Книги
Глава 4
На самом деле моя комната почти не изменилась, только личные вещи исчезли да кровать поменяли на более широкую, с высоким резным изголовьем. Ниша под гардероб осталась, и комод, и стол со стулом у окна, и даже ковёр. Стены обтянули новыми обоями, зелёными в жёлтенький цветочек, занавески другие повесили и на комоде и прикроватных тумбочках появились идеально белые салфетки.
– Ну, всё могло быть и хуже, – констатировала я, изучая помещение, в котором провела большую часть сознательной жизни.
– Сложные отношения с матерью? – Алессандро следом за мной переступил порог и закрыл дверь.
– Да, сложные – это, пожалуй, наиболее точное определение, – плюхнув несчастный саквояж на пол, я обошла комнату, провела пальцем по краю комода.
Вот глубокая царапина, которую я случайно оставила когтём, не рассчитав силу по малолетству.
Мой инициал, сделанный много позже и вполне сознательно тем же когтём на боковой стенке.
И дно в одном из ящиков продавленное, потому что я прятала в нём книги, читать кои мне не полагалось.
– Понимаю, – неожиданно отозвался жнец.
– Неужели?
– У меня были сложные отношения с отцом.
– Ему тоже не нравилось, как ты одеваешься, как разговариваешь, что читаешь и какие планы имеешь на эту жизнь?
– Почти, – присоединив свою сумку к моему саквояжу, Алессандро приблизился к окну, выглянул из-за отороченной кружевом занавески, оценивая открывающийся вид на соседний дом. – Только без первых трёх пунктов.
– Похоже, мама так и не простила мне бегства… и что я не оправдала её надежд, – я стянула берет, расстегнула пояс и жакет, сняла и положила всё на кровать, устланную вышитым покрывалом. – Вот Лита всё сделала правильно, как должно: выскочила замуж, улетела к супругу в его родовой город и тут же забеременела. И если она и её свежеиспечённый муж постараются, то даже второго успеют заделать прежде, чем Лите двадцать пять стукнет.
– Ты вернулась с женихом.
– Да только не с тем, с кем положено. И если бы я действительно была беременна от тебя, то криков бы было в два раза больше, – внуку, рождённому от человеческого мужчины, мама не обрадовалась бы.
– Ты преувеличиваешь. Твоя мать была вполне… любезна.
Сколь обтекаемая формулировка!
– Нет, это ты преувеличиваешь. Точнее, преуменьшаешь.
В дверь коротко, отрывисто стукнули и сразу открыли, не дожидаясь разрешения на вход. Лохматая каштановая макушка брата просунулась в образовавшуюся щель, тёмные карие глаза с интересом обозрели давно не виденную сестру и в особенности её жениха-некроманта.
– Меня это… послали узнать, не нужно ли вам чего? – сообщил младший братец.
– И кто послал? – спросила я, уже догадываясь, каков будет ответ.
– Па.
– Ясно, – я бы сильно удивилась, если бы мама вдруг озадачилась нашими с Алессандро мелкими бытовыми нуждами. Блудная дочь с возлюбленным человеческого происхождения к гостям если и относились, то явно сугубо к нежелательным, которых хочется выпроводить поскорее и надеяться, что те больше не заявятся.
– Так надо чего? – Азур открыл дверь шире и замер на пороге. – Попить, пож… то есть поесть… лишнюю подушку или ещё чего…
Я бросила вопросительный взгляд на Алессандро, и тот отрицательно покачал головой.
– Нет, спасибо, – вежливо отказалась я, заново, повнимательнее присматриваясь к брату.
Вытянулся-то как! Я помнила Азура мелким худым мальчишкой, назойливым, везде сующим свой любопытный нос, а он за годы моего отсутствия вымахал выше меня ростом, держится иначе, с подчёркнуто независимым видом. Черты лица несколько изменились, заострились по сравнению с милой детской мордашкой из моих воспоминаний, и голос другой стал. Правда, тощий по-прежнему и в плечах не сказать, чтоб прям раздался. Наверное, всё в рост ушло.
Азур помялся на пороге, не торопясь удаляться восвояси.
– Что-то ещё? – внезапно я поймала себя на мысли, что не имею ни малейшего представления, как общаться с этим, по сути, незнакомым мне парнем.
– А-а… спросить можно?
– Спрашивай.
– Не у тебя, у него, – Азур кивнул в сторону Алессандро.
– Спрашивай, коли хочешь, – пожал плечами жнец.
– Так ты правда некромансер… то есть некромант?
– Правда.
– И мертвяков поднимать умеешь?
– Я умею всё, что входит в мою специализацию.
Алессандро, я смотрю, не только магистр каких-то там путей, но и мастер уклончивых ответов. Вроде и на вопрос ответил, и почти не соврал, и ничего толком не сказал. Полезный талант, если подумать.
– Правда? – не унимался братец.
– Правда.
– А видовая принадлежность трупа значение имеет?
– Нет.
Азур через плечо воровато оглядел коридор за своей спиной и дверь закрыл. Со стороны комнаты закрыл.
– И даже горгулью поднять сможешь? – градус жадного любопытства в голосе брата заметно повысился.
– Если потребуется. Но это весьма распространённое и довольно вредное заблуждение – полагать, будто некроманты занимаются лишь поднятием мертвецов. На самом деле наша специализация охватывает гораздо больше сфер, нежели принято считать.
– Да-а?
– Некроманты часто работают с духами: призыв, переговоры, освобождение или изгнание, смотря по ситуации, – начал перечислять Алессандро тоном профессионального зануды. – Установление причин смерти, последние мгновения жизни покойного. Очищение пространства и нормализация энергетических полей. Упокоение уже кем-то поднятых мертвецов. Да и гадание на внутренностях по-прежнему входит в спектр оказываемых нами услуг.
– Гадание на чьих-то внутренностях? – повторила я и скривилась. – Фу, какая мерзость.
– Тем не менее, именно этим изначально занимались некроманты, за что и получили своё имя, – пояснил Алессандро с видом столь невозмутимым, что можно вообразить, будто он и впрямь делал всё вышеперечисленное.
Хотя… он же до сих пор не признался, чем занимался при жизни.
– И ещё… – Алессандро усмехнулся и поднял руку.
Уж не знаю, по делу или чисто для эффекта, но в комнате как-то резко потемнело, затем похолодало, отчего я сразу пожалела, что преждевременно разделась, а вокруг жнеца появилось серое облако. Оно пульсировало, сгущалось до состояния грозовой тучи и стремительно увеличивалось в размерах, заполняя всё свободное пространство от стены до стены. Я поёжилась и отступила к окну – ну так, на всякий случай, – Азур же бесстрашно шагнул к Алессандро, с интересом изучая тучку в миниатюре. В глубине тучи вспыхивали маленькие молнии, озаряя её изнутри, негромко, однако очень натуралистично грохотало и то тут, то там мелькали странно вытянутые тёмные крылатые силуэты. Они изгибались, порой под совершенно причудливым и неестественным углом, словно отражения в кривом зеркале, ломались, рассыпались и собирались снова, разевая чёрные провалы рта в беззвучном крике.
Выглядело жутковато, особенно когда вся эта фантасмагория крутится вокруг тебя, то ныряет куда-то под ноги и исчезает в недрах тучи, то поднимается к потолку зловещей тенью, будто готовая обрушиться на тебя и поглотить целиком. При этом ничего, кроме лёгкого холода, я не ощущала и, что бы ни говорило несколько ошалевшее от увиденного зрение, прочие органы чувств подсказывали, что красочная картина передо мной всего лишь иллюзия.
– Ого! – восхищённо выдал Азур.
Тучка кокетливо подмигнула напоследок особенно яркой молнией и растворилась без следа вместе с тенями.
– Круто! – присвистнул брат.
– Азур, а принеси-ка воды попить и… ну хотя бы бутербродов, есть хочу не могу, – вмешалась я, пока брату не пришла в голову идея попросить Алессандро ещё какой фокус показать. Например, дохлую крысу притащит и предложит поднять грызуна, раз уж без разницы, кем был труп при жизни. – Давай, одно крыло здесь, другое там.
– Ща сообразим, – кивнул Азур и наконец-то ушёл, правда, дверь за собой закрыть на радостях забыл.
Пришлось закрывать самой.
– И что это было?
– Думаю, ты и сама догадалась, – Алессандро опустил руку и вернулся на исходную позицию возле окна. – Простая фантомная проекция.
– Жнецы балуются фантомами? – удивилась я.
– Нет.
– А-а, то есть всё исключительно во имя великой миссии?
– Да, – совершенно серьёзно подтвердил жнец и продолжил созерцать пейзаж за окном.
Я подхватила с пола свой саквояж, перенесла к кровати и вдруг заметила, как Алессандро внимательно посмотрел на свою руку, перебрал пальцами в воздухе и нахмурился. Поймал мой взгляд и руку сразу отвёл. Ещё и поморщился с досадой, словно я застала его за чем-то неприличным, но говорить ничего не стал.
И ладно. Не больно-то хотелось.
* * *
Папа, как и обещал, сразу наведался к старейшинам и два часа спустя получил подтверждение, что Алессандро таки не соврал и представителю другого вида действительно не возбранялось посетить праздник в случае, если оный представитель состоял с горгульей в долгих серьёзных отношениях. Длительное ожидание папой ответа наводило на мысль, что старейшины сами в точности не помнили всех решений, принятых их далёкими предками. Удивительно, как его вообще нашли и всего-то через два часа, а не через две недели…
Мама не обрадовалась. Вот совсем не обрадовалась.
В кои-то веки я была с ней солидарна. До последнего надеялась, что Алессандро вежливо укажут на городские ворота и тогда можно будет с чувством выполненного долга улететь обратно в столицу. Нагрянуть в отделение Подгорного банка, перевести жнеческий аванс на другой счёт, пока Алессандро или его начальство не сочли, что за простой визит к моей семье платить нет резона… в общем, обезопасить своё время и нервы, потраченные на сей увлекательный вояж на родину. Увы, Алессандро, зараза кудрявая, оказался прав. Ну, то есть сейчас он не кудрявый, но волосы же отрастут рано или поздно… если, конечно, волосяные луковицы жнецов способны к росту. И следовало отдать моему нечаянному партнёру должное – он действительно подготовился и матчасть подучил.
Папа лично сообщил нам с Алессандро о подтверждении и даже обнял жнеца под напутственное «Добро пожаловать в семью, сынок». «Сынок» вполне искренне улыбнулся внезапно обретённому родителю и похлопал того по спине. Именно в этот момент я поняла, что отвертеться от посещения Скарро уже не удастся. Эх, а счастье было так возможно…
До вечера мы сидели тихо-тихо, словно продавцы нелегального товара во время облавы. Алессандро кратко инструктировал меня по дальнейшему внедрению под прикрытием, я кивала и гадала, как жнец намеревается лететь до места сбора. Сам он об этом даже не заикался, вероятно, решил, пусть очередным сюрпризом будет. За окном шумели и гомонили горгульи, готовящиеся к скорому отбытию, хлопали крылья и двери, периодически что-то гремело, звенело и падало с грохотом. В общем нестройном хоре иногда слышался мамин голос, она то выходила на улицу, то переговаривалась с кем-то из соседей через открытое окно, то начинала гонять младшеньких и папу за компанию. От нас, к счастью, ничего не требовала. Заодно новости о моём возвращении успели распространиться по доброй половине города, и соседи, знакомые и друзья семьи начали паломничество к порогу нашего дома. Нечасто блудным отпрыскам случалось впорхнуть обратно под отчий кров, а тут не просто какое-то там банальное возвращение, но с целым женихом.
Человеком, да.
И некромантом.
Последние два факта всенепременно уточнялись вкрадчивым недоверчивым шёпотом, и мама с траурной печалью подтверждала каждое позорное обстоятельство. Гостям охота было самим поглазеть на экую невидаль, но устраивать ещё и бесплатную демонстрацию мама была не настроена.
Азур занёс нам ранний ужин и засыпал Алессандро вопросами на тему поднятия трупов. Пока жнец терпеливо и на диво подробно отвечал на каждый, я успела поесть, вручила брату поднос с пустыми тарелками и выпроводила за дверь. Вскоре дом затих. Постепенно угомонились и соседи, и весь город, накрытый сгустившимися сумерками. Алессандро заверил, что ему спальное место не нужно и предаваться ночному отдыху он сегодня не собирается. Не собирается так не собирается, личное дело каждого. Я погасила свет и, не раздеваясь, прилегла на кровать, оставшуюся в моём полном, единоличном распоряжении. Алессандро пододвинул к окну стул и устроился на нём, погрузившись то ли в созерцание нехитрого пейзажа, то ли в собственные мысли.
Заснуть сразу не удалось, уж не знаю, что явилось тому причиной – ночёвка под крышей родного дома впервые за столько лет или ночёвка в одной комнате со жнецом. Я старалась как можно дольше лежать, не меняя позы, и меньше ворочаться, дабы не выдать внезапный приступ бессонницы, но ближе к полуночи порядком притомилась притворяться статуей, с которыми люди упрямо отождествляли горгулий. Приподнялась на локте, присмотрелась к неподвижной тёмной фигуре возле окна, куда больше похожей на скульптуру, нежели я в истинной ипостаси.
– Алессандро? – позвала негромко.
Вдруг в число жнеческих – или его личных – талантов входит умение спать сидя и с открытыми глазами?
– Тебе следует поспать, – тихо отозвался Алессандро.
– Не спится что-то, хоть тресни, – призналась я и села. – Дом, наверное, напрягает. И вся эта суета, и мамины разговоры, и праздник… А твой дом далеко отсюда?
– У меня нет дома.
– Но был же.
– Верно. Был, – сделал жнец ударение на прошедшем времени.
– И где он… был?
– Далеко отсюда.
– Это такая страшная тайна, что даже упоминать о месте рождения запрещено? – знаю-знаю, любопытство может сгубить не только кошку, но и горгулью. А что поделаешь, если интересно выяснить побольше о прошлом Алессандро?
Зачем? Просто так. Ну и мало ли, может, проскользнёт в его рассказах какая-нибудь полезная информация.
– Отчего же? Можно. Просто страны, где я родился, вырос и провёл большую часть жизни, давно уже нет. Ныне её территории, как и нескольких её соседей, входят в состав другого государства.
Значит, Алессандро не из Алансонии. В давние времена она состояла из двух независимых государств, объединение через династический брак произошло позже. Да и имя Алессандро не алансонское.
– Парея? – ткнула я пальцем в небо. – Или… Объединённое Литийское королевство?
– Угадала, – заметил жнец без особого восторга по поводу моей проницательности.
– И чем ты занимался при жизни? Был некромантом?
– В те времена за некромантию могли сжечь на костре.
В каком веке Литийское королевство стало собственно объединённым, собрав под своим крылом с полдюжины мелких государств? В истории, тем более других стран, я не сильна, но произошло оно вроде века два или три назад, а за некромантию и всё, что к ней причислялось, сжигали и того раньше. Это в наше прогрессивное время некромантия такое же признанное направление в магии, как любое другое, а тогда за беседы с духами действительно могли в расход пустить.
А потом до меня дошло.
– Твою ж… это ты настолько старый?!
– Старый? – Алессандро повернул ко мне голову и глянул с каким-то обиженным удивлением. – Я не старый. Жнецы не бывают старыми или молодыми, время не имеет для нас того же значения, что для простых смертных. Наше положение определяется лишь степенью посвящения и знаний, а не прожитыми годами.
– Демоны побери, с настолько древним старика… мужиком я ещё не ночевала, – пробормотала я себе под нос, но на слух Алессандро не жаловался.
– А ты ночевала с таким большим количеством старика… прошу прощения, мужиков? – неожиданно саркастично поинтересовался жнец, повторив мою оговорку.
Не считая пары-тройки ночёвок в одном помещении с кучей друзей сразу… ни с кем я не ночевала.
Вообще. Одной ночевалось спокойнее и зависеть от чужих причуд не надо: захотела – пришла, захотела – ушла и никто над душой не стоит, жалуясь на отсутствие уюта и горячих ужинов.
Хотела ответить в том же язвительном тоне, что и собеседник, но резкий звон перебил намечающийся спор. Мы оба умолкли и повернули головы к двери. Минута тишины и звон повторился, на сей раз чуть громче.
И донёсся он из глубины дома, не с улицы.
Алессандро встал и направился к двери. Я последовала за ним. Источником шума мог быть кто угодно – папа решил спуститься на кухню попить или Азур по дому болтается. Или привидение завелось – чем не вариант?
Алессандро выглянул в небольшой полутёмный коридор, пересёк его и спустился вниз по лестнице. На подземных этажах традиционно располагались кухня, кладовая и прочие маленькие хозяйственные помещения, на первом наземном – гостиная, библиотека и столовая. Выше шли спальни, сначала старших детей, затем младших, и самый верхний этаж занимала родительская опочивальня и нечто вроде личной маминой гостиной. Второй этаж ввиду отъезда старших нынче считался гостевым и сегодня здесь не должно быть никого, кроме нас с Алессандро.
Никого и не было.
Кто-то был в холле первого этажа: стоял, согнувшись, над любовно собранным мамой тюком для праздника, и, приглушённо ругаясь себе под нос, перебирал содержимое. Содержимое иногда гремело и звенело, и тогда брань становилась громче и цветистее.
Вор?!
Нас грабитель даже не заметил, благо что замер спиной к лестнице, а жнец ступал осторожно и бесшумно. Трудно сказать, что искал новоявленный воришка, но по мелочи мама не работала и, помимо личных вещей каждого члена семьи, родительница уложила всё, что, по её мнению, могло потребоваться на празднике. Ведь надо и во временном жилище в самом городе обустроиться с удобствами, и выглядеть достойно в течение каждого дня, и о подарках на праздник не забыть. Тащить приличных размеров тюк предполагалось папе и Азуру, в крайнем случае Фиану, и младшенький-то точно был не в восторге от необходимости изображать из себя бесплатную тяговую силу.
Алессандро сошёл с лестницы и включил свет в холле. Грабитель выпрямился, резко обернулся к лестнице и выдал совсем уж забористое выраженьице. Я такое ругательство вообще впервые услышала.
– Киана?!
– А-а, это ты, – сестра сдула упавшую на глаза чёлку. – То есть вы. Хотя какая разница? Вы же теперь целые, неделимые и прочая любовь-морковь до гроба, – она отвернулась к распотрошённому тюку и продолжила раскопки.
– Киана, что ты делаешь? – вопросила я, с закономерным ужасом присматриваясь к порядком развороченной поклаже.
Когда мама вот это вот увидит, то всех если не прибьёт, то покалечит наверняка.
– Да так… ищу кое-что… мама запихнула не глядя, а мне оно надо сейчас…
– Ты уверена, что оно тебе действительно надо? – с нажимом переспросила я.
– Надо, – с непробиваемой убеждённостью заявила сестра.
В отличие от Азура, роста Киана не прибавила, оставшись на полголовы ниже меня. Волосы острижены выше плеч – удивительно, как мама допустила этакую неподобающую деве младой причёску?
– Мама ругаться будет, – напомнила я.
– Поругается-поругается и успокоится, – равнодушно парировала Киана.
– Хочешь сказать, мир настолько изменился, что наша мамуля не взорвётся при виде того бедлама, что ты тут устроила?
– Не-а. В крайнем случае скажу, что это ты сделала.
– Я? Мне-то оно зачем?!
– Искала что-то…
– Что мне тут искать?
– Ничего. Я уже нашла, – Киана выудила плоскую продолговатую шкатулку, потрясла ею, прислушиваясь к дробному перестуку неизвестного содержимого. Затем сунула искомое под мышку, прошмыгнула мимо меня и резво взбежала вверх по лестнице.
– Киана! – зашипела я вслед сестрёнке. – Киана, а кто всё обратно сложит?
Ответа я не дождалась.
– Демоны побери! – метнувшись к тюку, я попыталась оценить размер ущерба и торопливо принялась перекладывать вещи, как они были. Или я предполагала, что они так были.
И чего тут только не было! Покрывала, подушки, жестяная – дабы в пути не побилась – посуда, запасные светильники, продукты из тех, что не портились вне холодильных шкафов, шкатулки вроде той, которую забрала Киана. Всё было сложено аккуратно, компактно, не просто накидано как придётся… именно что было.
– Да не стой ты столбом, лучше помоги.
– Какой в этом толк? – Алессандро подошёл к тюку, с сомнением заглянул в оставшуюся после Кианы воронку, похожую на прорытый пьяным кротом ход. – Как было, ты уже не сложишь.
– Слушай, великий магистр некромантских путей, а не мог бы ты колдануть разок, и чтобы всё само упаковалось обратно? – а средство для мытья стёкол маме зачем? Или она собирается окна в Скарро драить?
– Ты же сотрудничала с ведьмами, должна бы знать, что магия так не работает.
Коробка со столовыми приборами выскользнула из рук и завалилась куда-то между подушкой в белом чехле и ароматическими свечами.
– Ма меня убьёт, – простонала я, согнувшись в три погибели над треклятым тюком.
– Ты ни в чём не виновата.
– Поверь, с Кианы станется сказать, что это я всё разворошила. Когда она была маленькой, то всегда перекладывала вину за свои шалости на меня и Литу. Только Лита даже в детстве была образцовой умницей, и потому заподозрить её в мелком вредительстве было затруднительно. В результате крайней неизменно оставалась я, хотя я старше и из некоторых игр к тому времени уже выросла, а некоторыми вообще никогда не интересовалась. Знаешь, сколько раз мне попадало за разбитые стёкла, потому что Киана с мальчишками гоняла мяч прямо на улице, а не на игровой площадке?
– Я могу подтвердить, что ты не при чём.
– И кто поверит чужаку, человеку и некроманту?
Внезапно Алессандро обхватил меня за талию, перевернул и уложил спиной на тюк. Причём аккуратненько так, ровнехонько на мягкую часть, где больше подушек и покрывал. Закинул мои руки над моей же головой, зафиксировал одной своей, вторую пристроил мне на бедро и поцеловал меня. И не просто коснулся губ невесомым целомудренным поцелуем, но впился жадно, словно оголодавший вампир в шею жертвы. Тюк хрустнул и ощутимо просел под весом моим и навалившегося на меня Алессандро. Я протестующе замычала и выгнулась в попытке его оттолкнуть, однако в результате лишь уткнулась своей грудью в мужскую. Ещё и язык мне в рот засунул, потому как ошалевшая от подобной наглости я не успела стиснуть зубы. Я, конечно, целовалась с мужчинами и не раз, но когда лезут вот так неожиданно, без предупреждения, без элементарного интереса друг к другу и в совершенно не располагающей ситуации… приятного мало. Это вам не за ручки пару минут подержаться.
Я дёрнулась и что-то под моей спиной начало неумолимо расползаться в разные стороны. С лестницы донеслось громкое аханье. Я застыла, Алессандро тоже. Оставил мои губы в покое, отстранился, глянул на замершую на нижних ступенях маму. Неспешно выпрямился и рывком снял меня с опасно просевшего тюка.
– Халциона? – с подозрением уточнила родительница. – Я слышала шум и…
– Прошу прощения, мама, мы с Хэл тут немного… увлеклись, – беспечно заявил Алессандро и улыбнулся бесшабашной озорной улыбкой, какой я за ним ни разу ещё не замечала. Даже присмотрелась к нему повнимательнее, не вполне уверенная, что вижу то, что вижу. Затем опустила глаза на собственную грудь и заодно увидела, что Алессандро умудрился расстегнуть две пуговицы на моей блузке. И как только исхитрился, да так, что я ничего не почувствовала? – Вы же понимаете, молодость, страсть, горячая кровь… кстати, ничего, что я называю вас мама? Как-никак, мы почти родственники.
– Вы… – мама преодолела последние ступеньки и потрясённо уставилась на то, во что превратился результат её многочасовых трудов. – Вы… что вы…
– Да, кажется, он чуть-чуть… или не чуть-чуть… не выдержал напора нашей страсти, – продолжил жнец невозмутимо. Обернулся к тюку, глянул на него так, точно только сейчас обнаружил плачевное состояние поклажи. – Не волнуйтесь, мы наведём порядок, будет как новенький…
– Нет-нет, не надо, – мама взмахнула рукой, будто пытаясь отгородиться от чересчур ретивого без пяти минут родственника. – Ничего не надо… я сама. Идите, идите…
– Там куча ненужного барахла, не думаю, что оно действительно пригодится в Скарро, – авторитетно добавил Алессандро и приобнял меня.
За бёдра.
Только мамино присутствие удержало меня, чтобы не сбросить вконец охамевшую длань, а пуще того не располосовать её когтями. Понимаю, представление затеяно сугубо ради родительницы, но попу-то мою зачем лапать? И ведь чувствую, что оглаживает в открытую, и попу, и бедро, хотя мамин глубоко несчастный взор устремлён исключительно на тюк и за конечностями жнеца она не следила.
– Подумайте, действительно ли оно вам нужно, тащить этот скарб в такую даль. Налегке будет быстрее, удобнее и проще. Доброй ночи, мама, – и Алессандро, переместив наконец руку повыше, увлёк меня к лестнице.
