ней вышито, но мысленно молилась Создателю, чтобы у какой-нибудь другой девушки оказалась лента такого же цвета, как у нее.
Ганс протянул ленту бургомистру и тот открыл рот, чтобы зачитать имя Летней девы вслух, но осекся. Даже в тусклом свете Мари увидела, как Отто побледнел.
— Выбери другую, — пробормотал он Гансу.
Недостаточно тихо, чтобы это не достигло ушей Варина.
— Эй! — возмущенно прогремел он. — Этот парень вытащил ленту моей дочери! Почему ты заставляешь его тянуть еще раз?
— Отец, всё в порядке… — попыталась остановить его Мари, но Варин уже подскочил к трибуне.
Он выхватил синюю ленточку из рук бургомистра и принялся размахивать ею перед собравшимися.
— Имя на первой вытянутой ленте — это имя Летней девы! И это моя Мари!
Он медленно окидывал взглядом толпу, ожидая увидеть поддержку, но они молчали и опускали глаза. Стыд и страх стянулись в животе Мари тугим узлом, и она захотела спрятаться, но не знала, куда бежать.
Ярость расцвела на лице Варина. Сама Мари уже давно смирилась со своей ролью городского изгоя, но отец, похоже, только теперь осознал, о чем именно она толковала ему всё это время.
Его не поддержали даже те, с кем он регулярно выпивал в таверне. Повернувшись к бургомистру, Варин потряс лентой у него под носом.
— Моя дочь была права на ваш счет! Вы все свихнулись, если считаете, что это правильно! Я думал, что это смерть матери на ней так сказалась, но теперь вижу — Мари была права! Я этого не потерплю! Дочь, пойдем отсюда! Мы уезжаем!
Они покидали площадь под глухой ропот толпы. Мари пришлось почти бежать, чтобы поспевать за Варином. Она была на грани головокружения, когда они добрались до дома, и отец в ярости принялся сгребать их вещи в одну кучу.
— Куда мы едем? — спросила запыхавшаяся Мари.
И тут же испугалась, что спугнула его этим вопрос. Вдруг он передумает?
Варин остановился и выдохнул.
— Вернемся к твоим дедушке и бабушке, — сказал он. — Я хорошо потрудился, чтобы сделать несчастной. Тебе нужна женская рука, пока ты растешь.
Он повернулся и одарил ее взглядом, полным раскаяния. Мари в радостным писком бросилась отцу на шею. Он обнял ее в ответ — сначала робко, а потом его хватка стала крепче.
— Ты гораздо мудрее своего старика, Мари. Мама бы гордилась тобой сегодня.
На ее глаза навернулись слезы. Варин легонько оттолкнул ее, чтобы заглянуть ей в лицо.
— И я не только про твою красоту. Ты держалась с достоинством, пока они причиняли тебе боль. Я серьезно. Твоя мама была бы так горда.
Мари потребовалось время, чтобы обрести голос и остановить подступающий к горлу ком.
— А когда мы поедем?
— Сейчас! — воскликнул Варин. — Мне самому уже осточертел этот город.
Но вдалеке послышался волчий вой, который заставил его усмирить негодование.
— Хотя, давай утром. Неплохо было бы выспаться перед дорогой.
Мари кивнула и помогла отцу собрать вещи. Достала из шкафчика на кухне несколько новых тарелок, которыми они успели разжиться в Валде. Пока они складывали вещи в мешки, Мари поймала себя на мысли, что она… Она была вовсе не так счастлива отъезду, как бы ей хотелось.
Нет, идея вернуться к бабушке и дедушке приводила ее в восторг, но было кое-что, что мешало счастью окутать ее с головой. Улыбающееся лицо Курта стояло у нее перед глазами и не давало покоя до тех самых пор, пока она не легла в кровать.
Если бы они уехали в прошлом году, она всего лишь рассталась бы с другом. Но Курт — не просто друг. Он сохранял ей жизнь всю зиму, нарушая запрет отца показываться в Валде. И он обещал защищать ее от опасностей, природу которых она сама не вполне понимала.
А еще он пробудил в ней чувства, которые она никогда прежде не испытывала ни к одному мальчику. Иногда, когда они стояли на опушке леса, она ловила себя на том, что смотрит на его губы. Тонкие и слегка обветренные. Более того, пару раз она заметила, как его взгляд опускался к ее собственным губам. В такие моменты ее щеки наливались краской, и она спешила поскорее сбежать домой.
Курт подарил ей радость этом месте без солнца, и нельзя уезжать, даже не попрощавшись с ним. К тому же, Мари всё еще помнила об обещании, которое они дали друг другу — уйти отсюда и исследовать мир вместе.
Они уезжают с рассветом, а Курт так рано точно не придет — ни на опушку, ни к водопаду. Но она может быстренько сбегать и оставить ему письмо, что бы он знал, куда она пропала.
Когда Варин уснул, Мари достала перо, полувысохшие чернила и кусочек бумаги из своей дорожной сумки. Она редко использовала письменные принадлежности, которые подарила ей бабушка, и чуть не испугалась, что успела разучиться писать, но навык всё-таки не был утерян.
Мари тщательно подбирала слова, рассказывая Курту обо всем, что случилось на празднике. Пока она писала, она и вновь и вновь благодарила Создателя за то, что Курт умел читать.
В письме она пообещала, что не забудет про их уговор и обязательно вернется, как только станет старше. И в следующий раз они покинут Валд вдвоем.
Мари чуть не упала от изнеможения, когда запечатала письмо. Забравшись на свою узкую кровать в последний раз, она улыбнулась. Всего через две ночи она уснет в доме бабушки и дедушки. И снова почувствует себя в безопасности, подальше от этого странного леса.
