Книги
4. Кошмар на улице Расстанной
Улица Расстанная – место гаже не придумаешь. Хуже, наверно, только улица Шкапина, где периодически снимают кино о блокадном Ленинграде без всяких декораций. Грязь, заброшенные руины и железнодорожно-индустриальный пейзаж.
О такси после утреннего ралли страшно было даже подумать. Добирались больше часа на маршрутках с пересадкой. По пути я еще раз позвонила Павлу, но трубку по-прежнему никто не брал.
- Может, телефон не работает? – предположила Света.
Я не ответила. В животе мятным холодком плескалось недоброе предчувствие.
Выйдя из маршрутки, мы еще минут десять шлепали по пыльному тротуару, спотыкаясь на колдобинах. Номера домов привычно отсутствовали. Марья Петровна описала обиталище Павла как «старый такой желтый дом», но ничего подобного поблизости не наблюдалось. Наконец он все же нашелся – не желтый, правда, а серый, точнее, просто грязный. Видимо, Марья Петровна была у Павла в последний раз очень давно. И я ее за это не осуждаю. Во-первых, он ей родственник чисто номинально, как и мне, а во-вторых, судя по рассказам, поладить с ним могла разве что мать Тереза. Либо материально заинтересованные соседи.
Темный и грязный подъезд был залит водой – видимо, где-то прорвало трубу. И, похоже, давно: в луже лежали успевшие прогнить доски, издающие аромат болота. Осторожно ступая на них, мы пробрались к неработающему лифту, повздыхали и поплелись на пятый этаж пешком.
Света тащилась в кильватере и тяжело дышала. Засиделась, судя по всему, в своем архиве, спортом не занимается. Впрочем, я тоже целыми днями сижу и даже зарядку не делаю. Однако пешком стараюсь ходить побольше, так что дома без лифта меня не пугают. Хотя Света могла пыхтеть еще и от волнения: как же, вот-вот все решится…
На площадку пятого этажа выходили двери двух квартир, одинаково обшарпанные. Номеров не было и здесь. Пришлось спуститься на один пролет и посмотреть, какие номера там. По логике вещей нужная нам квартира находилась слева. Я позвонила.
Тишина. Позвонила снова, подольше.
- Куда он мог деться? – повторила Света слова Марьи Петровны. – Инвалид в коляске! Может… помер?
- Типун тебе на язык, - рассердилась я и позвонила еще раз.
За дверью послышался какой-то шорох. Словно кто-то стоял с той стороны и прислушивался. Может, в глазок смотрел.
- Павел Аркадьевич, откройте, пожалуйста, нас Марья Петровна Каледина прислала. Мы ваши родственницы.
- Как он может открыть, если в коляске сидит? - зашипела Света.
- Но откликнуться-то может? – прошипела в ответ я. – Может, соседям позвонить, у них должны ключи быть?
Ответить Света не успела. Неловко переступив с ноги на ногу, она потеряла равновесие и, чтобы не упасть, ухватилась за дверную ручку, представляющую собой допотопную металлическую скобу. Дверь скрипнула и распахнулась.
Света ахнула и попятилась. Что до меня, не знаю точно насчет ушедшей в пятки души, но ощущение было такое, словно все мои внутренности разом оборвались и устремились к естественному выходу.
Перед нами стоял высокий, коротко стриженный мужчина в черных джинсах и серой ветровке. Похоже, он тоже не ожидал такого поворота событий, но справился с собой быстрее. Стремительно шагнув вперед, он втащил нас обеих в квартиру и толкнул вглубь коридора с такой силой, что мы обе полетели на пол.
- Только пикните! – предупредил он тихим, слегка гнусавым голосом, и мы увидели в руке его нож, показавшийся мне просто огромным.
Мужик подошел к нам ближе. Глаза у Светы полезли из орбит, а меня замутило: на лезвии ножа была свежая кровь.
- Значит, родственницы? – улыбнулся он, и улыбка эта не предвещала ничего хорошего. Словно, глядя на тебя, улыбается огромный голодный питон.
Он приблизился вплотную, и меня обдало ужасным запахом давно не мытого тела. Замутило еще сильнее: смертельный пирог явно просился наружу.
- А родственничек-то ваш того, тю-тю, - еще шире улыбнулся питон. Растянутый гримасой рот и жуткие водянисто-серые глаза - сверлящие, режущие. – Немножко умер. Вот незадача. Ну ничего, вы скоро с ним встретитесь. Только сначала мы с вами малость позабавимся. Не пропадать же девкам зря. Хотя вы и не слишком-то девки… скорее, старухи. Но ничего, на пару сойдете. Если останусь доволен, то убью вас не больно.
Светка разевала рот, как выброшенная на песок рыба, но не издавала ни звука. Вид у нее был на редкость непривлекательный. Думаю, что я выглядела не лучше, но подобным типам на красоту наплевать. Единственное, что им нужно, - почувствовать страх и боль жертвы.
Может, этот кошмар тоже материализовался из какой-то моей книги, пришла в голову совершенно нелепая мысль. Да нет, у меня только один маньяк был, да и тот женского пола.
Почему-то нам кажется, что ничего ужасного с нами произойти не может. С кем угодно, но только не с нами. И не с нашими родными или друзьями. Нет, теоретически, конечно, допускаем и даже боимся, но надежда на то, что этого не случится никогда, сродни уверенности.
Молнией промелькнули всевозможные советы из газет и журналов на тему: что делать, если на тебя напал насильник, начиная от «кричи громче», до «расслабься и получи удовольствие». Ни один из них здесь явно не работал. Поскольку мужик явно собирался нас «по прочтении» прирезать. И все же я попыталась пойти на переговоры:
- Послушай, - начала я, силясь улыбнуться, - зачем тебе нас убивать? Мы и так все сделаем, как надо, - Светка сдавленно ахнула. – А потом уйдем и никогда о тебе больше не вспомним.
- Захлопни пасть, мочалка, - не слишком приветливо посоветовал мужик. – Откроешь тогда, когда я скажу.
Оглядев нас с ног до головы, он сделал выбор:
- Ты, - тычок в сторону Светы, - раздевайся. А ты, разговорчивая…
Перекинув нож в левую руку, правой он расстегнул джинсы, приспустил, затем схватил меня за волосы и пригнул мою голову. Вонь ударила мне в нос, и тут произошло то, что, опять же, советуют мудрозадые журналисты: «попробуйте надавить на корень языка и вызвать рвоту». Совершенно идиотский и невыполнимый совет, но мне и нажимать никуда не понадобилось. Пирог Марьи Петровны вместе с чаем и утренним кофе хлынул фонтаном, обдав насильника с ног до головы.
- С-сука! – заорал он и со всей дури заехал мне кулаком в скулу.
Я отлетела в угол, свалив на пол вешалку. Заскорузлое тряпье завалило меня, и то, что произошло в следующее мгновение, я не увидела. Только услышала грохот, крик, матерную ругань, и тут же Светка схватила меня за руку, вытаскивая из-под вешалки.
- Быстрее! – она рванула меня в сторону двери.
Оглянувшись, я увидела, что мужик пытается выбраться из-за инвалидной коляски, которая сбила его с ног и зажала в углу, между шкафом и тумбочкой.
- Это ты его? – спросила я на бегу, когда мы уже летели вниз по лестнице.
- Да. Он на тебя отвлекся, я коляску увидела, ну и…
Закончить она не успела, потому что мы услышали, как за нами с шумом распахнулась дверь, а потом грохот: мужик перепрыгивал по несколько ступенек сразу. Мы наддали, но он догонял. Только бы из подъезда выскочить, не будет же он нас на улице, при всем честном народе убивать.
Оставалось совсем чуть-чуть, мы уже были внизу, и тут Светка, бежавшая сзади, поскользнулась в луже и упала. Я обернулась ей помочь, и тут мужик прыгнул на нас, как тигр, с пятой или шестой ступеньки. Каким-то чудом я успела выдернуть из-под него Светку, и он грузно рухнул прямо лицом в лужу. Дернулся, замычал и затих.
Надо было бежать, но мы не могли сдвинуться с места. Одна секунда перетекала в другую, мужик не шевелился. Шумно вздохнув, Светка качнулась в его сторону, но я схватила ее за руку:
- Ты что, сдурела? Сейчас он поднимется, и тогда…
- Ага, как в ужастиках, - нервно сглотнула Светка. – Пошли отсюда. Хрен с ним со всем.
Вот давно бы так!
Я повернулась было к входной двери и только тут сообразила, что наши сумки остались на площадке пятого этажа.
- Слушай, надо за сумками вернуться. Там же документы и вообще… Он же Павла убил, наверно. А тут наши сумки. И потом, может, он жив еще.
Прижавшись к стеночке и обтирая с нее вековую грязь, мы начали пробираться к лестнице. Мужик в луже не шевелился.
- Слушай, Оль, он не дышит, - сипло выдавила из себя Светка. – Может, шею сломал?
- Предлагаешь вызвать ему «скорую»?
- Не знаю. Может, просто позвонить из автомата и сказать, что там-то и там-то в подъезде человек лежит? Или в милицию?
- Ладно, посмотрим по обстановке, - решила я.
- Слушай, а вдруг он очнется, пока мы наверх поднимаемся?
- Ты же сказала, что он не дышит?
- Ну, не знаю.
- Знаешь, не знаешь, а за сумками идти все равно надо. Пошли уже, хватит болтать. А то еще вылезет из берлоги кто-нибудь, увидит нас. Разумеется, нас потом в розыск объявят.
Светка ойкнула и судорожно уцепилась за перила, словно подтягивая себя с их помощью.
Дверь в квартиру Павла была открыта нараспашку. Я с опаской покосилась на соседнюю – не появились бы соседи. Вовнутрь мы зашли не без опаски.
Пахло просто отвратительно – плесенью и лежалой пылью, как и во всех старых питерских домах, какой-то сгнившей едой, рвотой, туалетом. И во всю эту обонятельную какофонию тонкой струйкой вливался тошнотворный сладковатый запах. Светка побледнела, и я испугалась, что она упадет в обморок.
- Валидолу хочешь?
Она помотала головой и махнула рукой в сторону единственной комнаты.
Как я уже говорила, от Марьи Петровны мы добирались больше часа. Телефон не отзывался уже тогда, когда мы были у нее. Сначала мне это показалось странным, неужели бандит все это время был в квартире Павла? Но когда я взглянула в комнату, то поняла, что он мог пробыть здесь и гораздо дольше.
Комната была большая и квадратная, но довольно темная: два окна выходили во двор-колодец. Кавардак в ней царил просто неописуемый. Перевернутая мебель, выброшенная из шкафа одежда, разбросанные по полу книги. Несвежее постельное белье комом сброшено с продавленной грязно-зеленой тахты, а ее обивка распорота крест-накрест, и из дыры торчит поролон.
- А где же Павел? – с недоумением спросила я и тут же увидела торчащую из-под белья руку и проступившие на простыне багровые пятна. Комната качнулась.
Светка стояла, привалившись к стене и тяжело дышала. Посмотрев на нее, я поняла, что эта ворона нам не оборона. Придется самой. Подошла, осторожно приподняла простыню. И так же осторожно опустила.
Это был среднего роста худощавый мужчина с неряшливой алюминиевой щетиной на впалых щеках. Сальные, наполовину седые волосы плохо подстрижены и слиплись сосульками, ногти на руках сильно отросли. В общем, обычный плохо ухоженный инвалид. Серые брюки советского образца и застиранная зеленая футболка. Впрочем, зеленой она осталась только сзади – весь перед был залит кровью из перерезанного горла. Приоткрытый в крике рот, выцветшие голубые глаза на выкате… Перед тем, как опустить простыню, я попыталась их закрыть, но ничего не получилось.
- Он искал кулон.
Света сказала это тихо, почти шепотом, но от неожиданности я вздрогнула.
- Как думаешь, нашел?
Я только плечами пожала:
- Предлагаешь проверить? Еще поискать?
Светка энергично замотала головой.
- Пойдем скорее, - она отлипла от стены и вышла в прихожую. – Ему, как я понимаю, уже не поможешь. А вот нам, боюсь, кисло придется. Как бы нас действительно в розыск не объявили. Представляешь, выходим мы отсюда, с двумя дорожными сумками. И кто-то нас видит. А потом его тут находят. Разумеется, никто не поверит, что это не мы его убили. Еще как убили. И квартиру ограбили.
- Семь бед – один рисет. Главное на данный момент, чтобы этот хмырь внизу не очухался. А то мы спускаемся, а он нас там ждет. Прикинь?
Из квартиры мы вышли буквально на цыпочках, осторожно прикрыли дверь. Я обратила внимание, что замок не был взломан. Если учесть, что Павел вряд ли открыл ему дверь сам, выходит, бандюк подобрал ключи или отмычку.
Все так же осторожно, стараясь ступать как можно тише, мы добрались до площадки второго этажа. Светка свесилась через перила вниз, пытаясь рассмотреть, что делается в подъезде.
- Слушай, его нет, - сделав страшные глаза, прошептала она.
Мне резко заплохело, даже тошнить снова начало.
- Шучу, шучу, - успокоила Светка. – Вон лежит, не шевелится.
- Вот дура, - от души высказалась я. – Нашла время шутить.
Проходя мимо лежащего в луже тела, я снова прижалась к стене – на всякий случай, мало ли что. Какой-то камешек попался под ногу, я отфутболила его, проследила взглядом, как он ударился о батарею и звонко поскакал вниз по подвальной лестнице. И обмерла – попав в луч света из входной двери, камешек блеснул золотом и сочным синим бархатом.
- Светка! – шепотом завопила я, тыча пальцем в сторону подвала.
- Что? Что там такое?
- Что-что! Вот то! Кулон. В подвал полетел. Он у этого, наверно, выпал. А я наступила и ногой поддала.
- О-ой! – застонала Светка и ринулась вниз.
Я крепко зажмурилась и тихонько захныкала. Ситуация была – веселее не придумаешь. Рядом лежит предположительно мертвый мужик, другой - наверху, в разгромленной квартире. Зайди сейчас кто-нибудь в подъезд – и…
Я зажмурилась еще крепче, так, что в голове что-то тоненько запищало, а под веками побежали огненные пятна. Захотелось, неудержимо захотелось бросить Светку в подъезде и убежать далеко-далеко. На край света. Или хотя бы уехать в Петрозаводск.
- Есть! – раздался из подвала торжествующий вопль. – Нашла!
- Да тише ты! Выходи быстрее.
Светка поднялась, сжимая добычу в кулаке, подхватила свою сумку, и мы вышли во двор. По счастью, безлюдный. Впрочем, где гарантия, что кто-то не наблюдал за нами из окна?
Пройдя через подворотню, мы торопливо зашагали по улице.
- Куда ты несешься? – дернула меня за рукав Светка. – Я за тобой не поспеваю. И вообще, хочешь, чтобы на нас обратили внимание и запомнили? Я так и вижу какую-нибудь криминальную сводку: «В доме номер таком-то по Расстанной улице обнаружены два мужских трупа – один в подъезде, другой в подвергшейся ограблению квартире. На улице недалеко от дома были замечены две подозрительные женщины примерно тридцати лет с дорожными сумками».
- Ты погромче давай про трупы, погромче, - посоветовала я. – А то еще не все слышали. Кулон-то покажи.
- Давай отойдем подальше, - Светка судорожно сжимала кулак, словно боялась, что находка просочится через пальцы и пропадет уже безвозвратно. – А в милицию-то звонить будем?
- Давай отойдем подальше, - повторила я ее слова. – А лучше отъедем. Вон маршрутка какая-то.
- А мы куда?
- Да не все ли равно. Куда глаза глядят. Лишь бы отсюда убраться побыстрее.
Маршруткины глаза глядели в Адмиралтейский район. Народу в салоне было всего два человека, так что мы расположились вольготно. Светка по-прежнему сжимала кулак так, что пальцы побелели. Покосившись на нее, я передала оплату за двоих.
Через пару остановок пассажиры – пожилой мужчина и прыщавый подросток в бандане – вышли, и мы остались в салоне одни.
- Покажи! – потребовала я.
Светка бросила настороженный взгляд в направлении водительской спины и нехотя разжала ладонь. Золото было тусклым, словно уставшим, на поверхности виднелись царапинки. Но камни словно светились изнутри каким-то неправдоподобным синим светом. Они так же были не похож на обычные сапфиры, как и изумруды зеленого кулона на обычные изумруды.
Перевернув кулон, Светка сдавленно ахнула:
- Есть!
Это «есть!» напомнило мне вопль Кисы Воробьянинова, нашедшего в очередном стуле шкатулку с табличкой, гласившей, что этим полукреслом мастер Гамбс начинает новую партию мебели. Однако надпись на кулоне действительно была. Почти совсем стершаяся.
- Не могу понять, - нахмурилась Светка, поднося кулон к самым глазам. – То ли единица, то ли семерка.
- Дай! – я взяла у нее кулон, подышала на него, потерла пальцем. – Мне кажется, все-таки единица. И еще что-то. «В», наверно, как и на том. Одна верста.
- Да тише ты, - зашипела Светка, ткнув меня кулаком в бок. – Почему ты думаешь, что единица? Больше на семерку похоже.
- Не похоже! – настаивала я. – И подумай головой, кто попрется за семь верст прятать… - тут Светка снова ткнула меня в бок и состроила зверскую физиономию. – Прятать что-то.
- Не знаю, - буркнула она, старательно упрятала кулон в карман ветровки, в компанию к зеленому, и застегнула на молнию. – Ты есть не хочешь?
Меня передернуло. Похоже, я никогда в жизни больше не захочу есть. И вообще мне не до кулона было. Пошла обратная реакция. Я все представляла и представляла, что было бы, если… И никак не могла отогнать от себя мерзкие картинки. А еще – что, если бы мои бабушка и дедушка не уехали на кладбище в тот день, когда кто-то наведался в их квартиру.
А еще сильно болела скула. Я достала из сумки косметичку, раскрыла пудреницу.
- Да-а, - прокомментировала Светка. – Красиво.
Спасибо, что не фингал под глаз, подумала я, пытаясь запудрить большое синевато-красное пятно. И что не сломан нос. И не выбиты зубы. Всегда найдется, чему порадоваться, как утверждала девочка Полианна из одной назидательной детской книжки. Если подходить к делу с этой точки зрения, мы вообще счастливицы. Невредимыми (почти) выскользнули из лап насильника-убийцы, да еще и кулон нашли. О Павле я старалась не думать.
Маршрутка довезла нас до Никольского собора.
- Пойдем на лавке посидим, - предложила я. – А то у меня что-то коленки трясутся.
Светка хмыкнула и воинственно задрала нос. Похоже, заполучив кулон, она полностью пришла в себя.
- Ну пойдем, - смилостивилась она.
Выйдя на Садовую, мы свернули к бульвару и устроились на первой попавшейся скамейке. Из-за деревьев на противоположной стороне канала выглядывали золотые купола собора. Голубые стены сливались с небом. Вода маслянисто поблескивала в густой тени.
- Ну, теперь спокойно можно ехать в Вараксу, - откинувшись на спинку скамейки, Светка вальяжно положила ногу на ногу.
Я вытаращила на нее глаза.
- Что ты так на меня смотришь? – удивилась она. - Вот у нас оба кулона, надеюсь, этого достаточно. Можно ехать и искать.
- Что?
- Как что?! Клад.
- Не боишься?
- А чего теперь бояться? Может, это и негуманно, но все же надеюсь, что тот урод сломал таки себе шею.
Бывает такое, читаешь что-нибудь смешное в общественном месте, книгу или журнал, и никак не можешь от смеха удержаться. Знаешь, что, вроде, неприлично в голос хохотать, давишься, фыркаешь, но ничего с собой поделать не можешь. В результате – потешные гримасы и непонятные сдавленные звуки. Примерно то же самое получилось и сейчас.
- Я что-то смешное сказала? – оскорбилась Света. – Про «негуманно» или про «надеюсь»?
- Знаешь, когда дурак говорит очередную глупость – это как-то обыденно. А вот когда глупость изрекает неглупый, казалось бы, человек – всегда очень забавно. Ну, вроде, как от несоответствия ожидаемого и действительности.
- И в чем же ты видишь глупость?
- Что спокойно можно ехать. Ты что, всерьез думаешь, что именно этот кошмар, который свернул себе шею, прошелся набегом по нашим родственникам?
- Так ты все-таки думаешь, их целая преступная организация? – фыркнула Светка.
- Ну, организация не организация, а у Павла, я думаю, был всего-навсего исполнитель. Один из исполнителей. Или, по-твоему, один человек мог так оперативно перескакивать из Москвы в Питер и обратно? Не забывай, Коваленко – раз, Громовы – два, твой Максим – три, мои бабушка с дедушкой – четыре. И Павел – пять. А еще кто-то следил за нами утром, не забыла?
- Странно, - Светка вытащила из сумки сигареты и торопливо закурила. – Следили за нами, потеряли и отправились к Павлу? Выходит, этот хмырь за нами и следил?
- Не факт, - я резко махнула рукой, вспугнув голубя, который разыскивал крошки у самых наших ног. – О чем я тебе и говорю. Следить мог один, а к Павлу пойти совсем другой. И не мог, а так и было. Потому что в то такси утром сел какой-то мелкий мужичонка в серой безрукавке, я точно помню.
- Это осложняет дело, - нахмурилась Светка.
- Ну наконец-то дошло. И вот еще что. Смотри. Надо думать, у этого охотника за бриллиантами сейчас либо один кулон, который он у Варвары в Москве купил, либо два. Мы же не знаем, был у Коваленко второй или нет. Значит, ему нужны еще два, а то и три. И брошка. И он будет их искать. У тех, у кого они теоретически могут быть. У тебя, например. У меня. Точнее, уже ищет. Иначе зачем было за нами следить.
- Только не совсем понятно, это все-таки я хвост из Москвы привезла, или за тобой наблюдали.
- Думаю, что ты. Чего за мной следить-то? Забирайся в квартиру и ищи. Можно даже прирезать, если помешаю. А вот ты – птица перелетная, мало ли куда тебя еще занесет.
- Ну и юмор у тебя, - сморщилась Светка.
- Это не юмор, а суровая и неприглядная проза жизни. Я беспокоюсь за других. Ну, родители мои на даче и в ближайшее время в город не приедут. Разве что за пенсией, но это еще почти через месяц. А вот та же Марья Петровна, к примеру? И другие?
- М-да, - Светка бросила окурок в урну, не попала и наткнулась на осуждающий взгляд проходящей мимо старушки с пуделем. – Надо бы их как-то предупредить. Только вот как? Не рассказывать же про клад.
- Боюсь, Марь Петровне все же придется рассказать. Не все, конечно, но кое-что. Она бабка хоть и безбашенная, но все же с головой, хоть это и парадокс. Вот только…
- Ну что еще? – страдальчески вздохнула Светка.
- Только по телефону это делать… ну, сама понимаешь.
- Только не говори мне, что надо снова туда переться и лопать жуткий пирог.
- Можешь не переться. Сама съезжу. А потом на вокзал. А ты можешь на вокзал отправляться прямо сейчас. Не знаю, правда, когда там поезд на Тамбов – или как там надо ехать?
- До Тамбова – это три лаптя по карте. Надо до Моршанска. А еще лучше, если есть какой-нибудь жутко пассажирский поезд, или даже почтово-пассажирский. Который у каждого столба ногу задирает. Чтобы остановился на станции Фитингоф. Оттуда до Вараксы всего километров шесть или семь. Слушай, Оль, а может, все-таки со мной поедешь?
- Нут уж, как-нибудь без меня.
Если честно, мне вдруг ужасно захотелось с ней поехать. Прямо пел в уши кто-то противный, с тоненьким голоском: давай, давай, интересно ведь, здорово, а вдруг и правда клад найдется. Время от времени этот же голосок настоятельно предлагал мне бросить пару монеток в игровой автомат или купить лотерейный билет. До сих пор мне удавалось держать оборону. На этот раз я тоже решила не поддаваться, тем более риск был несоизмеримо больше, чем потеря некоторого количества дензнаков.
- Зря, - вздохнула Светка. – И очень жаль. С тобой как-то… не знаю, спокойнее, что ли. И веселее.
- Ага, обхохочешься.
- Во всяком случае, я рада была познакомиться. Ну, адрес твой у меня теперь есть. Может, увидимся как-нибудь.
Да-да. Увидимся. Если тебе башку не отвернут на Тамбовщине.
Это я подумала так, а говорить вслух не стала.
- На чем лучше до вокзала доехать? – спросила Светка, поднимаясь со скамейки.
- Не представляю. Трамваи туда не ходят. На маршрутке какой-нибудь. А можно до метро пешочком дойти и пару остановок проехать. С пересадкой, правда.
- Ничего, я не тороплюсь особо. А тебе в какую сторону?
С минуту я пыталась сориентироваться на местности. Вообще-то я, что называется, страдаю топографическим кретинизмом и ориентируюсь очень плохо. В городе – в основном при помощи станций метро.
- Ну, если ты на метро, то нам по пути. Только если подождешь минут десять - пятнадцать.
- Зачем? – удивилась Светка.
- А я в собор хочу зайти.
Светку скисломордило, словно она откусила лимон.
- Ты что, в Бога веришь? – спросила она то ли с изумлением, то ли с презрением, то ли с отвращением. А скорее, всего понемногу. Словно заподозрила меня в принадлежности к особо гнусному племени извращенцев.
- Тебя это не устраивает? Ты общаешься только с пламенными атеистами? – усмехнулась я, привычная к подобной реакции. Было когда-то такое, что я в неофитском порыве принималась вдохновенно проповедовать, но поняла, что выгляжу глупо и убедить никого все равно не могу.
- Я этого не понимаю, только и всего, - надменно выпятила губу Светка. – Охота дурью маяться, дело твое. Это сейчас модно.
- Помолчи, а? – попросила я. – Не понимаешь – так и помалкивай. Посмотрим со временем, дурь или не дурь.
Светка пожала плечами и демонстративно плюхнулась обратно на скамейку, закинув ногу на ногу: мол, пожалуйста, иди, если делать больше нечего, а меня туда на канате не затащишь. А я и не собиралась – кто-то же должен был стеречь мою сумку.
В соборе я пробыла недолго. В брюках, с непокрытой головой – чувствовала себя совершенно не в своей тарелке. Кроме того, угнетало обилие праздных туристов. Правда, на их фоне я совершенно не выглядела чужеродным пятном, но меня это мало утешало.
Поставив свечку Богородице, я кое-как прочитала благодарственные молитвы и остановилась в задумчивости перед кануном: можно ли молиться о блаженном упокоении практически не знакомых мне людей – Павла и Максима. Может, они и не крещеные даже. В конце концов, поставила свечи об упокоении всех моих умерших родственников сразу.
Обычно в храме я чувствую себя, как в теплом уютном гнезде – уж не знаю, можно ли использовать такое сравнение. Во всяком случае, там мне всегда спокойно. Даже если кошки на душе скребут, на какое-то время они прекращают свою разрушительную деятельность и на время сворачиваются клубочком в дальнем уголке. Но сейчас мне было не по себе. Нервы? Ну да неудивительно, после всех утренних событий. Или неподобающий внешний вид? Я никогда, по примеру чересчур праведных бабушек, не делала замечаний размалеванным гражданкам в джинсах или мини: мол, чего это вы в храм так вырядились. Но тихо радовалась, что я-то в платке и юбке. Прямо евангельский фарисей: благодарю Тебя, Господи, что я не как тот презренный мытарь. Малопочтенное чувство, но… до святости нам всем, как сказала Светка, три лаптя по карте.
И все же, все же… Смотрел на меня кто-то, что ли?
Я озиралась усиленно, но, вроде, никому до меня дела не было.
Или это уже мания преследования?
Выходя, я замешкалась в дверях, и на меня налетел идущий следом мужчина. Оглянувшись возмущенно, я успела рассмотреть темно-русые волосы, темно-голубые, почти синие глаза и тонкий шрам на виске. Одет он был в серые брюки и синий джемпер, а в руках держал черную барсетку.
- Простите, - мужчина придержал меня под локоть.
- Ничего страшного, - буркнула я в ответ.
