Время книг
Создать профиль

Негодная певица и некромант за клавесином

Глава 1

Муж потребовал развода по совпадению ровно на седьмую годовщину нашей свадьбы.

Смотрит на меня враждебно:

— Ты дашь согласие, Карин, и я выплачу хорошие отступные. Начнёшь препятствовать расторжению брака — я всё равно добьюсь своего, только ты ничего не получишь, кроме того, что установит суд. Сходи к любому юристу, и тебе объяснят, что закон на моей стороне. У меня на руках заключения трёх разных независимых клиник, подтверждающих твоё бесплодие.

Я уныло киваю, а поднять голову уже нет сил.

Сердито фыркнув, муж — будущий бывший муж — чеканя шаг, стремительно покидает гостиную. Звук шагов отдаляется, вдали хлопает дверь его рабочего кабинета, и я остаюсь одна. Совершенно одна — в комнате, в жизни.

Я боком заваливаюсь на диван, подтягиваю колени к животу. Взгляд упирается в белизну потолка, и я чувствую себя опустошённой до донышка. Есть только пустота надо мной и бесконечная усталость могильной плитой навалившаяся на грудь. Даже дышать трудно. Берт правда думает, что в таком состоянии я могу хоть чему-то препятствовать? Изо рта вырывается рваный смех, больше похожий на чахоточный кашель. Я закрываю глаза, отдаваясь утешительной темноте.

Когда всё пошло не так?

Ответ где-то рядом, но я не понимаю, словно ответ прячется от меня за пеленой тумана, играет в злые прятки.

— Ты решила, что если будешь лежать сутки изображая больную, я изменю решение? Глупо, Карин. Приведи себя в порядок. Слушание через три часа.

Он не знает, что последнее время я почти всегда лежу?

Только я не болею.

У меня просто нет сил.

Потому что жизнь серая, и всё, что есть — это кромешная безысходность. Берт напрасно думает, что я буду чему-то препятствовать. Мне всё равно, буду я числиться его супругой или буду точно также лежать под одеялом в статусе разведённой.

Кое-как приподнявшись, я протягиваю руку. Пальцы подрагивают. Я неуклюже обхватываю стоящий на подносе стакан, и во рту заранее разливается горечь, но я делаю глоток. Горничная терпеливо ждёт. Она держится безупречно, её не в чем упрекнуть, только в глубине её глаз живёт брезгливость, адресованная мне. Я согласна — я действительно очень жалкая. Я глоток за глотком выпиваю жирный бульон с размоченными ржаными гренками. Едва ли такой еды достаточно, но больше в горло не лезет, и я позволяю горничной отвести себя в ванную, искупать, причесать, одеть и даже нанести макияж. Не ради красоты, а чтобы скрыть землистый цвет лица, мешки под глазами, сухость губ.

А ведь совсем недавно я была настоящей красавицей. Куда что ушло? Мне всего двадцать семь лет, совсем молоденькая, а чувствую себя древней старухой и иногда мелькает подленькая мыслишка, что здорово уснуть навсегда. Закрываешь глаза и… конец.

— Сносно, — заключает Берт, оценив старания горничной.

Он подаёт мне руку совсем как раньше, и мы спускаемся на улицу. Я иду медленно, и Берт недовольно поджимает губы, но не торопит.

Мы садимся в экипаж.

Тоже почти как раньше. Только раньше Берт не отодвигался от меня в угол. Чтобы не видеть, насколько я неприятна мужу, я отворачиваюсь к окну и невольно слежу за проплывающими за окном домами.

— Новый магазин? — удивляюсь я. Когда-то я обожала наряжаться.

— Уже год, — откликается Берт.

Я глубоко вдыхаю. Надо же, выезд подействовал на меня благотворно. Я давно не замечала за собой интереса к жизни.

— Когда у нас всё пошло не так? — внезапно для самой себя спрашиваю я и резко оборачиваюсь.

Непривычно быстрое движение стреляет в шее болью.

— Когда тебе стало лень, Карин. Посмотри на себя, во что ты превратилась. Ты была красивой, улыбчивой, лёгкой. Я был счастлив жениться на тебе. А стала как кабачок, растущий на куче мусора. Сколько раз я тебя звал пойти на премьеру, поехать в гости, побывать на выставке? И что я слышал в ответ? “Я не хочу”, “Я устала”, “В другой раз”. Сколько врачей ты прошла? Все как один утверждают, что ты здорова.

Нет, ответ неверный. Когда я отказывалась от премьер, со мной что-то уже было не так.

— Мне нужна помощь…

— Неужели, Карин? А напомни, который раз я это от тебя слышу? Я не пытался тебе помочь?

Пытался, да.

Но как-то безрезультатно.

— Я…

— Просто перестань ныть и плесневеть. Давай, сделай что-нибудь полезное. Сходи куда-нибудь, устрой благотворительный приём, раздай тряпки, которые на тебя больше не налезают.

А можно мне обратно под одеяло?

Нет, нельзя.

Экипаж останавливается, и Берт галантно подаёт мне руку, помогает выйти. Я останавливаюсь, чтобы перевести дыхание. Как давно я была на улице? Утром был дождь? На мостовой следы высыхающих луж и воздух сырой, наполненный запахами молодой травы. Я чуть приспускаю шаль и окунаюсь в весеннюю прохладу. Пожалуй, мысль посидеть на парковой лавочке, не вызывает отвращения. А вот мысль, что в парке нельзя оказаться по щелчку пальцев, надо добираться, и не важно, что на экипаже, убивает.

Я не успеваю решиться на прогулку, потому что Берт затягивает меня под серые своды тяжеловесного здания Суда, напоминающего мне древний могильник.

Мы пересекаем холл, поднимаемся по лестнице на второй этаж, и длинный коридор приводит нас к двустворчатым дверям с резным замысловатым орнаментом, обрамляющим изображение аллегории правосудия.

— Наконец-то! — восклицает выскочивший откуда-то сбоку приземистый шатен в клетчатом костюме. — Нас пригласят с минуты на минуту!

— Спокойно, Ганс. Мы здесь.

Я склоняю голову к плечу — это адвокат мужа? В последнее время я перестала запоминать имена и лица, в памяти остаются одни размытые кляксы.

За плечом Ганса топчется похожий на него парнишка, тоже в клетке. На шее, на золотой цепочке болтаются очки. Парнишка прижимает к животу пухлую папку, вероятно, с документами.

Двери распахиваются, и из зала раздаётся гулкий бас:.

— Суд приглашает на слушание господина Берта Дельси и госпожу Каринат Дельси.

Меня охватывает озноб. В ушах начинает звенеть, а в голове раздаётся папин строгий голос: “Не глупи. Берт надёжный и перспективный. Он будет хорошим мужем, он позаботится о тебе. С ним тебе никогда не придётся ни о чём беспокоиться”.

Мы входим в зал, останавливаемся у кафедры по центру.

В зале пусто, только на возвышении за массивным столом восседает судья и при нём секретарь.

       
Подтвердите
действие