Книги
Сделав на стене шестьдесят вторую зарубку, Кощей задумался о том, насколько далеко простирается его бессмертие. Он не спрашивал об этом у Марьи, да та наверняка и сама не знала. Понятно, что они не умрут от старости или от болезни, но вот могут ли их казнить? А если оставят без еды или воды?
Он слышал, что порою в темницах пленников попросту забывали. Потом находили в ямах кости. Его пока еще кормили, а что, если перестанут? Посадник давно уже должен был приехать в Муром, но об узнике так и не вспомнили.
Кощей снова и снова пытался разговорить стражника, который приносил ему хлеб и воду, но ничего не получалось. Тот молчал или отвечал односложно, забирая пустой жбан. Кощею вовсе не хотелось точить с ним лясы, но он мог заговорить его, усыпить и сбежать - если бы стражник не уходил так быстро.
- Послушай, а ты не мог бы передать весточку моей жене? – спросил он, глядя ему в глаза. – В Корчевники по северной дороге? Вдруг кто туда поедет? В долгу не останусь.
- Да что с тебя взять, оборванец? – хрипло рассмеялся стражник, дюжий мужик с бородой лопатой.
Кощей и не надеялся, что тот согласится. Главное – зацепить, заговорить. Но снова не вышло. Забрав жбан, бородач поднялся по деревянной лестнице, втащил ее наверх и опустил решетку. Можно было, конечно, дернуть лестницу, чтобы упала, и придушить стражника, но если бы не вышло, сделал бы себе только хуже.
Вспомнилось, как два года назад, вот так же в конце осени, когда выпал первый снег, Марья разбудила его рано утром и поманила за собой к лесу. И там, на опушке, рассказала о том, что должна служить Марене вечно, но может разделить бессмертие с мужем.
- Бессмертие? – ему показалось, что ослышался.
А еще показалось, будто хрустнула рядом ветка. Обернулся, никого не увидел, снова посмотрел на Марью.
- Да, - кивнула она. – Поэтому подумай, действительно ли ты хочешь быть со мной до скончания времен.
Тогда он не дал ответа сразу. Кто же не хочет жить вечно? Но когда тебе предлагают эту вечную жизнь, не за окоемом, а в дольнем мире, невольно задумаешься. Если бы не с Марьей – наверно, не согласился бы.
А дальше все было как заведено: и сватовство, и смотрины, и рукобитье. В посаженные родители для Кощея позвали кузнеца с женой. Перед свадьбой подруги увели Марью в баню – обмыть и обвыть, а ему вынесли ее девичью волю из косы. Теперь только он мог видеть ее с непокрытой головой.
Потом было венчание в церкви и свадебный пир в доме Рады, который стал их с Марьей домом. Они сидели во главе стола и смотрели, как гости едят и пьют за их счастливую жизнь, желая любви, богатства и чадородия. Марья сказала, что детей у них не будет, и с этим тоже пришлось смириться, но слушать пожелания было нелегко.
А еще Кощей вспомнил, как проводили их в чулан, где ждала брачная постель и печеная курица, которую они должны были есть вдвоем, сломав кость-дужку. И как Марья сняла с его ноги сапог, в знак того, что он стал ее господином…
О том, что случилось дальше, подумать уже не успел: сверху раздался какой-то шорох. И странно знакомый шепот:
- Кощей!
Кто-то стоял у решетки, держа в руке факел. Поднявшись с кучи гнилой соломы, служившей ему подстилкой, он задрал голову и не поверил глазам.
- Княжич?! Откуда ты здесь?
Неужели Марья отправила его в Муром на поиски? Или, может, Морей?
- Не твоя забота. Могу вытащить тебя отсюда. Но с условием.
- Каким?
- Заклятье бессмертия. Ты получил его от Марьи, я знаю. Не скажешь – сиди здесь, пока не казнят. Сам ты, может, и не умрешь, а вот голову отрубят без раздумий. Раз поймали как соглядатая, с ними разговор короткий. Никто тебя не спасет.
Неужели от Марьи узнал Княжич о бессмертии? Нет, не может такого быть. Наверно, подслушал по своему обычаю их разговор в лесу. Вот только не все услышал, иначе знал бы, что нет никакого заклятья. Что лишь с любимым, который станет ее мужем, сможет она разделить это бремя.
- А стражник что?
- Подмешал ему в питье сонного зелья, - Княжич засмеялся, словно курица заквохтала. – Ну, скажешь?
- Скажу.
- Знай, обманешь – никогда не узнаешь, где твоя Марья.
- Что? – вскинулся Кощей. – Что с ней?
- Она жива, - снова закудахтал Княжич. – Разве она может умереть?
Заскрежетала решетка, опустилась сверху лестница.
Как же ты глуп, собачий сын, думал Кощей, выбираясь из ямы. И ты мне за все ответишь, если что-то случилось с Марьей.
Ноги едва держали. Пошатываясь, он вышел вслед за Княжичем в глухой двор, заросший кустами. Ночное небо затянули тучи, и свет факела едва мог одолеть тьму.
- Говори! – потребовал Княжич, когда Кощей без сил опустился на землю.
- Слушай и запоминай, - заговорил тот медленно, глядя прямо в глаза, не мигая. – Не умру я ни от старости, ни от болезни, ни от меча, ни от топора. И от воды не умру. И от огня. Но кто погубит меня, тот и жизнь мою вечную заберет себе.
- И как погубить тебя? – голос Княжича стал сонным, тягучим.
- Слушай и запоминай. На море на океане, на острове на Буяне стоит дуб – золотые маковки. На дубе том цепи, на цепях короб. В коробе заяц, в зайце утка, в утке яйцо, в яйце игла. Кто ее переломит, тот смерть мне принесет, а жизнь мою получит.
- На острове на Буяне, - зачарованно повторил Княжич, - в яйце заяц, в утке дуб.
Глаза его закрылись, и он осел на бурьян, выронив факел, который Кощей едва успел подхватить. Сняв с Княжича суконный мятель, надел на себя, заглянул в поясную суму и нашел свернутый кусок бересты с вырезанными буквами. Читать в темноте не стал, положил обратно, повесил суму себе на пояс и задумался о том, что делать дальше.
Хотелось Кощею затащить Княжича обратно, скинуть в темницу и закрыть решетку. Пусть рассказывает утром стражнику, как он туда попал и где узник. Потом добраться до дома отчима – из города все равно ночью не выпустят. Но сил не хватило бы дотащить спящего до ямы. Два месяца сиднем на хлебе и воде – едва ноги держали. Самому бы уйти.
Чародейный сон недолгий. Вот-вот должен был Княжич открыть глаза. Мог, конечно, Кощей заговорить и так, что до утра не очнулся бы, но времени на это понадобилось бы гораздо больше. Если уйти сейчас, поднимет мерзавец тревогу – и поймают. И у матери тоже разыщут.
Связать, заткнуть рот, оставить здесь? Найдут. Увести с собой? Вот только куда? Да и вдвоем их быстрее заметят, особенно если будет волочить связанного.
Морей, помимо всего прочего, научил их с Марьей и заповедным черным чарам. Запретил использовать, но сказал: «Держите в уме на крайний случай, если ничего другого не останется». Мог Кощей лишить Княжича зрения, слуха, языка или памяти, но снять эти чары было бы уже никому не под силу.
«А еще, - добавил Морей, - знайте, что возвращаются они злом к тому, кто наложил».
Убить? Не мог Кощей убить безоружного, беззащитного, какой бы мразью тот ни был. Значит, все же наложить вечную немоту. Вырвать у змеи жало. Никто от него ничего не услышит. И про бессмертие – тоже.
Сняв с Княжича пояс, связал Кощей ему руки за спиной, положил ладонь на губы и начал было читать наговор, но вдруг вспомнил то, о чем забыл в пылу.
«Обманешь – никогда не узнаешь, где твоя Марья», - сказал Княжич. И добавил, что та жива.
О чем он? Где Марья?
Что ж, немота не убежит.
То и дело останавливаясь, чтобы отдышаться, Кощей за ноги оттащил Княжича подальше в бурьян, чтобы даже случайно никто их не заметил. Оставалось только ждать, когда гаденыш очнется. Факел успел догореть и погаснуть, и тут его пленник зашевелился.
- Говори, где Марья! – приказал Кощей, приставив к горлу нож, который снял с его же пояса.
- Не знаю, - хрипло пробормотал Княжич.
Без лишних слов Кощей нажал чуть сильнее, подрезав кожу. Из-под лезвия потекла тонкая струйка.
- Не скажешь – истечешь кровью. Это яремная жила, все будет быстро. Скажешь - заговорю и остановлю.
- Не знаю, - Княжич заскулил, как щенок.
- Ну хорошо, - Кощей убрал нож от шеи, стер пальцами кровь и поднес к его носу. – Чуешь, как пахнет смерть? Я ухожу. Марью найду сам, где бы она ни была. А ты оставайся. Никогда остров Буян не увидишь и иглу из яйца не сломаешь. Жить тебе осталось – до двадцати посчитать.
- Стой! Заговори кровь! Все скажу.
Кощей положил на порез палец, притворившись, что зажимает рану.
- Как скажешь, так и заговорю. Нет – отпущу, тогда умрешь.
- Сказали ей, что нашел ты в Муроме полюбовницу, - зашлепал губами Княжич. – Поэтому и не возвращаешься.
- Кто сказал?
- Не знаю. Бабы. Горевала она, потом уйти решила. Далеко отсюда. Может, в Суздаль, а может, и в Ростов. Там, где не знают ее. Говорила Морею, а я подслушал.
- И он ее отпустил? – не поверил Кощей.
- Не хотел пускать. Но ты же знаешь ее. И потом она мужняя жена, - Княжич усмехнулся, - отец ей теперь не указ, не запретит. Оставила для тебя грамотку – чтобы отвезли при случае в Муром. Или если сам надумаешь вернуться.
- Ту, которую в твоей суме была? Неужто Морей тебя сюда отправил?
Ответа не последовало, и Кощей приподнял палец.
- Скажу! – заверещал Княжич. – Нет, я ее украл, грамотку. Я сам поехал, никому не говорил. Нашел твою родню. Никто тебя по имени этому не знает. Спрашивал, где вдова кузнеца Булана живет. Мать твоя сказала, что не возвращался ты, как ушел из дома. Зато услышал от людей, что соглядатая поймали, когда князья за город бились. В темнице сидит. Сразу подумал, что это ты. Не ошибся.
- Что в грамотке, знаешь?
- Откуда? Не обучен премудростям. Ты-то умеешь, вот и читай. Забрал ведь.
- Все сказал?
- Все, Кощей. Больше нечего, разве что придумать.
Проведя пальцем по порезу, который и так уже перестал сочиться кровью, Кощей пошептал что-то для вида и сдвинул ладонь на губы.
- Все, теперь не умрешь. Закрыл жилу. А теперь еще закрою тебе рот, чтобы не болтал.
Но не сказал он и нескольких слов, как впился Княжич в руку зубами. Вскрикнув, Кощей ударил его по лицу, тот откатился в сторону, вскочил на ноги и побежал прочь. Вышедшая из-за тучи луна осветила лишь спину Княжича, скрывшегося за выступом стены. Хоть и бросился Кощей за ним, но далеко не убежал – подкосились ноги, упал на колени. Отполз к кустам, спрятался в зарослях на тот случай, если станут искать.
Правду сказал Княжич или соврал? Трусливый он и подлый – такой под страхом смерти все выложит. Дождать теперь до света, посмотреть, что в грамотке. Неужели Марья и правда поверила, будто забыл он о ней, нашел другую? А вдруг ни в какой не Суздаль или Ростов, вдруг отправилась его искать и в беду попала?
Нет, уходить надо, поближе к городским стенам, чтобы с рассветом смешаться с деревенскими, которые на торжище приедут, и выскользнуть незамеченным через ворота. Жаль, что мать так и не повидал. Но хоть узнал - жива. Если и тут Княжич не соврал, веры ему ни на горчичное зерно.
Осторожно пробрался Кощей к городской стене и спрятался поблизости. Дождался, когда откроют ворота, и вышел из города. Там, где дорога ушла в лес, остановился на опушке и достал из сумы свернутую бересту. Бледный утренний свет упал на вырезанные ножом буквы:
«Кощей, прощай. Не ищи меня, не вернусь. Марья-Марена».
