Книги
Через пару дней кнез посетил Тордешей, чтобы совершить помолвку, после чего будущий брак кнеза и Луминицы уже нельзя было бы ни отменить, ни отодвинуть. С кнезом снова приехал Михай, который вместе с родителями Луминицы проводил все этапы древнего обряда.
После долгих обменов любезностями и метафорами, подобающими случаю, кнезу с Луминицей принесли большое блюдо с пшеницей, в которой они должны были искать свои кольца. Под пристальными взглядами окружающих Луминица долго копалась дрожащей рукой в пшенице. Пару раз ей попадалось тоненькое колечко невесты, и Луминица испытывала страшное искушение вынуть его, показать всем и таким образом выразить свой отказ жениху, но девушка подавляла в себе это жгучее желание и продолжала шарить в пшенице. Наконец она нащупала большое толстое мужское кольцо и под радостные возгласы окружающих надела себе на палец. Кнез нашел тоненькое колечко невесты и нанизал его себе на мизинец. Подошел Михай и три раза поменял кольца местами, пока у жениха и невесты не оказались на пальцах подходящие им по размеру кольца.
Потом Луминица с поклоном преподнесла жениху собственноручно вышитый ею шарф и получила в ответ мешочек золотых монет²³. Теперь свадьба была уже решенным делом.
По традиции через неделю после помолвки родители Луминицы должны были бы поехать в дом жениха, чтобы закончить там предсвадебные обряды и распить ответ жениха, то есть во время застолья окончательно договориться о различных деталях, касающихся предстоящего торжества, но кнез спешил и предложил закончить все сегодня.
Мать взяла золотую нитку и обвязала ею соединенные вместе руку жениха и руку невесты, обмотав ниткой несколько раз запястья молодых.
- Теперь вы никуда от меня не убежите, Луминица, - пошутил кнез и потряс их связанными вместе руками.
Но вскоре молодых развязали и усадили рядом за стол.
Служанки вместе с Айонелой торопливо ставили на стол блюдо за блюдом, и хоть сейчас и был пост, стол от этого не проигрывал. Богдэн достал из закромов давно припасенные ради какого-нибудь важного события несколько кувшинов дорогого вина.
Луминица, сидя рядом с женихом, боялась даже глаза на него поднять, смущаясь своей новой ролью. Однако Богдэн и кнез весело пили вино, провозглашая тосты за их грядущее родство.
- Мне надо будет уехать на пару недель, - заметил кнез в конце обеда.
- Куда же вы едете, кнез? – поинтересовалась Кателуца.
- Я бы хотел сказать, что поехал в столицу за подарками для невесты, - улыбнувшись, кнез взглянул на Луминицу, которая в продолжение всего обеда сидела, уткнувшись в свою тарелку, и вряд ли проглотила хоть кусочек. - Но, к сожалению, я должен отъехать по делам. Мне надо проверить свои восточные владения. В ближайшее время там возможны волнения куманов.
- Вы так думаете, кнез? – спросил Богдэн. - Да, лет восемь-девять назад было восстание куманов, которые противились королевскому манифесту. Но после того как воевода Роланд Борш разбил их на озере Ход, они поуспокоились.
- Я помню, как страшно было, когда куманы проходили мимо наших земель, - покачала головой Кателуца. - Все тогда подумали, что крови не избежать, вооружились, чем попало. Но Бог милостив, они прошли мимо без грабежей и убийств.
- Говорят, что их стало в стране значительно меньше, - заметил Богдэн. - Чуть ли не половина была убита в сражении или бежала в Золотую Орду, в Добруджу и в Балику.
- О, поверьте, Богдэн, на наш век куманов хватит. Их осталось в стране еще предостаточно. Не далее как пару лет назад куманы напали на поместье моего родственника Фомы Ченаде.
- О боже мой! Что вы говорите! – воскликнула Кателуца.
- Это все результат «Манифеста», изданного королем Ласло, - грустно покачал головой Богдэн. - Столько лет король Бела и принц Иштван бились за то, чтобы в стране был мир между нашими народами, и все псу под хвост. Было с самого начала понятно, что ни к чему хорошему этот закон не приведет.
- Не понимаю, - покачала головой Кателуца. - Чем этот «Манифест» так не понравился куманам? Ну что там было такого особенного, чтобы они подняли восстание?
- А ты, жена, если не понимаешь, так и не встревай, - недовольно пробурчал Богдэн.
- Ну почему же, дражайший тесть? - укоризненно покачал головой кнез. - Политикой могут интересоваться не только мужчины, но и женщины. Надеюсь, что моя жена будет во всем разделять мои взгляды, идеи и занятия, - он устремил на Луминицу серьезный взгляд. – Вы интересуетесь политикой, Луминица?
- Меня интересуют разные вещи, кнез, - робко начала девушка, однако собралась с духом и более уверенно продолжила: - Если честно, я не особо представляю, о каком «Манифесте» вы сейчас говорите. Я была слишком мала, когда все это происходило.
- Что ж, - с улыбкой сказал кнез, - в незнании нет никакой беды. Беда таится лишь в нежелании знать. Впрочем, вы этим не страдаете, Луминица. Ваш батюшка в красках рассказал мне, с каким увлечением вы предавались различным наукам.
Луминица смутилась и польщенно улыбнулась.
- Я с удовольствием расскажу вам об этом «Манифесте», - кнез допил чарку вина. - А мой будущий тесть поправит меня, если я что-нибудь подзабуду. Итак, если мне не изменяет память, «Манифест», или «Грамота о куманах», была издана одиннадцать лет назад. Король Ласло преследовал этим вполне понятную цель: ассимилировать куманов в наше общество. Прошло уже около шестидесяти лет, как куманы живут рядом с нами, но и культурно, и духовно они являются чуждым нам народом.
- А что было написано в «Манифесте»? – поинтересовалась Луминица.
- Ну, весь документ я затрудняюсь припомнить. Он был довольно пространным и требовал от куманов определенных уступок по разным пунктам. В частности, им запрещалось поклоняться своим каменным статуям…
- То есть они должны были стать христианами?
- Да, это именно так и было прописано в документе: войти в лоно христианской церкви. Кроме этого, они должны были оставить кочевой образ жизни и расселиться небольшими группами в разных местах страны.
- Странно, что король Ласло, будучи сам наполовину куманом и любя их одежду и образ жизни, решил издать такой закон. Или я что-то не понимаю? – задумчиво сказала Луминица.
- Вы абсолютно правы, Луминица, но политика и личные пристрастия иногда сильно конфликтуют друг с другом. Возможно, что к принятию этого закона короля сильно подтолкнул легат, посланный из Рима самим папой Римским.
- Ах, вот как, - понимающе сказала Луминица. - То есть это не было инициативой короля?
- Боюсь, что нет. Но как бы то ни было, закон был принят, и на сейме в Тетени часть куманских аристократов, а в особенности те, кто был близок Ласло, например, его друзья Алпар и Узур, так вот, многие куманы приняли «Манифест». Кстати, в законе были и смягчающие пункты. Например, от куманов не требовалась немедленная перемена их внешнего вида. Как это там звучало?..
Кнез на секунду задумался и поднял глаза к потолку.
- Что-то вроде: «Они будут соответствовать всем христианским обычаям, за исключением бритья бороды, обрезания волос и ношения одежды их покроя, кои обычаи высокочтимый отец господин легат ради наших настоятельных просьб согласился с мягкой отеческой добротой не понуждать их менять против их воли». Изящно выражено, не так ли? – в голосе кнеза прозвучала мягкая ирония.
- Очень любезно со стороны господина легата было оставить бедным куманам хотя бы их одежду и прическу, - сыронизировала Луминица.
Кнез улыбнулся.
- Вы не согласны с этим законом, Луминица?
Луминица хотела было промолчать, но потом не сдержалась и решила высказаться.
- Кнез, а как бы вы почувствовали себя, если бы кто-то со стороны приказал вам оставить веру отцов, сменить одежду, прически, а еще и жить там, где укажут? Не знаю, как вы, а я была бы крайне возмущена, если не сказать озлоблена. Возможно, я бы тоже стала отстаивать с оружием в руках право на ту жизнь, к какой привыкла. А если бы к тому же подобный закон исходил от человека, который сам по крови наполовину тебе брат, который еще вчера гонял с тобой на охоте и спал в твоей юрте, то я бы восприняла это как предательство.
Луминица выпалила свою тираду на одном дыхании. Мать едва заметно покачала головой, осуждая ее горячность. Кнез молчал, с улыбкой глядя на девушку.
- Я вижу, что нам будет о чем поговорить и поспорить, когда мы станем супругами, Луминица.
Луминица тут же застыла и пожалела о своей откровенности.
- Кнез, - спросил Богдэн, - но почему вы думаете, что именно сейчас могут быть волнения?
- Я не могу знать наверняка, - объяснил кнез, - но мне не хотелось бы сразу после свадьбы уезжать и бросать в одиночестве свою прекрасную жену. Предпочитаю покончить с этим сейчас.
- А как же свадьба, кнез? – забеспокоилась Кателуца. - Вы не задержитесь?
- Не волнуйтесь, я уверен, что до назначенного срока вернусь. Вы успеете подготовиться?
- О, конечно, кнез, не беспокойтесь. Невеста будет готова в срок.
Богдэн с улыбкой посмотрел на дочь. Кнез тоже перевел взгляд на Луминицу, которая покраснела и потупила голову.
- Ну и прекрасно, - кнез кивнул головой. - Что ж… Все финансовые вопросы, церковь, обряд венчания, а также свадебный пир и прочие детали мы уже обговорили, поэтому мне остается только поблагодарить вас за угощение и попрощаться.
Все встали из-за стола.
- Надеюсь, моя невеста не откажется немного проводить меня, - скорее потребовал, чем попросил кнез.
- Нет, конечно, о чем речь! – тут же заявила Кателуца. - Луминица, дорогая, проводи нашего гостя.
Луминица молча кивнула и пошла накинуть дулумэ.
Луминица осталась впервые наедине с кнезом. Ей было страшно, стыдно, и озноб пробегал у нее по спине.
Кнез шел молча и наблюдал за невестой.
- Надеюсь, Луминица, вы не слишком удивились, когда узнали, что мой выбор пал на вас?
Луминица испуганно вскинула глаза, но снова тут же потупилась.
- Напротив, кнез, - сказала она робко. - Это была для меня полная неожиданность.
- Вот как? Да, конечно, я мог бы выбрать себе невесту и из более богатой и знатной семьи. Я думаю, вы это понимаете.
- Разумеется, кнез, вся семья осознает исключительную честь, которую вы оказываете нам, предложив породниться, - принужденно сказала девушка.
- Род Тордешей тоже старинный, - продолжал кнез, как будто разговаривая сам с собой. - Хотя, если мне не изменяет память, подняться Тордеши смогли лет сто пятьдесят тому назад. Я помню одного Тордеша… Впрочем все достижения предприимчивого представителя вашей семьи были почти сведены на нет его потомками. Да и ваш батюшка…
- Что - мой отец?..
- Ваш батюшка, Луминица, не во гнев будет сказано, не особо преуспел в продвижении вверх. Его даже не позвали в Опришан на дворянское собрание.
Луминица в душе вскипела. Стрела кнеза попала в цель. Луминица помнила, как был обижен отец, когда его не пригласили два года назад на первое дворянское собрание, которое проводилось в окрестностях Турды. Судя по всему, при выборе участников во главу угла ставился размер владений, поэтому отца и прочих таких же мелкопоместных дворян обошли вниманием. Горечь осталась в прошлом, но сейчас Луминица была возмущена подобными уничижительными тирадами из уст кнеза. Однако возразить не посмела и предпочла промолчать.
- Однако вы, Луминица, можете исправить положение дел. Вы красивы – хотя, поверьте, я выбрал вас не из-за одной вашей красоты – вы к тому же умны и любознательны. Я вижу в вас все зачатки, которые сделают вас подходящей для меня наперсницей.
- Что вы хотите от меня, кнез? – спросила Луминица в томлении.
- Что я хочу?
Кнез рассмеялся, остановился на месте и повернулся к девушке.
- Для начала я хочу, чтобы вы посмотрели на меня.
Двумя пальцами кнез коснулся подбородка Луминицы и приподнял ей голову.
- Посмотрите на меня! – повелительно сказал он.
Дрожащая Луминица с трудом вскинула глаза, на которые наворачивались слезы смущения, и посмотрела на кнеза.
Его темные глаза жадно, испытывающе и проницательно впивались в ее лицо.
- Какие у вас необычные, прозрачно-зеленые глаза, Луминица! В них отражается вся ваша душа – прекрасная и еще по-детски наивная. Я встречал мало существ, сходных с вами по очарованию красоты и ума. Мы не так уж много общались с вами, но даже эти короткие минуты разговора многое мне сказали. Вскоре зрелость придет к вам, а детская наивность оставит. Но очарование, я надеюсь, останется. А возможно, и усилится вместе с развитием вашей женственности.
Кнез помолчал немного, продолжая пристально разглядывать девушку. Луминица боялась пошевелиться и страдала, не в силах сопротивляться воле этого мужчины. Она чувствовала, как слезы постепенно начинают застилать глаза, и властное лицо кнеза становится расплывчатым и смутно видным.
- Вы еще сущее дитя, Луминица, - снисходительно бросил кнез и наконец отпустил девушку.
Луминица стояла, вся во власти непонятного транса. Голова у нее кружилась.
- Что я хочу? – повторил кнез. - От своей жены я прежде всего хочу полного повиновения.
- Да, кнез, - еле слышным голосом пролепетала Луминица и поклонилась.
- Что ж, для начала и этого достаточно, - весело сказал кнез и кивнул слугам, которые поспешно подвели к нему коня.
- Вскоре наша свадьба, Луминица. Я позвал много важных гостей. Надеюсь, моя невеста будет ослепительно прекрасна на свадебном пиру. Подойдите ко мне! - повелительно произнес он.
Луминица шагнула вперед.
- Ближе!
Смущенная Луминица подошла и встала перед кнезом.
- Луминица, дорогая, мы встретимся уже только в церкви. Я буду с нетерпением ждать этого дня, - кнез наклонился к самому уху Луминицы и прошептал: - И не слушайте, ради Бога, ничего, что вам будут рассказывать о брачной ночи. Я сам вам все расскажу. И покажу.
Луминица побледнела и тут же багрово покраснела.
- Ну не волнуйтесь так, милая. Если хотите, всю ночь напролет я буду рассказывать вам что-нибудь о созвездиях. Вдруг вас это успокоит.
Кнез весело рассмеялся, потом поцеловал Луминицу в лоб и вскочил на коня. Луминицу обдало конским запахом, и вот кнез со слугами уже скрылись из вида.
Луминица смотрела им вслед. Ее бил озноб, и она крепко стиснула руки, чтобы унять дрожь во всем теле. Поцелуй кнеза горел на ее лбу, как ожог. Этот человек одновременно пугал ее, лишал воли и приводил в волнение, объяснить которое она не могла. «Это мой будущий муж», - сказала она себе обреченным тоном, но значение этих слов никак не хотело проникнуть в ее сознание.
[23] Передача жениху платка (иногда вместе с венком) символически означало дарение будущему мужу девичьей невинности, а деньги в свою очередь были своеобразной платой за целомудрие невесты.
