Книги
ГЛАВА 39. ОТКРОВЕНИЯ ЛЮСИНДЫ
– Что именно ты желаешь услышать? – уголки ее пухлых соблазнительных губ приподнялись. – «Все» – слишком широкое понятие.
Я замялась. Нервничая, сцепила пальцы и присела на кровать. Она, видя мое смятение, лишь снисходительно посмеивалась.
– Чем он занимается? Мне кажется, он… Говорят, что его деньги нажиты грязным путем.
– Тебя это так волнует?
– Да! – выпалила я. – Я чувствую, что он опасный человек, с ним лучше не связываться. А стать его женой – это как подписать себе смертный приговор.
– Ты уверена, что хочешь знать? Иногда лучше жить в счастливом неведеньи. Ты станешь богатой, когда выйдешь замуж за Глоуда, у тебя будет в десять раз больше одежды, чем в этом чемодане.
Я решительно кивнула. Конечно, вещички хороши, даже очень, но они не заставят меня передумать.
– Расскажи все, что тебе известно, Люси. В том числе, что стало с двумя его женами.
Нет, конечно, я не думала, что он – Синяя Борода, но как-то все это подозрительно. Интуиция не даром кричит об опасности, а своему внутреннему чувству я всегда доверяла.
Люсинда повернула голову к окну и, не глядя на меня, заговорила. Тусклый фонарный свет рассеивал ночную дымку и мягко скользил ее лицу. А я чувствовала, как с каждым ее словом холод ползет от моих лодыжек все выше и выше, обвивая ноги, точно большой склизский змей.
– Начну, пожалуй, издалека. Я родилась в портовом городке на юге страны. Моей матерью была женщина из квартала Красных Фонарей, я ее не помню – она умерла, когда я была совсем крохой. Меня поместили в приют – ужасное местечко… – Люсинда повела плечами и скрестила руки под грудью. Лицо ее сейчас напоминало безэмоциональную маску. – А в четырнадцать лет выгнали. Я попала на текстильную фабрику, жила в бараке, в грязи и тесноте вместе с остальными девочками, а хозяин всячески издевался над нами и… и много чего еще. Вспоминая те времена, я жалею, что у меня не хватило смелости убить его.
От этих ее слов, от тона, каким это было сказано, у меня перехватило дыхание. Словно в комнате резко закончился воздух.
– Однажды я не выдержала и сбежала. Передо мной было несколько путей: пойти по стопам матери и умереть от дурной болезни, выйти замуж за какого-нибудь бедняжка – а кто еще позарится на безродную сиротинушку – и умереть от очередных родов, либо снова устроиться на работу, где абсолютно любой смог бы по мне протоптаться, ведь заступиться за меня было некому, – она повернулась ко мне и, глядя прямо в глаза, спросила: – что бы выбрала ты?
Я растерялась, забыла все слова. Каждая из перспектив была по-своему печальна, и, представляя себе молоденькую нищую девчонку с копной черных кудрей, обозленную, растерянную, мне было искренне ее жаль.
– Здесь не из чего выбирать, – тихо ответила я и отвела взгляд.
Люси кивнула.
– Вот именно. Но вскоре произошла встреча, которая перевернула мою жизнь – я познакомилась с Торном Глоудом. Да уж, знаменательная вышла встреча, – она хохотнула и продолжила. – Я пыталась его обокрасть, но попалась… Честно, испугалась до смерти, уже представляла, как он волочет меня в тюрьму, а там мне дают плетей за воровство. Но он повел себя совершенно иначе… Он предложил работать на него.
- Работать? Кем? – спросила я, и внутри зашевелилось подозрение. Как-то не верилось, что Торн сжалился над бедной сироткой и решил помочь ей только из человеколюбия.
Люсинда снова погрузилась в воспоминания – глаза подернулись дымкой, она больше не смотрела на меня.
– Торн владел весьма приличным домом терпимости, куда наведывались исключительно толстосумы – он позвал меня туда работать. Я решила, что это лучше, чем умереть в грязи от голода или развлекать пьяную матросню, – на последних словах она брезгливо поморщилась, и ее холеное личико сделалось отталкивающим. – Я назвалась Люсиндой, выбросила из памяти прежнее имя, чтобы ничто не связывало меня с прошлым…
– Сколько тебе было лет?
– Четырнадцать. Почти пятнадцать.
– Ты была совсем ребенком!
– Чему ты удивляешься? Были девочки и младше. И даже мальчики. Чем раньше начнешь, тем больше успеешь заработать, – она усмехнулась и откинула за спину копну черных кудряшек.
Мне оставалось поражаться, с каким цинизмом она говорила об этих жутких вещах. Но Люсинда не подозревала, наверное, как холодел ее взгляд, когда она пыталась заморозить свои истинные эмоции. Выстраивала вокруг себя броню, нарочно смеялась, чтобы ничто и никто не смогли ее ранить. Даже она сама.
– Я решила продать себя как можно дороже. Я бы не пошла надрывать спину от зари до зари, ждать, пока руки распухнут от работы, а лицо покроется морщинами, в которые въестся несмываемая грязь, – она вытянула вперед правую руку, словно любуясь изящной кистью, и пошевелила пальцами. – Красота и молодость проходят быстро, иногда и глазом моргнуть не успеваешь. И единственное, что имеет ценность в нашем шатком и непостоянном мире – это деньги. Когда я скоплю достаточно, то куплю себе маленький домик на берегу моря и поминай, как звали. Никаких мужчин, никаких проблем.
– Ты не виновата, – выпалила я, чувствуя, как с каждой минутой сердце стучит все быстрей и быстрей. Я не могла до конца понять, чего во мне больше – жалости или злости. – Это все Торн… – это имя я выдавил через силу, отныне оно было мне противно. -… он тебя совратил.
– Я могла и отказаться, – пожала плечами Люси. – Но я согласилась. Кого-то толкают в такие места насильно, но я пошла туда по своей воле. Чтобы взяться за такую работу внутри должна быть… – она нахмурилась, пытаясь подобрать подходящее слово. -… должна быть червоточина. Если есть маленькая такая червоточинка, не больше булавочной головки…
– Хватит, перестань.
– Что, неприятно слушать? Ты ведь вся такая правильная, такая чистенькая, – улыбка ее сейчас была похожа на издевательский оскал.
– Невозможно слушать, как ты мешаешь себя с грязью, будто от этого тебе становится легче.
Протяжный выдох слетел с ее губ, и женщина устало опустила веки.
– Только не надо меня жалеть, хорошо? Себя лучше пожалей.
Я встала с кровати, медленно прошла к окну и, сдвинув штору, присела на подоконник. Так я лучше видела лицо Люсинды… или как ее зовут по-настоящему? Не любила разговаривать, когда на меня не смотрят.
– Говори дальше, пожалуйста. Что там с Торном, что с его женами?
И она продолжила:
– Сейчас, спустя почти десять лет, ему принадлежит несколько десятков домов для утех по всему королевству. Некоторые из них весьма… специфичны. Для людей с особыми пристрастиями, – она выделила последние слова, и меня захлестнула волна отвращения.
– Я уже догадалась, – я сжала пальцы в кулаки, чувствуя, как ногти врезаются в ладони. – Но почему все молчат? Почему никто ничего не делает?
– Те, кто мог бы с ним что-то сделать, сами являются постоянными клиентами его домов. И связываться с таким человеком себе дороже.
Невозможно! Или просто я всегда жила в своем собственном мире, бежала в него, пытаясь скрыться от неприглядной действительности? Ведь это все творится буквально у нас под носом.
– Ты все еще на него работаешь, Люси? – спросила приглушенно.
– Нет, я уже слишком стара, – она усмехнулась. – За время, проведенное в его доме терпимости, я обзавелась выгодными знакомствами, и теперь я ношу меха и золото, а мужчины исходят слюной, глядя мне вслед. Я умею поддержать разговор, почесать мужское самолюбие, украсить вечер. Я научилась читать, петь и музицировать, я разбираюсь в моде, путешествую и ни с кем надолго не задерживаюсь.
– А как же дядя Джеймс? Мне казалось, ты влюблена в него.
– В Джеймса? – ее темные, идеально выщипанные брови взлетели вверх. – С ним бывает весело, но он такой же болван, как и все остальные. Симпатичный, правда. Не старый, не толстый. Но редкостный транжира и мот.
Видя, как меня подергивает от отвращения, Люси улыбнулась.
– Он мне уже надоел. Слишком много себе позволяет.
Думать и говорить о дяде мне совершенно не хотелось. Но сознавать, что это платье, так нежно облегающее тело, как и все остальные вещи, куплены на деньги, добытые вот таким… возмутительным способом, было еще тяжелее.
Я оттянула ворот, словно мне не хватало воздуха. Ничего… Надо только немного потерпеть, и все изменится. Я ни за что не останусь вот такой бессильной слабачкой и клушей, как сейчас.
– Не понимаю, почему он захотел жениться именно на мне? – озвучила я давно терзавший меня вопрос. Да, Глоуд мне на него отвечал, но как-то неубедительно.
– Он давно хотел связать себя узами с девицей из дворянского рода. Можно расценивать это как его маленький каприз, еще одну ступень, которую он хочет преодолеть.
– И все же…
– Глупая, еще не догадалась? – в тоне Люсинды проскользнуло раздражение, и она подалась вперед, впиваясь в меня цепким взглядом. – За тебя совсем некому заступиться, у тебя нет родственников, которые могли бы тебя от него защитить. Старушку в расчет не берем, а Джеймс – его друг, он готов есть с руки Торна, и в любом случае закроет глаза на все, что он решит с тобой сотворить. Захочет – будет бить, захочет – с друзьями поделится…
– Поделится?.. С друзьями? – наверное, в этот момент мои глаза превратились в два шарика и полезли на лоб.
Люсинда нахмурилась.
– Ходили такие слухи в наших кругах… Первая его жена после этого отравилась, не вынеся позора. А вторая была дурнушкой, на которой он женился ради богатого приданого. Через год после свадьбы она неудачно выпала из окна.
Я обхватила себя руками, борясь с дрожью. В комнате не было холодно, я мерзла изнутри – кровь как будто застыла и превратилась в вязкий холодный кисель.
А Люси, между тем, продолжала:
– И теперь, когда деньги больше не являются его основной целью, он решил заполучить титул при помощи молодой наивной девочки, а ты так некстати подвернулась под руку. Он сломает тебя и выбросит, как ребенок надоевшую игрушку. В этой жизни он и пробовал уже все, в попытке получить новые ощущения он все сильней ожесточается.
Она этого не говорила, но я видела – Люсинда тоже боится этого человека.
– Я знаю, кто найдет на него управу, – процедила я. – Кто не испугается, кого он не сможет купить или задобрить.
– И кто это? Сам король? Ой, у нас ведь пока нет короля, только регент…
Она не верит. Ничего.
– Я не вру! Я действительно знаю такого человека.
Ну ладно, не совсем человека.
Люсинда встала и потянулась. Поглядел на меня в упор.
– Знаешь, я бы, может быть, помогла тебе бежать… Но что делать со старушкой? Она не выдержит длинную дорогу, а Торн не любит проигрывать. Он тебя все равно найдет.
– Я не буду бежать, – я упрямо мотнула головой и, преодолев разделяющее нас расстояние, взяла ее за обе руки. – И не прошу тебя мне помогать. Просто не мешай, ладно?
Я чувствовала пряный аромат корицы, исходящий от ее волос, и с надеждой смотрела в глаза. Она кивнула, поджав губы.
– Как твое настоящее имя?
Люсинда высвободила руки и растерла кисти – кажется, я сама не заметила, как сделала ей больно.
– Это уже и не важно.
Когда она оставила меня, я вновь повернулась к окну и коснулась лбом холодного стекла. Бездумно уставилась в царящий за окном полумрак.
Снежные хлопья танцевали в свете фонарей, а мне чудилось, будто в саду мерцают два зеленых глаза.
