Книги
ГЛАВА 13. ПЛАЩ ИЗ АЛОГО БАРХАТА
Утром я не смогла встать с постели.
Лютая простуда накрепко вцепилась в меня и рвала когтями горло, мучила жаром и ознобом. Я здорово замерзла после купания в озере, а стылый осенний ветер и дорога под дождем внесли свою лепту. Несколько дней пролетели незаметно, пока в полудреме я куталась в одеяло, тряслась от влажного кашля и чихала так, что казалось – сейчас с нашего старого дома сорвет крышу.
Бедная бабуля места не находила от беспокойства, причитая и пытаясь хоть чем-то помочь, но я со всей суровостью, на которую только была способна, выпроводила ее из своей комнаты. Болезнь, с которой молодое тело справилось бы без труда и потерь, могла стать для бабули тяжелым испытанием. Я этого не хотела.
Приходил доктор – степенный, аккуратный, отрешенный. Послушал меня деревянной трубочкой, осмотрел горло, выписал микстуру и порошок, велев соблюдать постельный режим. Постельный, так постельный. Все равно я чувствовала себя настолько отвратительно, что походила больше на привидение, чем на человека.
Обидно было чувствовать себя немощной и ни на что не годной, тем более, я полностью признавала свою вину. Глупая, самонадеянная, неосторожная девчонка!
Зато было время подумать над своей жизнью и всем, что происходило в последнее время. Утирая зудящий нос платком, я размышляла о чудесах таинственного леса, о вороне, что едва не заклевала меня, и, конечно о снах.
Не просто так они начали являться ко мне с завидным постоянством. Передо мной мельтешили разрозненные куски мозаики, которые требовалось собрать воедино. Я как будто тянула к ним руки, но они ускользали и таяли в темноте.
Тропинка в заснеженном лесу. Болезненно искривленные деревья. Воронье, что таращилось на меня во все глаза. Картинная галерея с ожившими портретами. Принц Эрик… Тот самый пропавший принц, которого уже два года не могут разыскать.
Он исчез после смерти старого короля, незадолго до собственной коронации. Тела и никаких следов не нашли, а значит, он вроде бы жив, а вроде бы и нет. Все это время страной управляют Лорд Регент и Высочайший совет, но недавно последний вынес требование признать, наконец, принца Эрика погибшим, и выбрать нового короля.
Правители из династии Сан-Ульф взирали на меня с немым укором, а то и неприкрытой злостью, словно я им что-то задолжала.
Что? Не допустить, чтобы род их прервался и канул в историю?
Смешно. Кто я, в конце концов, такая? Ни влияния, ни средств, ни особого ума.
И вдруг, пребывая на тонкой грани между сном и явью, я подскочила на кровати, как ужаленная.
Перчатка!
Как я могла забыть?! Ведь на ней, несмотря на потрепанность, ясно читалась буква «Э». А волк засуетился, едва услышав имя «Эрик».
Неужели мой меховой дружок что-то знает, но не может рассказать? И вдруг, - от этой мысли в груди стало холодно, - вдруг он слопал наследного принца?! Сожрал будущего монарха, даже не поморщившись?
Я даже закашлялась от перевозбуждения.
Нет. Волчок не мог так поступить. Или мог? Он ведь дикий зверь, а не комнатная собачка. Закрыв глаза, я увидела, как огромный серый волк набрасывается на беззащитного юношу, подминает под себя и вгрызается в горло. Картина была настолько красочной, что по телу пробежала дрожь отвращения.
Снедаемая этими мыслями, я не заметила, как уснула. И чудилось, будто всю ночь под моими окнами то ли деревья стонали, то ли кто-то выл на луну.
***
Плоская шкатулка из темного дерева открылась с негромким щелчком: на бархатной подушечке красовалось серебряное ожерелье с кабошонами розового кварца, пронизанного белыми, будто ледяными, прожилками. Камни были гладкими, как леденцы, они манили прикоснуться, полюбоваться филигранью, ощутить обнаженной кожей шеи эту изящную роскошь.
- Взял на прокат. Все для моей дорогой племянницы, - похвастал дядюшка и захлопнул шкатулку. – А теперь поехали, нечего время зря терять.
Поцеловав бабулю, я села в экипаж дяди Джеймса, и тот весело покатился по булыжной мостовой. Чувство было таким, словно меня везут на площадь для прилюдного наказания – там привяжут к позорному столбу и будут кидаться помидорами и тухлыми яйцами.
- Что нос повесила, Рози? – дядя закинул ногу на ногу, усаживаясь вольготнее.
Он не изменял себе, выглядел, как бывалый кутила и франт – усики напомажены, кружева накрахмалены, сапоги начищены так, что в них можно разглядеть собственное отражение.
- Я только вчера оправилась после болезни. Нет настроения веселиться, - призналась, умолчав о том, что мне попросту страшно ехать в неизвестное общество.
Что за люди там будут, как меня встретят? Не буду ли я чувствовать себя лишней на этом празднике жизни?
Дядюшка фыркнул.
- Надо внимательней относиться к собственному здоровью. Вот я, например, в прошлом году ездил на воды, - он окинул меня критическим взглядом, словно раздумывая, какой ценник прилепить. – Но, признаться, недомогание пошло тебе на пользу – щеки опали, аристократическая бледность появилась.
- Нормальные у меня были щеки! – вспылила я. – Самые обычные. А вот вам бы не помешало вести себя повежливей.
- Нахалка, - он цокнул и, крутанув тросточку, уставился в окно. – Молодежь уже не та, что раньше. Никакого уважения к старшим.
Мне хотелось отпустить язвительное замечание по поводу его воспитания и ввязаться в словесную дуэль, но вовремя поняла – оно того не стоит. Ведь дядюшке как с гуся вода. Он пребывает в своем искаженном мире и всегда считает правым только себя.
Тем временем мы ехали в направлении квартала мастериц. Всю неделю я даже не вспоминала, что для меня готовит прекрасный наряд сама королева фей. Признаться, меня больше занимали мысли о загадках леса и о сером друге, который наверняка скучает и не понимает, куда я делась. Знал бы мой самодовольный дядюшка, с кем водится племянница…
Экипаж притормозил, кучер крикнул: «Прие-ехали!»
- Давай только быстро! – напутствовал родич, когда за мной закрылась дверца.
Внутри лавки царил уютный полумрак, лишь по углам мерцали светильники в виде вытянутых колб с узкими горлышками, наполненными мхом и декоративными ветками. Все это вкупе с приятным цветочно-травяным запахом создавало совершенно сказочную атмосферу. Только маленькие феи, жаль, куда-то попрятались.
Я огляделась, робко кашлянула, а в следующий миг из-за занавески вынырнула тетушка Лаванда.
- Детка, я тебя заждалась! – она взметнула пышными юбками своего темно-золотого платья и, схватив меня за плечи, подвела к стоящему в углу манекену, облаченному в изысканный наряд. – Боялась, что ты не придешь.
Я подняла глаза и непроизвольно ахнула, закрыв рот ладонью. Если ткань сама по себе казалась потрясающей, то платье из нее превзошло мои самые смелые ожидания. Глядя на него, я видела розу, что проклюнулась из-под снежного покрывала и развернула лепестки навстречу солнцу. Оно было нежным, изысканным, без малейшего намека на пошлость или безвкусицу – каждая складка на своем месте, ни единой лишней детали. Как раз то, что подобает юной девушке.
- Оно чудесно, тетушка Лаванда, - облизав пересохшие губы, я несмело пробежала пальцами лиф, укрытый тонким кружевом. – Никогда не видела платья прекрасней. Спасибо огромное!
Та смотрела, добродушно посмеиваясь.
- А то! Я, конечно, самоучка, но нос утру даже наследственным швеям! Теперь, детка, посмотри на эти два, они тоже твои.
И махнула рукой.
Сердце запнулось и понеслось вскачь, прыгая по кочкам.
Где-то глубоко внутри, укрытое толстым покрывалом, спало желание быть красивой, наряжаться и прихорашиваться, перебирать украшения и склянки с духами и прочими женскими радостями. Теперь же, в присутствии самой настоящей феи, в волшебной мастерской, желание это расправило крылья.
- Три розы для Рози – розовая, алая и белая. Оценила мой юмор? – Лаванда засияла, как начищенная монетка.
А я во все глаза смотрела на чудесные наряды. Второе платье было выполнено из парчи насыщенного винного цвета – тяжелое, с закрытыми плечами. Складки юбки мягко стекали на пол, и казалось, будто на материале вспыхивают малюсенькие золотые искорки – как кристаллы винной кислоты на дне кубка.
Третье платье… Щеки вдруг вспыхнули алым, в груди стало горячо.
- Это подвенечное? – спросила глухим шепотом.
Кажущее невесомым, цвета слоновой кости с украшенным жемчужинами лифом, оно притягивало взгляд – не оторвать. Хотелось бесконечно рассматривать причудливую вышивку, длинный шлейф и тончайшую сеточку, закрывающую верхнюю часть груди до самой шеи. Это платье действительно напоминало розу, усеянную каплями утренней росы.
- Они и правда волшебные…
- На тебе, красавица моя, любое платье будет выглядеть волшебно. Открою секрет – они самые что ни на есть обычные. Без колдовских штучек!
А я все любовалась, впитывая в себя эту красоту. И тем горше было осознавать, что принять их я не могу, о чем и заявила хозяйке лавки.
- Считай, я сшила их авансом. Жених потом расплатится, - она хитро сверкнула глазами – ну лиса, как пить дать! – Я распоряжусь, чтобы их доставили к тебе домой. А пока беги за ширму, я помогу тебе одеться.
Когда последний крючок нежного розового платья, невинного и чистого, как весенний рассвет, был застегнут, мне на плечи легло что-то тяжелое и мягкое.
Плащ?
- А это – особый подарок, - многозначительно начала тетушка Лаванда. – Черная сторона простая, а вот алая – с секретом. Наденешь алой наружу – и никакие чары тебе не будут страшны.
Подернутое паутиной воспоминание шевельнулось внутри, будто кто-то ненароком задел струны музыкального инструмента – и они завибрировали, наполняя тело дрожью.
Детство. Сказки. Плащик на девочке, которая любила играть на опушке и всматриваться в темноту и тишину леса.
Все повторяется.
Я коснулась тяжелого бархата – плащ был двусторонним с прослойкой чего-то мягкого внутри – и очень теплым. Захотелось зарыться лицом в пахнущую хвоей и отчего-то морозом, ткань.
- Ну-ну, смотри, не разревись, - добродушно заметила фея, потрепав меня по плечу.
А я бросилась ей на шею и крепко-крепко обняла.
- Спасибо, тетушка Лаванда! Огромное вам спасибо!
Она какое-то время гладила меня по спине, бормоча слова поддержки и утешения, а потом в дверь бесцеремонно постучали:
- Рози, ты что там запропастилась? Быстрее давай!!
Дядя Джеймс умел появляться не вовремя. Но я и правда забыла о времени…
Приведя в подарок волосы и застегнув на шее ожерелье, взятое дядюшкой напрокат, я тепло распрощалась с королевой фей и бросилась в холодные объятья улицы.
Что бы не ждало меня сегодня, хотелось верить – я справлюсь.
Открывая дверцу экипажа, я еще не знала, что дядя Джеймс внутри не один…
