Книги
Глава 2
Я горгулья.
И как истинная представительница своего народа, я питала слабость ко всяким камушкам, особенно драгоценным. Однако оная слабость никогда не простиралась настолько далеко, чтобы проявлять хоть какой-то интерес к пресловутому камню Жизни. Да и, как я помнила по папиным рассказам, наша священная реликвия действительно больше походила на обычный булыжник, нежели на обработанный драгоценный камень.
Остаток дня я бездельничала. Заказав еду, Алессандро дождался визита крылатого курьера из службы доставки, оплатил собственно заказ, забрал и передал мне, после чего ушёл. Я даже не поняла, как именно – то ли по старинке, как большинство нормальных людей и нелюдей, то ли своими загадочными иными путями. Засим никто не мешал мне бродить взад-вперёд по дому, осматривать каждый угол и изучать место, куда меня притащили.
Улететь я не решилась. Мало ли, кто этих жнецов и их штучки знает? Один раз он меня уже нашёл и, очевидно, так же запросто может найти в следующий, а летала я, конечно, быстро, но отнюдь не со скоростью света. Да и кто бы вообще сумел обогнать избранного Смерти?
Или сбежать от него?
Попутно попыталась припомнить всё, что общеизвестно о слугах старухи с косой.
Жнецы являлись по чью-то душу, когда срок жизни, отпущенной оной душе в физическом мире, истекал, забирали сию субстанцию и сопровождали на ту сторону, в то время как тело умирало. Где находилась та сторона и что собой представляла, доподлинно никто не знал, все сведения брали начало в мифах и верованиях различных народов и зачастую разнились не меньше самих народов. Кто-то полагал, что после смерти душа получает либо награду в виде беззаботного существования в идеальном нематериальном мире, либо наказание с последующим отбыванием бесконечного срока заключения в загробной пыточной – в зависимости от дел земных. Кто-то считал, что души умерших просто уходят на ту сторону и никто их там не сортирует. Кто-то верил в несколько жизней и реинкарнацию, а кто-то – что на той стороне обязательно воссоединится с умершими любимыми или станет вечно пировать в божественных чертогах. Были и те, кто вовсе придерживался мнения, будто иной стороны нет, жнецов и Смерти тоже и если человек умер, то умер и дальше только темнота забытья, без других вариантов. Сама я не отрицала существования ни места, куда уходят умершие, ни смерти как персонифицированной сущности, обладающей властью над тем, чем нам не дано распоряжаться и что мы не всегда понимаем. И знала, что жнецы факт, сомнению не подлежащий.
Правда, до вчерашнего вечера… или ночи… видеть воочию не доводилось.
И не могу сказать, что прямо-таки в восторге от увиденного.
И да, возвращаться домой, тем паче с липовым партнёром под ручку я не хотела. Смысл тогда сбегать на вольные хлеба и столько лет жить, как нравилось мне, а не полагалось правильным родителями и старейшинами, чтобы вдруг ни с того ни с сего прилететь в родное гнездо и познакомить маму, папу и прочую родню с каким-то подозрительным мужиком, который даже не один из нас?
Ну и ладно. Если Алессандро так уж охота побыть моим женихом, пускай себе. Прилетим, познакомимся, всё равно никто его всерьёз не воспримет, с постоянным партнёром не перепутает и на праздник точно не пустит. Может хоть до потери сознания уверять, что безмерно меня любит и что мы женаты по всем известным обычаям уже лет десять как. Конечно, родители не упустят случая удержать меня в гнезде и заставить поступать согласно традициям, но не беда, выкручусь как-нибудь. Со времён моего бегства я повзрослела, поумнела и опыта общения с людьми и нелюдями поднабралась. Клиенты всякие попадались, и конкуренты недовольные на пути возникали, и проблемы с разными сомнительными личностями случались, так что с родичами я наверняка управлюсь. Надо только аванс стребовать сразу, а то вдруг придётся драпать из родных краёв по-быстрому, бросив женишка несостоявшейся тёще на растерзание?
Посвящённый какого-то там уровня объявился вечером, когда я уже и от скуки измаяться успела, и всё изучить, и по прилегающей к дому территории погулять, и даже отметить произрастающие на ней растения на предмет пригодности для продажи. Принёс ещё продуктов и предложил поужинать, а затем на сытый желудок обсудить злободневные вопросы.
Я согласилась.
К немалому моему удивлению, с приготовлением ужина и сервировкой стола жнец справился сам, хотя поначалу я заподозрила было, что сейчас начнётся – раз я женщина, неважно какого вида, то должна идти прямиком к плите и обслуживать мужчину по полной программе.
И сам Алессандро явно удивился не меньше, когда я вышла к накрытому столу прилично одетой, то есть не в коротенькой свободной тунике с низким вырезом на спине – чтобы при смене ипостаси крыльям ничего не мешало, – а в длинном красном платье и с убранными в причёску волосами. Впрочем, восхищения и чисто мужского интереса во взгляде я всё равно не заметила. Может, именно эту функцию жнецам не восстанавливают? Не всё же время они за душами ходят, наверняка и свободные часы есть… мужики остаются мужиками, а так гарантия стопроцентная, что не станут по публичным домам бегать или честных девиц соблазнять.
Ужинали мы при свечах.
С вином.
И с разожжённым камином. За распахнутым окном стрекотали цикады, и вечерняя свежесть смешивалась с уютным запахом горящих поленьев.
Сплошная романтика, в общем.
Только настроение совершенно к романтике не располагало и за время приёма пищи мы не обменялись ни словом.
Ещё я отметила, что даже на время трапезы Алессандро не снял перчатки и пил исключительно воду, налитую в бокал для вина. Глядя на такой образчик трезвенности, и я ограничилась несколькими осторожными глотками красного. Заговорил Алессандро, едва я положила вилку и нож на опустевшую тарелку, промокнула губы салфеткой и потянулась к бокалу.
– Когда-то камень, который ваш народ назвал камнем Жизни, принадлежал Смерти, – без лишних преамбул начал он. – Однако примерно две тысячи лет назад он был утерян вместе с несколькими похожими кристаллами. Со временем жнецам удалось разыскать и вернуть все исчезнувшие камни… кроме вашего. Мы долго не могли найти его след, и лишь недавно удалось выяснить, что священная реликвия вашего народа и есть потерянный кристалл Смерти.
– Что-то долго вы камушки собирали-то, – не удержалась я от комментария. – С этими вашими иными путями… и столько времени угрохать.
– Полагаю, обстоятельства, поспособствовавшие принятию тех или иных решений и свершению определённых событий, вас не касаются, – за ровным, благожелательным тоном послышался недвусмысленный такой намёк, что, мол, это не моё горгулье дело. – Я расскажу только то, что вам следует знать, не более. Вам останется лишь принять мои слова на веру. Или не принимать, мне всё равно. Сомневаюсь, что обычно вы расспрашиваете клиентов, для каких целей они приобретают разные части растений… зачастую ядовитых или редких и оттого находящихся под охраной. Продолжим?
Я пожала плечами. Да продолжай себе на здоровье, я-то что?
– Хорошо. Итак, камень наконец был найден, но просто…
– Стырить… тьфу, украсть было нельзя? – услужливо подсказала я.
– Вернуть то, что принадлежит Смерти, – поправил Алессандро. – Нельзя. Даже через изнанку пространства мы не можем проникнуть в ваш древний город… Скарро, так он, кажется, называется?.. где хранится камень. Праздник, сколь мне известно, проводится там же.
Я кивнула, подтверждая.
– Попытки были, признаю, и неоднократные, но успехом не увенчались.
– Предки наши строили на совесть, действительно на века, – заметила я справедливости ради. – И защищали тоже. Врагов в стародавние времена у нас хватало и не все виды, людей включая, были настроены дружелюбно, а женщин, детей и ценности надо было как-то укрывать.
Это сейчас часть родов свободно рассеялась по всем королевствам, а некоторые, как я, и вовсе жили сами по себе, в те же смутные, беспокойные времена Скарро был последним оплотом моих сородичей, своеобразной столицей и единственной защитой в случае нападения какого-нибудь агрессивно настроенного племени. А уж сколько сокровищ спрятано в его подземных хранилищах, и по сей день никому не сосчитать. И на охрану старого, легендарного города горгулий призвана древняя мощь матери-земли, не чета нынешним защитным контурам, половину из которых даже ребёнку вскрыть по силам.
– Разве жнецы не приходят за душами всех? – внезапно осенило меня. – То есть вы же не делаете исключений для какого-то конкретного вида?
– Все смертные существа равны под прикосновением Смерти, – Алессандро помедлил и добавил с некоторой неохотой: – Нас много и не все были при жизни людьми. И хотя лишь Смерти ведомо, когда чей час настанет и кто за кем отправится, однако порой за представителем определённого вида приходит его… прижизненный сородич, так скажем.
Чую, расширю я свои представления о жизни после смерти.
– И кто мешает прийти за почившей горгульей и попутно сты… обстряпать дельце? Только не говорите, что за это время в Скарро никто ни разу не умер.
– Если бы всё было столь просто, Халциона, мы с вами сейчас не разговаривали бы, – Алессандро откинулся на спинку стула. – Мы приходим за тем, чей час настал, и провожаем его или её за грань. Иногда приходится успокаивать его, удерживать от необдуманных действий и вспышек сильных эмоций, способных создать привязку к месту, предмету или, что совсем нежелательно, к живому существу. Обязательно надо проследить, дабы умерший действительно ушёл, а не остался в физическом мире в качестве нестабильной нематериальной субстанции, которую обычно называют привидением, и не перевоплотился в опасного духа. Как во всяком деле, тут много своих нюансов, но главное, когда жнец, как вы выразились недавно, при исполнении, он не отвлекается ни на что иное. Это физически невозможно. Мы делаем то, что надлежит, и даже не думаем при этом о чём-то постороннем, не можем думать.
– А сейчас вы что делаете?
– Разъясняю детали, которые вам знать не нужно.
– Я имела в виду…
– Я понял, – с каплей плохо скрываемого раздражения перебил Алессандро. – Мне доверена миссия по возвращению камня и на время её выполнения меня освободили от прямых обязанностей.
– Но вы человек, – я всё-таки позволила себе ещё глоток вина.
– Вас волнует моё происхождение?
– Мне любопытно, неужели среди вашей жнеческой братии не нашлось ни одного… моего сородича? Было бы… более достоверно.
– Союз с сородичем, заключённый не пойми где, без одобрения старейшин, да ещё и с тем, кто давно умер? – по губам собеседника скользнула скупая усмешка. – И впрямь, достоверно. Союз же с человеком вы можете преспокойно расторгнуть… в нашем случае притвориться, будто расторгли… если вдруг захотите позже вернуться домой, сочетаться браком с тем, с кем пожелаете, и не вызывать при том лишних вопросов у семьи.
– А ваш визит их не вызовет, полагаете?
– Вызовет. Но меньше, чем вы думаете.
– Разве?
– Раз уж нам предстоит побыть парой, то пора перейти на «ты», – моё последнее замечание Алессандро благополучно проигнорировал. – История нашего знакомства несложная, надо лишь обговорить детали, дабы всё выглядело правдоподобно.
Моё нежданное явление роду само по себе неправдоподобно и никакие детали делу не помогут.
– Праздник начнётся через несколько дней, за этот срок мы как раз успеем добраться до места и встретиться с твоей семьёй, – продолжил излагать наивный жнец. – Вместе с ними мы отправимся в Скарро…
Да кто тебя туда пустит?! Мало ли кого блудная дочь Пепельного гранита решила в родное гнездо притащить?
– На своём горбу я вас…
– Тебя, Халциона.
– Ладно, тебя. Так вот, тебя я туда на своих закорках не понесу, имей в виду, – предупредила я. – Да-да, дорогой мой, часть пути до Скарро придётся проделать по воздуху, а не по земле.
– Не беспокойся, на женщинах я не езжу.
– Правда? Совсем? – и этак выразительно посмотрела на Алессандро, пламенем свечей озарённого.
Он тут же нахмурился с досадой, почти как утром, и одарил меня ответным недовольным взглядом.
– Ты прекрасно поняла, что я имел в виду.
– Поняла, – невинно улыбнулась я.
– Раз поняла, то давай обойдёмся без глупых намёков.
– Почему? Мне нравится.
– А мне нет.
Учитывая, что я в мутную эту аферу ввязываться не собиралась, и вообще, я тут в добровольно-принудительном порядке, жертва чужих махинаций, посему если страшному-престрашному слуге Смерти что-то не нравится, то это не мои проблемы.
– И предупреждаю сразу, я против «дорогой», «милый» и всевозможных «котиков», «зайчиков» и прочих представителей животного мира.
– Тогда как к тебе обращаться? Ал? Сандро? Или Саня?
– Алессандро, – отрезал жнец, мрачневший всё сильнее при каждом новом сокращении.
– Фу, как официально и неромантично. Ну да ладно. А меня можешь звать Хэл или Хэлли.
– Халциона тебе не нравится?
– Я уже говорила, претенциозно, – я уткнулась взглядом в рубиновое содержимое бокала. – А так меня друзья зовут.
– Как скажешь, – равнодушно откликнулся Алессандро.
– Значит, ты собираешься ограбить мой народ…
– Вернуть то, что принадлежит нам по праву.
– Пусть вернуть. А вежливо попросить вы не пробовали?
– Твой народ почитает этот камень за священную реликвию уже много веков и, поверь, добровольно, по просьбе, даже вежливой, даже с доплатой, они с ним не расстанутся. По крайней мере, старшие поколения.
– Младшие тоже…
– Смотря кто, – взгляд жнеца стал колючим. – Вот ты, младшее поколение, сидишь передо мной, слушаешь, как я рассуждаю о краже реликвии, и не возмущаешься, что я, мол, поступаю плохо, забирая камень, так много значащий для твоего народа.
– Потому что я в него не верю, – ответила честно. – Для меня камень Жизни символ, не более. Можно сколько угодно славить его, но он не исцеляет больных, не возвращает к жизни умирающих, не продлевает лета и не дарует вечного благоденствия тем, кому позволяют к нему прикоснуться. Я работаю с ведьмами, я видела магию в разных её проявлениях. Я знаю, как выглядит заряженный кристалл и на что способен древний камень-артефакт. Однако за всю свою пока ещё недолгую, но продуктивную жизнь я ни разу не читала, не слышала и не видела подтверждений, что от этого булыжника есть хоть какой-то реальный прок.
– Потому что это камень Смерти, – внезапно смягчился Алессандро. – У него немного другие функции. Если не возражаешь, продолжим завтра. Доброй ночи.
Беседа окончена?
Ладно.
Я поднялась и собралась было взять свою тарелку и отнести на кухню, но жнец усталым жестом остановил меня.
– Я сам приберу. Иди.
Ещё лучше.
– Доброй ночи, – отозвалась я и направилась к двери.
На полпути притормозила, вернулась, взяла бокал с недопитым вином и початую бутылку и уже затем удалилась.
* * *
Разбудил меня громкий, раздражающе настойчивый стук в дверь пополам с докучливой головной болью.
– Халциона? – донеслось из-за створки.
Пошёл бы ты… в пучину морскую, к русалкам в объятия. А лучше к кракену… ох…
Кое-как подняв руку, продемонстрировала двери неприличный знак, перевернулась на другой бок и натянула одеяло на ухо.
Стук, затихший было, пока жнец безуспешно взывал к моей несознательной личности, возобновился с удвоенной силой.
– Халциона? Скоро привезут одежду и к этому моменту ты должна быть готова.
Готова к чему? И зачем вообще собирать отдельный гардероб? Вернуться домой я могу в чём есть, у нас гораздо меньше претензий к одежде, нежели у людей, мы не закутываемся в тряпки по самую макушку и стесняться обнажённого тела среди каменных не принято.
– Всё в порядке?
Нет, не в порядке! Какой может быть порядок, если в мою прекрасную, выстраданную и полностью меня устраивающую жизнь вторглись столь нагло, в угол загнали по надуманному поводу и теперь вынуждают лететь в родное гнездо с целью последующей кражи священной реликвии? И демоны с камнем, но парочку-то зачем изображать?!
Не дождавшись ответа, Алессандро открыл дверь и ввалился в девичью опочивальню без разрешения. Подошёл к кровати, коснулся моего плеча.
– Халциона?
– Иди ты, – повторила вслух.
– Куда?
Действительно не понял или притворяется?
– К кракену, – внесла я ясность в определение конечной точки прибытия.
– В такую занимательную компанию меня ещё не посылали, – кажется, Алессандро осмотрел комнату и обнаружил главную причину моего нежелания вылезать из-под одеяла. – Ты выпила всю бутылку? Одна?!
Нет, с цикадами соображала… на троих!
– У тебя проблемы с алкоголем? – сурово вопросил жнец.
– Нет, – проворчала я. – У меня стресс. По твоей милости, между прочим.
– Замечательно, – судя по тихому стуку, бутылку поставили обратно на тумбочку возле кровати. – Придётся ещё следить, сколько ты пьёшь.
– Слушай, великий магистр, – я перевернулась на спину, глянула снизу вверх на неодобрительно взирающего на меня Алессандро. – Ты вознамерился посетить затяжную ритуальную пьянку. Как по-твоему, чем там будут заниматься все слетевшиеся на праздник половозрелые горгульи? Даю маленькую подсказку: ключевое слово «пьянка», магистр.
– Мне всё равно, чем будут заниматься твои сородичи и даже чем будешь заниматься ты, когда мы закончим. Но до того ты нужна мне трезвая, внятно соображающая и готовая помочь в случае необходимости.
– Я ещё и соучастница преступления? – я попыталась изобразить негодование, однако на больную головушку игралось на редкость паршиво.
– Да, но тебе же не впервой, не правда ли? – жнец склонился, подхватил мою лежащую поверх одеяла руку, подержал несколько секунд за запястье – то ли пульс слушал, то ли ещё что-то считывал, – и вернул на исходную позицию. – Сварю тебе кофе.
– О-о, кофе в постель?
– До кухни сама дойдёшь, – загубил на корню мои мечты Алессандро и вышел, предварительно забрав с собой пустую бутылку и бокал.
Я повалялась ещё немного, затем с некоторым трудом и неохотой встала и отправилась приводить себя в порядок. Почистила зубы, умылась, расчесала непослушную тёмно-каштановую шевелюру и поплелась на кухню. Одежда моя жнеца опять не обрадовала, хотя ночная сорочка не в пример длиннее и скромнее вчерашней туники.
– Ты и курьера собираешься встречать в таком виде?!
– Успею ещё переодеться, – отмахнулась я, плюхаясь за стол. – Лучше давай сюда кофе.
К счастью, господин Добродетель в балахоне не мешал медитативному неспешному распитию чашечки горячего, чуть подслащенного чёрного кофе.
– Завтрак? – наконец уточнил Алессандро.
– Пожалуй, чуть попозже, – отказалась я.
Первый мужчина, варящий мне кофе и даже готовый завтрак сделать… И это при том, что сей перечень услуг явно не проистекает из прямых обязанностей жнецов, да и вообще мало в чьи входит… Да, не в моём вкусе, но в целом привлекательный, а вкусы вещь субъективная, спорная… и фактически всего лишь наниматель, которому я интересна не больше, чем любому начальству – его подчинённые. К тому же не вполне живой.
Нет в этой жизни справедливости, точно нет.
После я переоделась и присоединилась к Алессандро в гостиной, ждать курьера. И вновь отметила, что жнец в перчатках.
Вчера в них был.
Сегодня.
И руку мою держал, будучи в перчатках. То ли брезговал, то ли это неотъемлемая часть жнеческой униформы.
– Где мы познакомились? – решила я скоротать время за приятной и, что немаловажно, полезной беседой.
– Здесь, в Алансонском королевстве.
То есть за пределы страны меня не увели. Впрочем, я догадывалась, да и дикая флора наводила на мысли, что мы где-то на юге Алансонии.
– Давно?
– Три года назад. И два живём вместе.
– Мы даже живём вместе? – удивилась я.
– Ты не юная леди на выданье, чтобы я долго и обстоятельно за тобой ухаживал, а я не молодой застенчивый лорд, чтобы опасаться коснуться твоей руки без одобрения твоих родителей, – Алессандро одарил меня снисходительным взглядом. – Ты работаешь в лавке травника в столице…
– В лавке? – а теперь, похоже, я узнаю много нового о себе.
– Да, – терпеливо подтвердил жнец. – Там мы познакомились и вскоре начали встречаться. Я дипломированный некромант, работаю в частной конторе по оказанию услуг магического характера. И я был бы счастлив получить благословение твоих родителей, прежде чем жениться на тебе…
А мои родители были бы куда счастливее, если бы я вступила в нормальный союз с сородичем.
– И когда мы впервые поцеловались? – продолжила я допрос.
– Поцеловались? – вероятно, настала очередь Алессандро повторять за мной.
– Мы уже живём вместе. Целоваться-то мы точно должны были и неоднократно.
– На твоё усмотрение. Мне вряд ли кто-то задаст вопрос подобного рода, так что не имеет большого значения, что ты скажешь, лишь бы не противоречило канве легенды.
– Хорошо. А первый секс у нас когда был?
Интересно, почему он начинает хмуриться с откровенной досадой, стоит мне заговорить об интиме? Неужели у жнецов и впрямь… накладки по этой части?
– Да кого волнует, когда был или не был у нас секс? – возмутился Алессандро.
– Эх, Саня-Саня! – я улыбнулась широко и искренне. – У меня два брата, младший и старший. И две сестры, обе младше меня: Лита на два года, а Киана на три. И это если в моё отсутствие ма и па не решили сделать шестого, а то и седьмого. Как видишь, детей у нас заводят в большом количестве, благо что детская смертность низкая и регенерация хорошая. О тычинках и пестиках мы узнаём довольно рано, мой народ полагает секс естественным, важным процессом и потому не стесняется говорить о нём открыто. И сёстры нынче как раз в том возрасте, чтобы засыпать меня вопросами… на тему, что у нас с тобой в постели да как.
Алессандро мрачно на меня посмотрел и отвернулся.
– Придумай что-нибудь.
– Я хочу предварительно уточнить у тебя, – знаю-знаю, я скорее дразнюсь, нежели действительно желаю получить ответы на эти злободневные вопросы. – Мало ли, вдруг совру, что ты экстрим прямо-таки обожаешь, зажимаешь меня везде при каждом удобном случае, а на самом деле ты предпочитаешь только ночью, в заранее оговорённый час, исключительно в постели, традиционную позу и строго один раз…
– Держись золотой середины.
– Так она для всех разная. Кстати, ты сам-то переодеваться будешь? Или достойный гардероб требуется только мне, а тебе и жнеческий балахон сойдёт?
– Переоденусь, конечно.
И тут, памятуя о поцелуях и прочих романтических радостях, я решила провести следственный эксперимент. Чья, в конце концов, идея изобразить счастливую парочку?
Правильно, не моя.
Однако участвовать придётся и мне, а я не могу долго находиться в прямом физическом контакте с тем, чьи прикосновения мне категорически не нравятся. Собственно, мы вообще ещё не прикасались друг к другу без преград.
Медленно, осторожно встала с дивана, шагнула к креслу, где сидел Алессандро, и потянулась к его щеке. Дотронуться не успела – на запястье сомкнулись жёсткие пальцы, удерживая мою руку от дальнейшего продвижения к мужскому лицу.
– Что ты делаешь? – сухо полюбопытствовал жнец.
– Хочу тебя пощупать, – не стала я юлить.
– Зачем?
– Чтобы понять, приятно ли тебя касаться или придётся потерпеть, – я вскинула свободную руку ладонью вверх. – Можешь и ты меня потрогать… за подходящую для приличного общества часть тела. И без перчаток, разумеется, а то в них как-то не так всё.
– Лучше не нужно, – пальцы на запястье разжались.
– Почему?
– Потому что нам нельзя касаться живых людей.
Руки я отдёрнула.
Отступила.
И на диван села, хотя, признаться, на мгновение захотелось, плюнув на сохранность платья, броситься к окну, сменить ипостась и улететь отсюда без оглядки. Вот прямо очень-очень захотелось.
– Убоялась наконец? – на меня Алессандро не смотрел.
Я же, будто заново, отметила, что открыто у жнеца только лицо, даже шея защищена воротничком-стойкой. Балахон балахоном, но под свободным одеянием скрывались высокие сапоги, брюки, особенно видные сейчас, когда Алессандро сидел и широкие полы немного приподнялись и разошлись, и то ли рубашка, то ли лёгкая куртка под горло.
– Нет, но…
– Нехорошо врать тем, кто куда старше тебя, – меланхолично укорил жнец.
– Я не боюсь, – возразила я упрямо. – Просто о… таких нюансах надо заранее предупреждать. И что будет, если вдруг вы случайно коснётесь кого-то… или кто-то… тоже случайно… заденет вас? Он… умрёт?
– Мы не забираем жизни таким образом. Более того, нам запрещено убивать живых людей и нелюдей. Никогда, ни под каким видом жнец не должен отнимать жизнь, его предназначение в ином, его не для того вернули, чтобы он убивал. Если подобное всё-таки случается, то жнец обречён. Волею Смерти он умирает снова, ощущая в троекратном размере всю боль своей жертвы. Наше же прикосновение может вызвать у человека нечто сродни несильному ожогу… не смертельно, но неприятно, – Алессандро задумчиво глянул на собственную ладонь, словно мог прочитать её линии сквозь непроницаемую кожу перчатки. – Её мы тоже чувствуем – это предостережение, напоминание о границах, пересекать которые не следует, и о том, что, кем бы мы ни были при жизни, теперь мы другие и прежними уже не станем.
Прозвучало совсем нерадостно. И я искренне посочувствовала, однако оставался момент, изрядно меня напрягавший.
– Алессандро, не знаю, кто там у вас додумался до сей гениальной идеи, но он должен был сообразить, что при таком раскладе этот план с проникновением под прикрытием… вернее, под столь специфическим прикрытием… изначально обречён на провал, – начала я осторожно. – Как, по-твоему, всё это будет выглядеть: мы, счастливая парочка, ходим, держась исключительно за ручки, причём ты постоянно в перчатках и замотан почище женщин из заморских восточных стран, разве что личико под вуалью не прячешь. Мы можем обниматься… аккуратно, конечно, но можем… однако как мы будем целоваться? Хотя бы в щёку, а?
– Отношения не состоят из одних лишь поцелуев и секса, – отозвался Алессандро.
– Но составляют немаловажную их часть, – поправила я. – А нам несколько дней придётся провести на глазах моей семьи и половины жителей родового города.
Тут я благоразумно умолчала о своих сомнениях касательно беспрепятственного пропуска человека в Скарро. Хочет жнец потешиться иллюзиями и ладно, нечего его преждевременно разочаровывать.
– И за этот срок ты ни разу меня не поцелуешь? Не думай, что я так жажду с тобой целоваться, просто это-то как раз и будет выглядеть подозрительно.
– Эх, Хэлли-Хэлли, – Алессандро вдруг невесть чему улыбнулся, широко и радостно, глянул на меня с искренним весельем. – Почему ты судишь об этом плане как о придуманном кучкой ничего не понимающих дилетантов? Если бы вопрос с физическим контактом не был решаем, то никто бы подобный вариант даже предлагать не стал. Нам лучше не касаться людей и многих нелюдей тоже, однако есть виды, контакт с которыми не повредит ни им, ни нам. Догадываешься, кто входит в список исключения?
Догадываюсь.
Но проверять на личном опыте всё равно что-то не хочется.
– Тогда на кой мне эта информация вообще? – опешила я. – Если мне не повредит, то зачем мне знать, что ты можешь заместо крапивы побыть?
– Сама сказала, о таких нюансах нужно предупреждать заранее, – жнец внезапно посерьёзнел, и взгляд стал уже привычно строгим, холодным. – Кроме того, я не люблю, когда меня трогают и прикасаются без моего разрешения.
И что ответить на это заявление?
К счастью, звонок во входную дверь, возвещающий о прилёте курьера, избавил нас от дальнейшего разговора.
