Книги
ГЛАВА 26. АЛЫЕ ЛЕПЕСТКИ
Сегодня это платье казалось мне не лепестком алой розы, а кровавой кляксой на белом снегу. Второе платье, сшитое тетушкой Лавандой – она сдержала слово и отправила покупки в наш дом с посыльным еще до своего исчезновения. Все дни они висели, укрытые чехлами, и я боялась даже одним глазком на них полюбоваться, будто те могли исчезнуть от такого святотатства.
Я чувствовала, как тяжелый бархат лег на плечи, сковал руки, как потянула к земле пышная юбка. В любом другом случае меня бы восхитило отражение в зеркале, но сегодня во взгляде не было огня. А дядя Джеймс отметил, что в этом платье я дивно хороша, и даже такой ловелас, как Торн, отбросит последние сомнения и будет на коленях просить моей руки.
Жаль, что я об этом не мечтала, но пришлось наступить самой себе на горло и делать то, чего от меня ждали.
Накануне я с бодростью доложила бабушке о приглашении на ужин, а она слушала со снисходительной улыбкой, а потом вдруг произнесла:
"Деточка, мне кажется, ты от меня что-то скрываешь".
Ложь была противна, но я пошла и на этот шаг, ругая себя последними словами, а в голове с пугающим постоянством рисовались картины другой жизни – что было бы, если бы моего опекуна вдруг не стало.
А еще внутри упрямо теплился огонек надежды, не давая окончательно захлебнуться в меланхолии – когда спасу Сердце Леса, что-то в моей жизни изменится. Непременно изменится. Нужно лишь еще немного потерпеть.
Но сегодня мы ехали в Торнвуд, и снова дядя с Люсиндой ворковали, как голубки, делая меня вынужденной свидетельницей их объятий. Я приоткрыла тяжелую штору – шкодный ветер тут же бросил в лицо пригоршню снежинок, укусил за нос, зарумянил щеки. В голову полезли мысли о лесе и моем волке. Я уже давно называла его своим, как будто знала много лет, как будто между нами существовала незримая связь. Все равно, что он в шкуре зверя, а я – человека.
- И снова она чем-то недовольна, - послышался желчный голос дядюшки. – От твоего вида, Рози, даже цветы вянут. Постарайся побольше улыбаться рядом с Торном. Он не любит бук. Люси, дай ей свою красную помаду и покажи, как надо ее использовать. Моя племяшка, похоже, понятия не имеет о существовании косметики.
- Приличные девушки не красятся красной помадой, - буркнула я, не поворачивая головы.
Дядя начал было спорить, но Люсинда саркатически фыркнула:
- Не нужна ей эта помада.
Что? Поддержка? Неожиданно.
- Ну и провалитесь обе... - родственник нахохлился и натянул шляпу едва ли не до самого носа.
А я представила вдруг, как появляюсь в поместье в этом алом платье с алой помадой на губах, как Торн Глоуд окидывает меня взглядом с головы до носков туфелек. Оценивает.
Меня пугал этот человек, я чувствовала исходящую от него опасность. И в то же время понимала, почему многие женщины мечтают оказаться в его объятиях. Этот ореол порока и темной тайны манил, как огонь манит мотыльков – и каждая надеялась, что именно ее пламя не сожжет, лишь слегка опалит крылышки.
Интересно, какого быть его женой? Постоянно умирать от ревности и надеяться, что он будет верно сидеть у твоей юбки? Наверняка обе его супруги были несчастны – тут к гадалке не ходи.
Я мысленно примерила роль жены Глоуда, а в следующий миг наругала себя за глупость. Всему виной те старые любовные романы, которые я нашла вчера вечером в библиотеке. Потрепанные и невзрачные, они прятались за томами словарей.
Поместье встречало нас открытыми воротами, будто хозяин ждал с самого утра. Вверху, где смыкались голые ветви деревьев, была натянута металлическая решетка с новогодними гирляндами – они сияли, как маленькие звезды. Только руку протяни и коснись осколка сказки. На несколько минут я позволила себе расслабиться, но вскоре снова ушла в оборону, будто была в окружении врагов.
Сегодня мы были единственными гостями – уже легче. Не хотелось встречаться ни с кем, кто был в этом доме в прошлый раз.
Нас пригласили в просторную гостиную со столом, накрытым на четыре персоны, и роялем цвета слоновой кости. При взгляде на него, у меня так некстати екнуло сердце – инструмент был так похож на тот, на котором играла моя мама, а я училась брать первые аккорды. Как давно это было, как будто в прошлой жизни!
Десятки фигурных жирандолей с хрустальными подвесками распространяли мягкий золотистый свет. Казалось, нити с гранеными бусинами качаются сами по себе, даже без ветра, и мелодично позвякивают.
Динь-дилинь, динь-дилинь...
Так некстати вспомнился лес, рябиновая поляна и то магическое очарование, которое едва не поймало меня в сети. Здесь тоже было легко поддаться пышности и великолепию, на минуту представить себя хозяйкой этого богатого теплого дома, предать себя ради удобства и призрачного благополучия.
Когда явился Торн Глоуд, одетый, как и в прошлый раз, с иголочки, флер спал с моих глаз.
Он вел себя доброжелательно, пожалуй, даже слишком, но от прикосновения его губ к руке меня окатило волной озноба.
- И снова вы великолепны, Розалин. От вас невозможно отвести глаз.
И улыбка – острая, как лезвие бритвы. Опасная, как волчий оскал. Безжалостная, как капкан охотника. Ироничная, как насмешка бога над теми, кто стоит много ниже него.
- Если она станет твоей женой, друг мой, то сможет услаждать твой взор дни напролет, - с медовой улыбкой встрял дядюшка, когда я уже открывала рот для ответа.
Торн запрокинул голову и рассмеялся. Надо отметить, смех у него оказался даже приятным – глубоким, бархатистым.
- О, Джеймс, я поставлю ее на пьедестал, как золотую статуэтку, накрою стеклянным колпаком и больше никому не позволю на нее посягнуть.
Не надо быть семь пядей во лбу, чтобы понять – я для них всех что карта в игре, картонка без права на мысли и чувства. Приятное дополнение к образу успешного человека, который построил свое королевство сам, без громких титулов и именитых родственников.
- Тогда уж сразу под замок меня посадите, господин Глоуд, - произнесла негромко, еле размыкая губы и пытаясь справиться с обуявшей меня злостью.
Ответом стал снисходительный взгляд темных глаз. Посмотрел на меня, как на несмышленого ребенка, и улыбнулся.
- Вы очаровательно сердитесь, Рози.
- Моя племянница чрезвычайно скромна и комплименты ее смущают, - снова вставил свое слово неугомонный дядя. – Она воспитывалась в строгости, как и подобает настоящей девушке. Ее бабушка – тот еще зверь, женщина старой закалки.
- Моя бабушка – добрейшей души человек.
Меня, конечно, не услышали, ну я и сделала вид, что происходящее меня ничуть не трогает, и принялась орудовать приборами, хотя с большим удовольствием бы вонзила вилку совсем не в рыбное филе. Если бы хоть кто-нибудь внимательно присмотрелся к моим рукам, то заметил бы, как те дрожат.
Но мужчины уже увлеклись разговорами об охоте и новогодних гуляньях, а Люсинда томно потягивала вино, время от времени прислоняясь к плечу дядюшки Джеймса. Интересно, долго ли они пробудут вместе? Или скоро мой ветреный родственник найдет себе богатую вдову старше его лет на пятнадцать-двадцать?
Люсинда будто послушала мои мысли и уставилась с интересом. Я перехватила ее взгляд – что-то в нем неуловимо изменилось. Или просто я сама посмотрела на нее другими глазами, без предубеждений? В первую нашу встречу та показалась мне слишком самолюбивой, заносчивой и пустой, а сейчас Люсинда будто приподняла маску, и я увидела скучающую женщину с выгоревшим взглядом, как будто она устала от всего на свете и живет просто по привычке.
Будто испугавшись, что я узнаю лишнее, она отвела глаза и сделала большой глоток, разом осушив бокал.
- Розалин, вам нравится жить с бабушкой? - обратился ко мне Торн Глоуд, и я невольно вздрогнула.
"Трусиха! Вот поэтому тебя никто не воспринимает всерьез, потому что ты всего боишься, Рози" – внутренний голос был, как всегда, безжалостен.
- Бабуля воспитывает меня с одиннадцати лет, с тех пор, как не стало родителей. У меня нет человека ближе, конечно, мне нравится с ней жить.
- Я понимаю, что значит потерять мать и отца. Это роднит нас с вами, - Торн тягуче-медленно поднес бокал к губам, отпил вина и облизнулся кончиком языка. – Джеймс говорил, вы умеете играть на рояле.
Я слушала его, не отрывая взгляда, а по рукам начинали ползти мурашки. Я предчувствовала его просьбу, но все же оказалась к ней не готова.
- Сыграйте для меня, Рози, - произнес он и небрежно откинулся на спинку стула.
