Книги
5. Марья Петровна раскололась
Со Светкой мы расстались в метро. Она вышла на «Маяковской», а я поехала дальше, до «Ломоносовской», где предстояло пересесть на автобус или маршрутку. На прощание она так пылко меня обняла, что народ вокруг начал заинтересованно присматриваться.
- Бдительность и еще раз бдительность! – напутствовала я ее. – И осторожность.
Светка настороженно огляделась по сторонам, словно ожидая увидеть за спинами окружающих шпиона в маске и с кинжалом в зубах. Шпиона не наблюдалось. Вполне обыкновенные граждане.
Вытолкнув Светку из вагона, я вздохнула с известной долей облегчения, и поехала дальше. Хотя, какое там облегчение! Если бы вместе с ней исчезли из моей жизни и проблемы, которые появились, опять же вместе с ней, сегодняшним утром. Вот так живешь себе, живешь, и вдруг, как снег на голову, сваливаются на тебя неприятности. И ладно бы еще сама себе их обеспечила, так нет. Впрочем, это уже несусветная банальность. Пришла, как говорится, беда, отворяй ворота. Да и Светку совсем вычеркивать из своей жизни не хотелось. Хотя она и вредная, и настырная, и где-то даже нахальная. Но… Хоть какая-то захудалая сестрица лучше, чем вообще ничего. У меня нет ни родных, ни двоюродных, а с n-ным количеством троюродных братьев и сестер мы либо совсем не знакомы, либо просто не общаемся.
Из маршрутки я позвонила Марье Петровне и предупредила, что снова еду к ней. А то ведь еще уйдет куда-нибудь.
- Забыла что-нибудь? – удивилась она.
- Да нет, - замялась я. – Поговорить надо. Я одна, без Светы.
- Это насчет Павла, - Марья Петровна не спрашивала, а утверждала. – Да?
- Да, - вздохнула я.
- Я тебя жду.
Она снова встретила меня в дверях квартиры. Щеки ее лихорадочно пылали – наверно, от волнения подскочило давление.
- Ну что? Что там с ним? – Марья Петровна едва дала мне снять кроссовки. Мы даже до кухни еще не дошли.
Всю дорогу я думала, как бы лучше ей рассказать. Чтобы и информацию дать, и лишнего не выболтать. Ну, и не слишком напугать с ходу. Но в этот момент вся моя дипломатия куда-то таинственно испарилась.
- Убили Павла, - мрачно брякнула я.
Ахнув, Марья Петровна схватилась за область бюста.
- Это все из-за этих стекляшек! Ох, чуяло мое сердце…
- Что это оно чуяло? – насторожилась я.
- Ну… - покраснев еще больше, замялась Марья Петровна.
- Нет уж, нет уж, сказали «а»… - я вцепилась в нее, как бульдог. – Что-то вы недоговариваете.
Тут Марья Петровна плюхнулась на табуретку, упала головой на стол и зарыдала. Возможно, она надеялась, что я стану ее утешать и успокаивать, но я ждала. Сочувствовать не хотелось – я уже поняла, в чем дело, и ждала исповеди.
Время шло, Марья Петровна рыдала, кухонные часы тикали. Я встала и поставила на плиту чайник.
- Ты, Олечка, всегда была черствой девочкой, - как ни в чем ни бывало, совершенно спокойно, заметила Марья Петровна. Будто и не она только что захлебывалась слезами целых десять минут подряд.
- Откуда вы знаете? – не поворачиваясь, отпарировала я. – Когда я была девочкой, вы меня ни разу не видели. Впервые мы с вами встретились, когда я заканчивала школу.
- Мне рассказывала твоя бабушка.
- Не выдумывайте, пожалуйста! – рассердилась я. – Это совершенно не в бабушкином стиле. Просто вам не хочется говорить, в чем дело, вот вы и тянете кота за хвост. Если так хотите, пусть я буду черствая, грубая и фиг еще знает какая. Но лучше все же ничего не скрывать. Поверьте, это для вашего же блага.
- Ладно, ладно, Олечка, не сердись, - закудахтала Марья Петровна, старательно натирая глаза кулаками – совсем как маленькая. – Сейчас все расскажу. Я же не знала, чем все обернется.
- Но сердце ваше чуяло, – не удержалась я. – Рассказывайте.
- Он пришел ко мне недели две назад. И начал расспрашивать про кулоны, про брошку. Ну, у кого они могут быть.
- Постойте, постойте. Кто это «он»? Откуда взялся? Вот просто так взял и пришел? С улицы?
- Да нет, конечно. Позвонил и сказал, что он наш родственник из Минска. Какой-то там племянник умершего Аркадия со стороны жены.
- Ага! И вы сразу обрадовались и пригласили его в гости. Так?
- Ну… - потупилась старушка.
- Да вам кто угодно чего угодно наплетет, и вы тут же позовете его к себе на смертельный пирог. Лишь бы было сказано заветное слово «родственник». Выходит, вы нас со Светой обманули. Мы спрашивали, не интересовался ли кто-нибудь кулонами, вы ответили, что нет.
- Ой, деточка, что-то у меня в глазах темно, - с пристаныванием пожаловалась Марья Петровна.
- Пойдемте в комнату. Ляжете, - предложила я. – Только рассказать все равно придется.
- Ладно, ладно, - согласилась она и поспешила в комнату, слишком бодро для темноты в глазах.
В единственной комнате – гостиной, по совместительству, спальне – Марья Петровна улеглась на потертую тахту и уютно укрылась мохнатым серым пледом. Мыра тут же устроилась у нее в ногах и принялась вылизывать себе подмышки.
- Может, лекарство какое? – спросила я, подтаскивая поближе громоздкий стул с высокой спинкой.
- Нет, спасибо, не надо.
- Тогда рассказывайте.
- Ты прямо как следователь, - неодобрительно поджала губы Марья Петровна.
- Ага, - кивнула я. – Из гестапо. Марь Петровна, вы понимаете, что дело нешуточное? Или не дошло еще?
- Да-да, Оленька, я понимаю. Сейчас. Ну, так на чем я остановилась?
- На том, что вам позвонил якобы племянник покойного Аркадия и вы пригласили его в гости, - собирая в кучку остатки терпения, сквозь зубы процедила я. Больше всего мне хотелось заорать, но я пока сдерживалась.
- Ну да, ну да. Он пришел и стал расспрашивать про кулоны.
- Как он объяснил свой интерес? Ну, откуда он о них узнал?
- Не знаю, откуда узнал. Сказал, будто ему известно, что у нас в семье хранятся такие вот кулоны-трилистники и брошка-звездочка. Я не спрашивала, откуда он это знает. Он спросил, у кого именно они могут храниться.
- И все-таки, он объяснил вам, зачем ему это надо? Согласитесь, не совсем обычный интерес, да?
- Ну… Да, не совсем. Он сказал, что пишет диссертацию о каком-то там известном ювелире, и ему обязательно надо увидеть эти кулоны.
- Что?! – оторопела я.
- Да-да. Еще он сказал, что на эту тему пишет диссертацию еще один человек. И что человек этот может его опередить, если узнает, что… ну, что он тоже пишет. Чтобы я никому о нем не рассказывала. Если кто спросит.
- Понятно, - вздохнула я. – И вы дали ему адреса?
- Нет, только телефоны, - замотала головой Марья Петровна.
- Чьи? Конкретно!
- Ну…
Эта ее манера тянуть напевно «ну-у-у» просто выводила меня из себя, особенно сейчас. Терпение мое было на исходе. Еще чуть-чуть, и я сорвусь, наговорю кучу грубостей, о которых потом буду жалеть.
- Ну?
- Коваленко, Громовых в Москве, а здесь – твоих бабушки с дедушкой, родителей, твой. И всех остальных.
- И Павла? – можно было бы и не спрашивать.
- И Павла, - Марья Петровна всхлипнула. – Но, деточка, я же не знала!
- Как он выглядел?
- Ну… Такой высокий. Лет тридцати. В джинсах и белой рубашке. Симпатичный. Коробку конфет мне принес.
- Марь Петровна! - застонала я. – Это все? Волосы, глаза, нос? Толстый, худой? Говорил как?
- Как говорил? – растерялась Марья Петровна. – Да обычно говорил, как все. Не шепелявил, не картавил. Правда, немножко странно… говорил. Ну так ведь из Минска же. И не толстый, нормальный. Волосы короткие. Обычные такие. И не светлые, и не темные. Глаза?..
- Серые? – помогла я, с содроганием вспомнив жуткого мужика в квартире Павла. Тот, правда, темный был, но мало ли.
- Нет, не серые, - наморщив лоб, с трудом припомнила Марья Петровна. – Скорее, голубые. Или зеленые. Но не карие, это точно. И нос совсем обычный.
- Усы?
- Нет, усов не было.
- Вспомните, может еще что? – настаивала я. – Родинки, шрамы на лице, бородавки, прыщи?
- Нет. Не помню, - снова чуть не плакала Марья Петровна.
- Нет или не помню?
- Не помню.
- Ну ладно, а теперь слушайте.
И я рассказала ей обо всем, что случилось в квартире Павла, без всяких купюр и смягчений. Старушка охала, ахала, бледнела, краснела и хлюпала носом.
- Но я же не знала, - в который раз повторяла она.
- Ладно, допустим, - я жестко оборвала ее, устав от этих причитаний. – Вы поверили этому неведомому родственнику, который, не сомневаюсь, таковым не является. Нас обманули. Ладно, так уж совпало с этой диссертацией, вам, допустим, он больше понравился, чем Света. Разумеется, коробку конфет подарил. Или не только коробку?
Марья Петровна густо покраснела, сравнявшись тоном со своим вишневым платьем, которая она так и не успела снять после нашего утреннего визита. Понятно, можно не уточнять.
- В таком случае, придется вам и выкручиваться. Вы здорово нас подставили. Не уверена, что нас никто не видел, когда мы шли к Павлу. Или выходили от него. Вы понимаете, что нас искать будут?
- Ой! – Марья Петровна крепко зажмурилась.
- Сделаем так… - я решила не рассказывать ей, зачем нам понадобились кулоны. Диссертация так диссертация. Незачем сюда еще сокровища приплетать. Дополнительный мотив подозревать нас в убийстве. – Вы знакомы с соседями Павла? Хотя откуда!
- Да, откуда? – кивнула Марья Петровна.
- А соседи? Кому теоретически они будут звонить, когда узнают, что Павла убили?
- Как кому? В милицию, конечно.
- Да нет. Должны же они родственникам позвонить? Хорошо, пусть не они, пусть те же менты? Но кого-то же они должны известить?
- Не знаю, - Марья Петровна глубоко задумалась, покусывая синеватую губу. – У него же никого близких нет. Валентин разве что – его дядя?
- А вы?
- Что я? Мы с ним виделись последний раз лет десять назад, он еще в аварию не попал. Так, звонили друг другу раз в полгода, чаще я, чем он.
- Ладно, сделаем так. Сейчас вы собираетесь и едете к нему.
- К Павлу? – с ужасом переспросила Марья Петровна.
- Да, к Павлу. И не говорите, что у вас темно в глазах. Думаю, труп в подъезде уже обнаружили. Может, и Павла нашли. Тогда там будет полно милиции. Или просто дверь опечатанная. Если так, то пойдете в ближайшее отделение милиции и…
- А если не нашли, то что? – перебила Марья Петровна.
- Тогда вы все равно пойдете в милицию и скажете, что приехали к родственнику-инвалиду, на звонок он не отвечает, а входная дверь открыта, вы побоялись входить. Впрочем, лучше позвоните сначала соседям. Если они дома, то пусть сами идут в квартиру, милицию вызывают. Но не уходите. Потому что будете давать показания.
- А что я скажу?
- Все!!!
Терпение мое лопнуло, и я рявкнула так, что Марья Петровна от ужаса спряталась под плед с головой, а Мыра, коротко мяукнув, соскочила с тахты и выбежала из комнаты.
- Скажете, что звонили Павлу целый день, но трубку никто не брал. Вы забеспокоились, потому что к вам приходил некий человек и интересовался фамильными драгоценностями. Опишите его поподробнее. Ни в коем случае не говорите, что дали ему телефоны, а то запишут соучастие, - припугнула я ее на всякий случай. – Скажите, ответили, что ничего не знаете. И не вздумайте упомянуть о нас со Светой. Запомните, мы к Павлу не ездили. И я ничего вам не говорила. Я вообще у вас не была. Забудьте о моем существовании.
- Совсем? – робко пискнула Марья Петровна из-под пледа.
- Временно, - сухо ответила я. – Подумайте головой. Коваленко обокрали, у чокнутой Варвары купили кулон за сотню баксов. К моим бабке с дедом в квартиру потихоньку забрались, обыскали все. Только не вздумайте у них ничего спрашивать, - прибавила я. – За нами со Светой следили. Теперь вот Павла убили. Я вот что вам скажу. Света – она да, действительно диссертацию пишет. А вот ваш якобы родственник каким-то образом узнал о кулонах, может, даже из Светиных материалов, не зря же он о диссертации говорил. На самом деле кулоны эти и брошка стоят бешеные деньги, сотни тысяч долларов. Вот он их и разыскивает. Короче, Светка домой в Москву поехала. Какая тут работа, своя шкура дороже. А я сегодня же уезжаю к своим, в Петрозаводск, от греха подальше.
Сказав это, я тут же пожалела. Мало ли как обстоятельства сложатся. Не зная ничего обо мне, Марья Петровна никак не могла бы меня выдать, вольно или невольно.
- И не вздумайте никому об этом рассказать! – тихо, но с нажимом сказала я.
Из дома я вышла в самых растрепанных чувствах. Когда одно потрясение накладывается на другое, другое на третье и так далее, в конце концов перестаешь воспринимать их по отдельности – просто одним большим комом неприятностей. Чувства, которые во мне бурлили, вообще представляли из себя неудобоваримую мешанину, подобную деревенскому вареву для поросенка. Охарактеризовать их как-то компактно я не смогла бы при всем желании.
И все же…
Я готова была врезать сама себе, но пожалела. Только обозвала большим набором изысканных выражений. Поскольку из глубины варева булькнувшим пузырем всплыла противная мыслишка: а не начало ли это сюжета для моего очередного детектива.
Маршрутки шли одна за другой, но почему-то набитые под завязку. Автобус, судя по пустой остановке, только что ушел. Если верить расписанию, следующий должен был появиться примерно через час. Я чувствовала себя на редкость уставшей и разбитой. О том, что впереди еще долгое ожидание на вокзале и ночь в поезде, думать вообще не хотелось.
Наконец мне удалось притормозить относительно свободную маршрутку и даже устроиться у окошка. И тут же мысли вернулись к сегодняшним событиям – было бы странно, если б этого не произошло.
Конечно, было бы здорово надеяться, что доблестная милиция скоренько выловит «минского вора» и избавит меня от переживаний. Но надо признать, что шансы на это невелики. Марья Петровна его даже описать толком не может.
Я подумала, что была права, когда говорила Светке: тот жуткий тип в квартире Павла – просто исполнитель. Может, компаньон, может, наемник или обычная «шестерка». Минский «племянник» – вот кто голова. И теперь все стало более или менее понятно. Например, почему так по-разному все происходило. Коваленко, по словам Марьи Петровны, обнесли капитально, разгромили всю квартиру. У Светки тоже все перевернули вверх дном. Максима избили, ранили. Павла убили. А вот у сумасшедшей Варвары кулон купили. За сто долларов. Хотя могли просто отнять. К деду с бабкой забрались аккуратно, когда их не было дома. И если бы бабушка не была такой педантично аккуратной, никто б и не заметил. Да и Максиму сначала предложили кулон продать.
Предположим, в первом случае действовал тот – убийца. Во втором – сам «племянник». Хотя Света говорила, что у нее побывали несколько человек. Но не суть. В Москве у «племянника» могли быть и другие подручные, почему бы и нет?
Стоп, стоп!
Координаты Светки и Максима Марья Петровна дать никак не могла, поскольку ничего о них не знала. Ладно, это неважно. Узнал как-то иначе.
Что еще?
Кто звонил мне и предупреждал о грозящей опасности?
Тут у меня даже предположений никаких не было.
Впрочем, все это было сущей ерундой по сравнению с тем, что еще может случиться. Два кулона у «племянника». А может, даже и один. Откуда я знаю, был ли красный у Коваленко. Два – у нас. То есть, прошу прощения, у Светы. Брошка пропала. Но он-то об этом не знает. И будет искать. У нас со Светкой. Почему? Да потому, что она так бодро удрала из Москвы. Значит, поняла, в чем дело. Значит, горячо! А у меня – потому что я тоже в списке. И потому что Светка поехала ко мне. Зря что ли за нами следили.
Предположим, мы все-таки от «хвоста» ушли, потерялись. Где будут искать меня? Дома, на работе, на даче? На работе скажут, что я в отпуске. За дачей понаблюдают и моментально поймут, что меня там нет. И дома – тоже. Куда я еще могу деться? Спросят соседей, и те, разумеется, скажут, что мы все уехали в Петрозаводск. Ну а там разыскать нас – уже не проблема.
Я поймала кривой взгляд соседки и сообразила, что старательно грызу ноготь, разве что не чавкаю. Есть у меня такая мерзкая привычка – когда задумываюсь глубоко, совершенно себя не контролирую.
Что же делать, что же делать?
Допустим, найдут меня в Петрозаводске – и что? Поймают и будут пытать на предмет графских сокровищ? Так нету у меня ничего, господа хорошие. Не верите – обыщите. И не знаю, у кого есть. Где Света? Тоже не знаю. Уехала. Зачем приезжала? А это вы ее спросите. Если найдете.
Тут «племянник» расплачется от умиления и подарит мне коробку конфет – в качестве компенсации за беспокойство.
Что-то у вас, Ольга Игоревна, мозга за мозгу зашла. Максим тоже, наверно, говорил, что у него нет ничего. Не слишком помогло. Не поверили. А там ведь еще и Борька с Лешкой!
Хорошо, допустим, не поеду я в Петрозаводск. Что делать-то, а? Куда деваться? Остаться в Питере, попроситься к кому-нибудь из подруг и сидеть там, дрожа, что все-таки найдут? И долго сидеть? Мои в Петрозаводске если не сегодня, то завтра точно поднимут панику, не дозвонившись мне, потом добавится мама… Нет, это я преувеличиваю. Лешка позвонит мне на трубку, а маме я сама позвоню, опять же с трубы. Скажу, что в Петрозаводске телефон не работает, пусть, если надо, ищет по сотовому. Так я выиграю несколько дней. Потому что потом супруг вполне резонно поинтересуется, где это я застряла. Врать, что на работе проблемы и я не могу уехать? Ну да, он прекрасно знает, что никаких проблем на работе у меня быть не может. Что заболела? Возьмут еще и вернутся к одру болящей – кормить с ложки и выносить судно.
Может, рассказать все как есть?
Ой, только не это! По телефону ничего толком не объяснишь, так что псих будет тот еще. Приехать, попытаться объяснить, убедить, что надо уехать всем вместе? А вдруг там уже ждут? Да и куда уехать-то?
Я совсем запуталась. Хотелось закрыть глаза, лечь и уснуть. И чтобы за это время проблема разрешилась сама собой.
Так ничего и не придумав, я приехала на вокзал. До петрозаводского поезда оставалось еще несколько часов. Пристроив сумку в камеру хранения, я бесцельно бродила взад-вперед, зашла в кафе, выпила кофе с булочкой, купила бутылку минералки и несколько пирожков в дорогу.
В дорогу? И это притом, что билет я как-то не торопилась покупать. По опыту знала, что билеты на этот поезд есть всегда. Прекрасно можно и за полчаса до отхода купить. Обычно я никогда так не делала, но сейчас… Что-то словно не давало мне подойти к кассе.
Я позвонила Марье Петровне – так, на всякий случай. Трубку никто не брал. Надо понимать, уехала на Расстанную. Сразу же после этого на экране замигал конвертик: мне сообщили, что деньги на счету закончились и номер будет заблокирован вплоть до следующего платежа.
Время шло, и надо было, в конце концов, что-то делать. Медленно, едва переставляя ноги, я направилась в сторону касс, словно надеясь на некий случай, который избавил бы меня от принятия решения. Можно, сказать на чудо.
И «чудо» произошло. Не слишком чудесное, но все же.
Под табло прибытия и отправления поездов с несчастным видом топталась Светка.
Почему-то все это время, проведенное на вокзале, я не слишком о ней думала. Точнее, почти совсем не думала: уехала, наверно, ей проще.
Увидев меня, Светка бросилась навстречу, не обращая никакого внимания на то, что ее болтающаяся на плече сумка задевает всех встречных и поперечных.
- Оль, я уж думала, что случилось, - завопила она. – Или что передумала ехать. Звоню тебе домой – никто трубку не берет. Звоню на сотовый – недоступен.
- Деньги кончились, - буркнула я. – Между прочим, кто-то карточку обещал купить. Или как – после реализации клада?
Светка густо покраснела.
- Прости. Из головы вылетело. Тут есть будка, сейчас сбегаю.
Она бросила мне под ноги свою сумку и унеслась, словно за ней гнались. Я присела на корточки, прислонившись к стене. Никаких сидячих мест поблизости не наблюдалось.
Ну, и что дальше?
Ничего дельного надумать я так и не успела, потому что Светка вернулась почти мгновенно.
- Такая подойдет? – спросила она, протягивая мне карточку.
- Ты б сначала спросила, какую надо, а потом покупала, - продолжала бурчать я. – Ты еще не уехала?
- Через сорок минут поезд. Думала, что так тебя и не увижу.
Я задрала голову на табло. Ничего напоминающего Тамбов в указанный временной промежуток на нем не значилось. Только Мурманск, Адлер и Москва.
- Ты решила для конспирации дать крюка через Мурманск? – ехидно поинтересовалась я, пытаясь активировать карту. – Побирахе деревня не круг?
- Да конечно! – фыркнула Светка. – Просто добраться можно только через Москву.
- Да ладно врать! – не поверила я. – Дед рассказывал, как они напрямую ездили. С Московского вокзала и до самого Фитингофа.
- Давно это было? – прищурилась Светка.
- Ну… - задумалась я. – Пожалуй, давненько. Вроде, дед после войны ни разу в Вараксе и не был. Там все поумирали.
- Во-во! Давненько! Ни до Фитингофа, ни до Моршанска из Питера не доедешь. Только до Тамбова. Так что ехать надо на Пензу, а прямого поезда-то и нет. Я взяла билет до Москвы, а оттуда до Фитингофа на пензенский. Главное, чтобы поезд не опоздал, а то разрыв всего час. Только и успеешь с вокзала на вокзал перебраться.
- Бог в помощь, - пожелала я, на что Светка снова фыркнула и дернула плечом.
- А ты? Купила билет? Петрозаводский через полтора часа.
- Нет, - созналась я.
- Чего так?
- Не знаю.
- Ясненько, - забавно поджала губу Светка. – Может, сама решила на Тамбовщину податься? А что, цифирьки знаешь…
- Ну ты и дура! – обиделась я и круто развернулась, чтобы взять курс на кассы.
- Ольга, стой! – крикнула вслед Светка. – Сама ты дура плюшевая! Я пошутила.
- Учти на будущее, - приостановилась я, - у меня с юмором напряженка. Могу и не так понять.
- Ладно, учту. А может, все-таки поедешь со мной?
Не успела я еще открыть рот, чтобы отправить ее куда подальше, как услышала за спиной:
- Документики ваши попрошу, пожалуйста!
