Книги
Пролог
Двое у пруда так заняты собой, что не замечают меня, стоящую за отцветающей вишней. Слёзы застилают глаза, размывая картину открывшегося предательства. Мой жених — свадьба уже завтра — целует мою сестру.
— Калан, — она льнёт к нему, обвивается руками. — Калан, мне больно думать, что ты свяжешь свою судьбу с Нишаль. Я должна говорить о сестре только хорошее, но… тебе я врать не могу! Ах, ты сам знаешь, как она вульгарна. Если бы ты мог разорвать помолвку…
Я вульгарна? До меня доходили слухи, что именно так обо мне говорят в свете, но Тиана всегда уверяла, что это от зависти, что яркий макияж и крупные украшения лишь подчеркнут мою красоту, а слушать сплетников — себя не уважать. Теперь она сама называет меня вульгарной. Она и в этом лгала?
Хоть одно правдивое слово она мне сказала?!
— Тиа, не говори глупостей. Отец никогда не позволит мне заменить Нишаль на тебя. Потерпи, через месяц или полтора я смогу официально предложить тебе место домоправительницы, и ты переедешь в мой дом. Однажды ты станешь моей женой.
— Мне так неловко, словно я обманываю Нишаль…
Словно?!
— Тиа, это не так. Кто виноват, что твоя сестра не только лишена чуткости, но и ума?
Калан снова целует Тиану, сминает её платье.
Из горла рвётся стон, и я зажимаю рот обеими руками. Я не дам им себя увидеть, я слишком жалкая сейчас, чтобы показать своё лицо. Я отступаю на шаг, под ногой хрупает ветка. Я вздрагиваю всем телом, обмираю от ужаса, но двое по-прежнему заняты только собой.
Я подбираю юбки, позорно обнажая ноги почти до колен, и бегу прочь.
Как я могла быть настолько слепа? Или… глупа?
Слёзы льются, я уже не вижу дорожку, но ноги сами несут меня обратно в дом, в мои покои. Спрятаться в спальне, забиться в самую глубокую щель и… И — что?! Кто позволит мне отменить свадьбу?
Я останавливаюсь, хватаюсь за ствол ближайшего дерева. Может быть, пойти к дяде? Он всегда был добр ко мне… как и Тиане. Она, строго говоря, мне не родная сестра, а двоюродная, да ещё и незаконнорожденная. Мне становится смешно. Оказывается, у меня нет в этом доме близких.
Промокнув слёзы, я оглядываюсь. Кажется, повезло, меня никто не заметил, иначе бы слуги уже попытались меня остановить. Традиция велит невесте накануне свадьбы оставаться в своих комнатах. Никто не мог подумать, что я ускользну, чтобы подышать воздухом вдали от предсвадебной суеты. И вот…
Прошмыгнув обратно в спальню, я устало опускаюсь на постель. Боль уходит глубоко в сердце и больше не рвёт душу на части. Я чувствует себя опустошённой до донышка. Осознавать собственную беспомощность отвратительно. Но разве я могу сделать хоть что-то? Дядя меня не поддержит. Да и как? Пусть случится чудо, и дядя между мной и родной дочерью выберет меня. Дядя всего лишь мелкий чиновник — возглавляет департамент общественных работ в подчинении у градоправителя. Даже пожелав, он не сможет выступить против наследника главного цензора. Единственный, кто мог бы вступиться за меня — мой отец, губернатор Самской провинции, но отец не смог взять отпуск и вернуться в столицу ради моей свадьбы. Как он поможет? Письму идти… Я не знаю, сколько идти письму. Неделю? Может быть, месяц? Свадьба завтра.
Сбежать…?
— Госпожа, позволите войти? — из-за двери раздаётся тихий голос Изи, моей личной горничной.
— Да!
Я мало знаю о мире за стенами особняка, но Изи знает.
Она входит, держа в руках мою любимую вазу. Яркую, многоцветную… пошлую?
— Гос… Госпожа, вы плакали?
Изи ставит вазу прямо на пол, подбегает ко мне и опускается перед постелью на колени, с тревогой всматривается мне в лицо снизу вверх.
— Я больше не хочу замуж за Калана, — признаю я.
Изи широко распахивает глаза:
— Госпожа, что вы такое говорите? Юный господин вас так любит!
Я будто Тиану слышу, она часто повторяла эту фразу с той же интонацией. Точь-в-точь…
Они в сговоре?!
Изи никогда не пыталась разубедить меня носить яркие ткани и большие украшения, а собирая причёску, всегда старалась добавить побольше заколок с драгоценными камнями. Она меня уродовала, а я не замечала, верила. Боги, как я могла? Я даже по совету Тианы отдала ей бухгалтерские книги, чтобы самой не заниматься смертельно скучными расчётами. И в доме мужа Тиана советовала поступить также — передать управление и не мучиться.
Я не сопротивляюсь, позволяю Изи протереть моё лицо смоченным в цветочной воде платком, и когда толстый слой косметики исчезает, мне чудится свежесть, какая бывает после грозового ливня. Изи берёт пудреницу, но я смотрю на испачкавшую платок жирную чёрную тушь и останавливаю:
— Не стоит, вечер скоро.
— Вам лучше, госпожа?
Нет, ведь я поняла, что с Изи говорить о побеге нельзя. Мне… никто не поможет?
— Что ты хотела? — хрипло спрашиваю я, мне не терпится выставить служанку за дверь.
— Госпожа, — Изи откладывает пудреницу обратно в ящик с косметикой, поднимает с пола вазу. — Госпожа, я хотела спросить, как поступить правильно. На вазе есть скол, и мы не можем взять её с собой, чтобы ваше будущее не треснуло!
Оно уже разлетелось на осколки.
— Не бери, — соглашаюсь я. — Иди, я хочу побыть одна.
— Госпожа…
— Иди, — я повышаю голос, пожалуй, впервые.
Но уйти Изи не успевает, появляется моя вторая служанка и радостно докладывает:
— Госпожа, госпожа Тиана прислала ваш любимый рыбный суп. Ёни сказала, что госпожа Тиана сама его для вас сварила, простояла на кухне два часа и даже порезалась, пока нарезала лук.
Отвратительно…
Я была бы тронута, если бы не узнала сегодня правду. Боги, какое чудовищное лицемерие!
— У меня нет аппетита. Скажи Ёни, что я устала и уже сплю.
Служанки переглядываются, но открыто возражать не смеют и, наконец-то, уходят. Изи на пороге оборачивается, бросает на меня странный взгляд. Она что-то заподозрила? Не важно… Я поднимаюсь, подхожу к двери и проверяю, насколько плотно она закрыта.
Испортить свадебное платье? Я лишь задержу неизбежное, дядя пошлёт за новым, готовым, их в городе продают. Спрятаться в доме? Меня найдут и очень быстро. Сказаться больной? Обман раскусит даже самый бездарный целитель. Бежать на улицу? Я скорее попадусь, чем выберусь с территории, но, пусть чудо случится и у меня получится. На улице, да ещё и в ночи, я пропаду.
За окном сгущаются сумерки
Я обхватываю себя руками:
— Нет-нет-нет. Должен быть выход! Боги, хоть кто-нибудь, помогите мне!
На глаза снова наворачиваются слёзы, но я не позволяю им пролиться. Я должна думать, а не рыдать. Я мечусь по спальне, чувствую себя пойманной в клетку птицей.
Наткнувшись на вазу, хватаю её и бросаю в стену. Ваза раскалывается, с грохотом разлетается черепками. Я поворачиваюсь к двери, чтобы сразу отослать Изи, не нужно собирать осколки.
Минута, другая.
Странно, но Изи не прибегает на шум.
Сзади раздаётся тягуче-медовый смешок. Вздрогнув, я оборачиваюсь и тотчас шарахаюсь назад. Мужчина в моей спальне?! Совершенно посторонний мужчина…
К-как он сюда забрался вместе с… креслом? Опешив, я забываю про первый испуг. Мужчина, развалившись, вольготно сидит на упругой серебристой капле, прогибающейся под его весом и подстраивающейся под контуры тела. Не знаю, какая она на ощупь. Может быть, холодная как металл? Но должна быть, наверное, тёплой? Серебро кажется текучим, то тут, то там иногда вспыхивают мутные радужные разводы.
— Кто-нибудь к вашим услугам, юная госпожа, — усмехается мужчина.
Я отрываю взгляд от капли, смотрю на него.
Нежно-белая, как лепесток магнолии, ткань облегает будто вторая кожа. Руки ниже локтя обнажены. Боги, как неприлично… Но я не отворачиваюсь, всматриваюсь в его лицо. Внешне гость тоже отличается от всех людей, которых мне доводилось видеть. Кожа бледно-золотая, то ли покрыта тонким слоем перламутровой пыли, то ли вовсе нечеловеческая. Глаза неестественно большие, радужка угольно-чёрная, внешние уголки приподняты к вискам. Контраст острых скул и впалых щёк мог бы сделать лицо некрасивым, но почему-то мужчине идёт, лицо выглядит выразительным. Тёмные губы чётко очерчены и словно созданы, чтобы соблазнять.
— Насмотрелись, юная госпожа?
— Вы… бог?
— Хм? Нет. Я Оператор Системы.
Кто? Странное имя, если это, конечно, имя. Пожалуй, повторить я не смогу.
— Простите…
— Пожалуй, меня можно называть богом. То, чем я занимаюсь, довольно близко к вашим представлениям о богах. Госпожа, поговорим о вас. Я могу помочь вам избежать свадьбы.
Я оглядываюсь на дверь.
— Госпожа, я закрыл вашу спальню чарами молчания, вам не нужно бояться, что нас услышат.
Так вот почему Изи не прибежала, когда я разбила вазу. Я постепенно успокаиваюсь. Если бы мужчина хотел причинить мне вред, он бы уже схватил меня, а не расслабленно сидел на своём странном кресле.
— Вы действительно можете мне помочь? Как? И что вы от меня хотите? — раз он пришёл сюда, значит, помощь будет не бескорыстная. Что же, это естественно. Лишь бы цена не оказалась слишком высока.
— Юная госпожа, вы верите в реинкарнацию?
Не знаю. Какое это имеет значение?
— Да, — отвечаю я.
Мужчина прищуривается, будто подозревает ложь, но на правде не настаивает.
— Сегодня ночью болезнь заберёт вторую дочь министра юстиции. Тело без души — оставленный сосуд. Когда её душа уйдёт, я исцелю тело, и перенесу в него вашу душу. Если не принимать во внимание крестьянок, служанок и простых горожанок, то также могу предложить вам сосуд пятилетней дочери императора. Малышка полчаса назад упала в пруд. Такая трагедия… Если вы спросите мой совет, рекомендую выбрать принцессу, так вы сможете наверстать упущенное в учёбе, да и ваше положение будет выше.
В том, что мужчина действительно способен осуществить то, что предложил, я не сомневаюсь.
— Зачем вам это?
Слишком странно…
— Я хочу купить ваше тело.
— Что?!
Я пячусь, а мужчина заливается медовым смехом:
— Вы меня не так поняли, госпожа. У меня на попечении есть душа, нуждающаяся в телесной оболочке. Ваш сосуд ей подойдёт.
— О? Но зачем вам я? Почему не отправить подопечную душу сразу в покинутое тело принцессы? К чему этот окольный путь?
Мужчина отвечает лёгкой улыбкой и беспомощно разводит руками:
— Я бы рад, но, увы, душа на моём попечении весьма болезненная, ей подойдёт только живое тело, истинная носительница которого дала добровольное согласие на перерождение.
Вот как?
— Я согласна.
