Книги
2.
Моя бабушка Аделина, или Адель, умница и красавица из интеллигентной семьи, великолепно играла на рояле, писала маслом пейзажи и знала в совершенстве четыре языка. Однако при всех достоинствах ей катастрофически не везло в личной жизни. У родителей – профессора ЛГУ Федора Лисовского и его жены, оперной певицы Марии, - она была единственным поздним ребенком, над ней тряслись и сдували пылинки. В результате Адель выросла совершенно неприспособленной к самостоятельному существованию.
Оставшись в восемнадцать лет круглой сиротой, она тут же заинтересовала собой охотников за приданым. Желающих заполучить хорошенькую мордашку в дополнение к изрядному состоянию оказалось немало. Ее первым мужем стал широко известный в узких кругах поэт – красавец и страстный любитель женского пола, за несколько лет спустивший большую часть имущества жены на своих любовниц.
От этого брака Адель избавил мой дед Валентин, модный художник-портретист. Несколько лет они были счастливы, но после рождения дочери Наташи их отношения разладились. Валентин начал пить и играть в карты, в результате чего после развода Адель осталась практически ни с чем. Мама моя выросла в однушке в Купчино – типичный ребенок продленки с висящим на шее ключом от квартиры на тесемке.
Чтобы обеспечить дочь, Адель работала на двух работах, а по ночам делала письменные переводы. Иногда ее приглашали переводить устно. Таким образом она и познакомилась с бизнесменом из Франции по имени Рене Камбер. Если верить ее рассказам, мсье Камбер, приехавший в Ленинград по торговым делам, был весьма хорош собой, щедр на комплименты и подарки, а пылок и любвеобилен, как настоящий парижанин. Адель не устояла.
Спустя неделю Рене вернулся во Францию, а еще через некоторое время обнаружилось, что короткий, но бурный роман не остался без последствий. Поплакав, Адель собралась делать аборт, но уже на пороге передумала. Ее пробивная подружка Маша каким-то хитрым способом узнала адрес Рене через бюро переводов, и в Париж полетело письмо с шокирующим известием о грядущем отцовстве.
Французский герой-любовник, как выяснилось намного позже, был женат и растил дочь, вследствие чего послание проигнорировал. Адель, так и не дождавшись ответа, поплакала еще и родила сына Петю, которого звала на французский манер Пьером. Впрочем, заботиться о нем пришлось моей рано ставшей самостоятельной маме. На момент рождения Пети ей исполнилось десять лет. Она быстро научилась менять подгузники, а пока Адель делала переводы, гуляла с братом во дворе. Потом водила его в детский сад, в школу, на всякие кружки.
В двадцать лет мама собралась было замуж, но тут Адель сделала неожиданный финт ушами. Познакомилась с состоятельным канадцем и уехала жить к нему. Пообещав забрать Петю, как только освоится на новом месте. Но то ли забыла о своем обещании, то ли так и не освоилась. Деньги присылала исправно, но о том, чтобы приехать за сыном, больше не заикалась.
Мамины брачные планы развеялись, как дым. Жених вовсе не горел желанием получить в нагрузку к молодой супруге десятилетнего мальчишку. Следующую попытку она сделала только через шесть лет, когда Петя закончил школу. У моего отца была своя квартира, так что на этот раз никто никому не мешал. Тем не менее, родители развелись через три года после моего рождения, и видела я его с тех пор от силы раз пять.
Если честно, дядя Петя был странным уже во времена моего детства. И все же я его любила. Маме, как и Адели в свое время, приходилось много работать: отец платил алименты нерегулярно, причем такие скудные, что просто слезы. Занималась она организацией гастролей питерских театров за границей и часто уезжала, оставляя меня на дядюшку и его жену Алису. Мне у них нравилось, а Алису я вообще обожала, поэтому очень переживала, когда она от него ушла. Мне на тот момент было двенадцать лет, и я не особо понимала, что дядя в общежитии тот еще фрукт.
Сколько я помнила дядю Петю, он всегда был чем-то увлечен. Причем увлекался до крайнего фанатизма, все остальное в период обострений уходило куда-то на дальний план. Горные лыжи, разведение улиток-ахатин, посткроссинг, макробиотическая кулинария, история ордена тамплиеров, песочная живопись, поэзия декаданса, пешие челленджи – вот лишь часть обширного списка его интересов. Он загорался, ярко пылал, но быстро выгорал. И только две дядины страсти были непреходящими. Архитектура, которая по совместительству являлась работой, и научная фантастика.
Впрочем, и архитектором дядя Петя был тоже странным. Нет, за хорошие деньги он клепал добротные проекты индивидуальных коттеджей, отвечающие всем требованиям заказчиков, но мечтал о чем-то буйно футуристическом. Наброски домов, в которых он хотел бы жить сам, меня немного пугали.
Что касается фантастики, дядиным неизменным фаворитом был Роберт Хайнлайн, все книги которого он прочитал по несколько раз и мог цитировать большими кусками. Я по его настоянию осилила всего три, согласилась, что, в принципе, неплохо, но не до такой степени, чтобы вешать на стены портреты героев. Дядя был здорово обижен, и хотя с тех пор прошло почти десять лет, этой темы в разговорах я старалась избегать.
Воспоминания скрасили скучную дорогу. Свернув на указателе“Antibes”, через пять минут водитель остановился у кованых ворот, врезанных в высокую ажурную ограду.
- Приехали, мадам, - он вышел, чтобы достать из багажника мой чемодан. – Вилла «Русалка».
- Ой, мамочки!.. – взглянув за ограду, я зажала рот руками.
