Дождь в моем сердце

Глава 6

— Почему преступника? — Я лихорадочно пыталась собраться с мыслями. Теперь, когда первое потрясение прошло и когда в моей жизни негаданно-нежданно появилось вдруг чудо излечения, как в древних книгах, у меня в голове чуть прояснилось. Я наконец разглядела, насколько этот лес не похож на тот, к которому я привыкла возле дома и в горах при обители. А эти люди вокруг — совсем чужие и непривычные, у них странные лица, голоса и одежда. И говорят они на незнакомом языке, который я откуда-то понимаю не хуже родного…

Значит, я все же прошла через небесные врата в другой мир. Как в старой легенде. Я помню, герои в них часто спасались в миг отчаяния и смертельной опасности, призвав помощь богов. Умереть я была готова, вот только никого не звала… А мой жених, мой преследователь, и подавно. Но все же попал сюда вместе со мной.

И здесь, судя по всему, подрался с тем, кого я спасла. И почти убил его…

— Этот идиот из нижнего мира не только посмел нарушить границы Адальеры, но и напал на лорда, — между тем подтвердил мои догадки один из воинов. — Бесполезный червь! — и он пнул Лильрина сапогом в бок. — За одно это он заслуживает казни. Но голову рубить ему слишком гуманно и много чести. Лучше отвести его базарным палачам, пусть умирает долго и с пользой.

Я прикусила губу, искоса поглядывая на жениха. Наткнулась на его ответный, полный яростного презрения взгляд и вздернула подбородок. Думай, Лейсан, думай!

Может… может, промолчать? Зачем мне спасать его? Что нас связывает, кроме лжи, ненависти и несправедливости? Он ведь гнался за мной не для того, чтобы с почтением вручить цветок лилии, символ нежной любви и чистых намерений, о не-е-ет. Он такой же, как Гойчин. Еще и жадный — хотел воспользоваться моим приданым, а меня саму… Ну понятно, после того как эти двое получили бы свое, я бы, скорее всего, тихо умерла.

— Я прошу вас не торопиться с решением, — вдруг услышала я свой голос и сама удивилась. Что я делаю? — Этот человек пришел сюда за мной, и…

— То есть он принадлежит вам? — очень удивился светловолосый, насторожился весь, напружинился. — Вы предъявляете права на его жизнь, светлая? — тут в его голосе явно проскользнули официальные нотки.

— Да, — сказала я опять раньше, чем подумала. И тут же мысленно обругала себя последней лысой дурой. Зачем?!

— Быть посему, госпожа, — раздался вдруг новый голос. Оказалось, это раненый окончательно пришел в себя и с помощью черноволосого «ворона» сначала сел, а потом и попытался встать.

— Куда?! — спохватилась я, на секунду забыв о чуде превращения открытой раны в шрам. — Лежите, я еще не уверена, что вам можно вставать!

— Как прикажете, светлая, — почему-то тут же послушался раненый, смирно укладываясь на брошенный одним из воинов в траву кафтан. — Но в таком случае вашего раба не следует отпускать бродить без пригляда. Особенно пока он без печати и браслета подчинения.

— Моего кого?! — Я снова отвлеклась, прислушиваясь к пробудившемуся во мне знанию о том, как чувствует себя этот незнакомый человек. Так-так-так… Да, полежать ему еще нужно, но я прямо чувствую, как заживают внутренние повреждения, и даже могу влиять на это. Как интересно. Как… И вдруг я подавилась воздухом — до меня дошел смысл его слов. — Раба?!

Взгляд невольно опять скользнул в сторону Лильрина. Я даже передернула плечами, кляня свою способность сочувствовать другим: мой жених стоял на коленях, скрученный сильными руками в крайне унизительную позу, и ему больше не давали даже поднять головы, чтобы одарить меня очередным пламенным взглядом. Может, и к лучшему. Мне и то стало как-то нехорошо, словно я уловила отголосок его ощущений.

— Да, светлая. Если вы хотите сохранить жизнь этому ничтожеству, вам придется взять на себя ответственность за его поступки. А это невозможно без того, чтобы вы могли контролировать его волю. Он — шадаг, дикий без дара, пришедший через врата против воли богов. Он напал на лорда стража. Без вашей печати его ждет смерть, и если уж ему не повезло умереть легко и быстро — лишиться головы, то теперь его смерть будет долгой и нелегкой.

— Я не хочу, чтобы он умер, — ляпнула и только потом сама себя спросила: почему? Да потому. Я — целитель. Я не выношу бессмысленные смерти. И тем более — казни. Даже Лильрину я такого не желаю, пусть он хоть ненавидит меня, хоть презирает. — Но я обязательно должна… оставить его себе?

Вот вопрос вопросов-то, а? Ведь еще непонятно, где оказалась я сама, как я буду дальше жить и выживу ли вообще. Откуда этот дар целения, почему меня называют госпожой и светлой. Сама на цаплиных правах, а туда же, пытаюсь повлиять на чужую судьбу.

— Нет, не обязательно, — странным голосом сказал раненый лорд.

— Вы можете его продать. Такой смазливый и молодой шадаг пригодится в любом борделе, — пожал плечами «ворон» и как-то по-особенному криво усмехнулся. — Но тогда уж милосерднее сразу к палачам отвести.

Ох, вот тут Лильрин вскинулся! Даже те двое, что его скрутили, не смогли до конца удержать. Как он на меня посмотрел! Я думала, этот мужчина меня ненавидит? Ха! До этого момента я не знала, что такое ненависть.

Ну и пусть. Во мне вдруг поднялось мое всегдашнее упрямство, за которое часто ругали и наказывали сначала дома, потом в обители, а позже — хвалили и награждали на уроках, когда я не отступала, пока не сделаю все возможное до последней капельки сил.

Ненавидишь? Пускай. Я так решила — не хочу видеть ничью смерть! Тем более — болезненную и долгую. Я тебя звала за мной гоняться? Я тебе вообще что-то плохое по-настоящему сделала, кроме того, что ты сам себе придумал, наслушавшись сплетен? Нет? Вот и нечего. Хоть прожги насквозь глазами, я не отступлюсь. А рабство и мою власть… потерпишь, пока я не придумаю, как от тебя отделаться, чтобы не убить или чего похуже не сделать. Я целитель, я лучше других знаю, что иногда ради излечения надо потерпеть боль и разные очень неприятные вещи. Бывает, силком больного надо держать. Вот и здесь все будет так, как я решила!

А Лильрин… Подумаешь, противна ему даже мысль о том, что я буду над ним власть иметь. Мне не противно было, когда кто угодно почти распоряжался моей судьбой? Стерпела же. И он потерпит.

А на поляне тем временем повисла какая-то напряженная тишина. После слов о том, что пленника можно продать в бордель, здешние воины смотрели на меня как-то настороженно. Словно ждали моих слов, как… как если бы мне предстояло что-то доказать. Или пройти испытание. Так, словно от моего решения по поводу Лильрина зависела не только его судьба, но и… моя?

Ох… А что, если я все делаю неправильно?! Что, если… что, если, спасая своего врага, я совершаю ошибку и мне придется разделить его судьбу?