Книги
Глава 5
— Светлая! — служанка явно пребывала в панике, и дышала уже как загнанная лошадь. — У нас меньше двух часов! Багаж, светлая, я уже собрала. Будут особые указания? Осталось приготовить вас. Пожалуйте в ванную.
Я ошарашенно кивнула и проследовала за девушкой.
В прежней жини радости спа прошли мимо меня, я довольствовалась домашними масками, дешёвыми кремами и подручными средствами ухода за собой. Решительно отобрав у меня ночнушку, служанка усадила меня в тёплую воду и влила в ванную два кувшина белой жидкости, подозрительно похожей на молоко. Я дёрнулась и чуть было не приказала ей остановиться. Так расходовать ценный продукт! Сдержалась, выдохнула. Молоко не моё, нечего переживать за чужие деньги.
Между тем служанка взялась за мои волосы, тщательно взбила на голове ароматную пенку, затем прополоскала волосы травяным отваром и перешла на лёгкий массаж плеч.
— Завтрак накрыт, светлая!
Оу.
Про еду я благополучно забыла. Вчера, когда очнулась, было не до того. Как проснулась, голода не чувствовала, только остаточную слабость.
— Замечательно.
Служанка сноровисто обтёрла меня полотенцем, укутала в халат. Моё "замечательно" она проигнорировала.
Я не просто наслаждалась минутами покоя, я размышляла. Раз другой компаньонки мне не видать, надо налаживать отношения с Мерелис та Верде, и как назло в памяти о Сушёной Вобле нет ничего. То есть… Мерелис та Верде одна из дочерей рода, тоже младшая ветвь, причём родство со светлейшей ещё более дальнее, чем у меня. Мерелис не вышла замуж, и сейчас ей за сорок — старая дева. Почему не вышла, я из памяти так и не выудила. Зато Мерелис сделала карьеру внутри рода, стала доверенным лицом светлейшей.
Служанка помогла мне одеться, подала платье, на сей раз тёмно-бордовое с белой кружевной отделкой. Белая заколка украсила причёску. Слвом, своим отражением в зеркале я осталась довольна и к назначенному сроку успела вовремя.
И хорошее на этом закончилось.
Мерелис стояла в холле и кривила губы. Меня она не таясь осмотрела с головы до ног с таким видом, словно искала, к чему придраться. Не нашла — служанка своё дело знала. Отпустив девушку, Мерелис отвернулась и, ни слова не говоря, двинулась к дальним двустворчатым дверям.
Может, она так ведёт себя, потому что испытывала к настоящей Хали родственные чувства, и сейчас ей больно смотреть на меня? Да нет, Хали с ней редко пересекалась и уж точно близко не общалась. Значит, просто характер гадючий. Да и кто я такая? Никто. Не аристократка, не ровня та Верде. Кто-то вроде приживалки.
Двустворчатые вери распахнулись, и мы оказались… на самой обычной платформе, совмещённой с подобием зала ожидания. У края платформы нас ожидала крутобокая вытянутая ладья, рассмотреть которую толком не получилось. Деревянный корпус покрыт резьбой, гордо задранный нос украшает фигура воина, воздевшего меч и указывающего оружием путь. Символично, многое говорит о та Верде.
Указывал меч на серый длинный-предлинный тоннель, конец которого не рассмотреть за завесой то ли дыма, то ли тумана, подозрительно похожего на тот, через который меня тащил некромант.
— Свтелая, извольте поторапливаться.
Я покорно шагнула в ладью. Передняя часть отгорожена бархатной драпировкой. По середине ладьи, как я поняла, пассажирский салон, а сзади, тоже отгороженное, багажное отделение. Мерелис опустилась в кресло и указала мне на сидение напротив.
— Мы готовы, — бросила она в воздух, едва я села.
Стены ладьи тотчас пришли в движение и сомкнулись над нами куполом, а затем ладья заскрипела, задрожала. Я испуганно вцепилась в подлокотник.
— Ах бросьте, Халиала. Вам ли бояться?
— Светлая, так я не ошиблась? Тот туман, в него уходят души?
— Да. Скольжение по границе позволяет сократить время пути в три-четыре раза. Иногда в пять-шесть. В вашем мире ещё не освоили погружения?
Ну, низводить меня до ещё не эволюционировавшей обезьяны точно не стоит.
— В моём мире предпочитают перемещение по воздуху. Например, воздушное судно, идущее со скоростью, превышающей скорость звука, способно облететь весь мир меньше, чем за четыре часа, — конечно, меры длины и времени были отнюдь не земными, но стараниями некроманта я легко переводила земное исчисление в местное. — Я уже не говорю о том, что наши корабли достигли луны. У вас же тоже могут подниматься к звёздам.
— Н-нет, — процедила Мерелис.
Кажется, только что я сама разрушила саму возможность хоть как-то наладить отношения. А ведь наладить отношения нужно мне, не Мерелис.
— Неужели у вас вообще не развито воздухоплавание?
Память Хали молчала.
— Небо принадлежит драконам.
— А на драконах?
Я даже представила себе, как сажусь на спину крылатой рептилии.
Мечты оборвала хлёстка пощёчина. Голова мотнулась к плечу, а кожу запоздало обожгло. Я не вскрикнула. Резко обернулась, не скрывая злости. Были в моей жизни пощёчины. От отца, когда он, напившись, терял остатки разумного.
— Зубы не скаль. И шипеть на меня не смей. Место своё помни.
"Место". Как собаке.
Но приказы я выполнила. Не умирать же понапрасну.
Мерелис удовлетворённо кивнула.
— А теперь запомни. За один намёк, что дракон — ездовая скотина, небесные убивают на месте. Для драконов нет хуже оскорбления и позора, чем сравнение с животным. Никогда ни один дракон не допустит седока на спину. Любой дракон скорее убьёт себя, чем позволит случиться подобному. Если же вдруг… то дракон уничтожит обидчика, а потом себя, чтобы душа не задержалась в осквернённом грязном теле.
— Всё настолько серьёзно? Светлая, что ещё я должна знать, чтобы по незнанию не ляпнуть лишнего?
— Чтобы не ляпнуть лишнего, достаточно молчать.
И ведь не поспоришь.
Дорога заняла весь день, и это была очень длинная дорога. Нескончаемые придирки, упрёки, завуалированные оскорбления и никакой возможности ответить. Поразительно, сколько яда может скопиться в одной гадьчьей особи. Я терпела и уговаривала себя, что отыграюсь. Обязательно. Уж если я своим умом в люди выбилась, в институт поступила, то уж тут точно придумаю, как вывернуться.
В столицу мы прибыли поздно вечером. Наш транспорт вынырнул в ладейном зале отеля, принимавшего невест Тшана Бессердого. Цедя слова сквозь зубы, Мерелис объяснила, что метку может получить абсолютно любая девушка, хоть родовитая аристократка, хоть последняя нищенка, хоть иностранка. Происхождение важно, но по-настоящему значение имеет лишь способность избранницы родить будущему мужу детей. Исключение делается для иностранок, те при желании могут отказаться от участия. Остальные… формально никто не запрещает публично пожелать драконам вымирания.
Невесты из состоятельных семей прибывали сами в сопровождении компаньонок. Кто не мог себе позволить дорогу до столицы, обращался к небесным жрецам, и уже те доставляли девушек на отбор. Абсолютно все невесты останавливались в отеле "Вышшпиле". Сама я его не видела, Мерелис упомянула, что здание представляет собой огромную башню, и чем выше положение невесты, тем более высокий этаж ей предоставляют. Нам выдали покои на пятом сверху. Мерелис оскорбилась.
Поднимались на этаж на самом обыкновенном лифте. Возможно, работать его заставляла магия, но раздражать лишний раз Мерелис я не рискнула. Может быть, потом узнаю.
К нашему приходу багаж уже был доставлен в комнаты, которых оказлось… Я со счёта сбилась. Холл, гостиная, столовая, три будуара, за ними три спальни, три рабочих кабинета, три гардеробных, три ванных, бассейн, два балкона. Куда столько?! А ещё прислуга: дворецкий, две личные горничные и одна младшая.
Дворецкий пригласил нас на ужин и в столовой, прежде чем приказать подать еду, доложил:
— Светлые, рад сообщить, что ожидать долго не придётся. Смотр состоится завтра в девять утра.
То есть в десять мы уже отчалим обратно в поместье? Не хочу! А с другой стороны… Выдать себя неосторожным даже не словом, а жестом, быть раскрытой и казнёной за самозванство я вдвойне не хочу.
Аппетит пропал. Я вяло поковыряла салат, выпила горячий травяной напиток.
— Халиала, полагаю, вы хотите отдохнуть с дороги.
С дороги — нет, от гадючьего общества — ещё как. Я благодарно кивнула и ушла в спальню.
Горничную я выпроводила, уверив, что сама со всем прекрасно справлюсь, а если не справлюсь, то позвоню в колокольчик, и вышколенная служанка не позволила себе показать, насколько я её шокировала. Девушка в жемчужно-сером скупо расшитом платье, поклонилась и выскользнула за дверь, пожелав мне спокойной ночи с счасливых снов.Я осознавала, что даю повод для подозрений и веду себя не как типичная аристократка, но мне слишком хотелось остаться одной. К тому же завтра я отсеюсь с отбора, и ко мне потеряют всякий интерес. Ничего страшного. Гораздо больше меня волнует, что Мерелис узнает о моей маленькой выходке.
К счастью, не узнала, была занята собой, а моя горничная и не думала докладывать. Кому-то она о моей странности нашепчет, но не Мерелис.
Я почти час ходила по комнате, утопая в мягком ковре, скрадывавшем звуки шагов. Похоже, успокоительное окончательно перестало действовать, эмоции вернулись, и я с трудом удерживалась от соблазна сесть и начать оплакивать загубленную жизнь. Спать бы лечь, но несмотря на усталость голова как назло была ясной, а сна не было ни в одном глазу.
Промучившись час, я поняла, что больше не вынесу. Я либо взвою, либо проветрюсь. Комната слишком похожа на клетку. Не мо-гу.
В отличии от меня Мэрелись спала. Я так думаю: из её спальни не доносилось ни звука, а свет был потушен. Я выудила из багажа тёплую шаль. Меня она привлекла цветом — неприметный чёрный. Закутавшись, чтобы скрыть платье, я прокарлась к выходу и выбралась в коридор.
Только сейчас я задумалась, куда идти. Дворецкий упоминал, как прекрасен восход над столицей и даже подсказал, что можно подняться на смотровую площадку под крышей. Почему бы и нет? Хоть увижу ночную столицу. Интересно, город будет тёмным, или я увижу море огня?
Постою на площадке, подышу воздухом, вернусь…
Лифт остановился. Странно, этаж вроде бы предпоследний, а нужен последний. Двери разошлись, и в кабину шагнул подтянутый шатен. Увидеть кого бы то ни было, он, судя по приоткрывшимся губам, не ожидал. Я же застыла поражённая. Никогда не встречала, чтобы у человека были настольно яркие глаза. Радужка буквально светилась изумрудной зеленью.
— Оу, — выдохнула я.
Двери лифта бесшумно сомкнулись, я оказалась с незнакомцем наедине.
Самовольная прогулка была очень плохой идеей.
На губах шатена расцвела насмешливая улыбка.
