Книги
Волнения праздника, бессонная ночь, сборы, ранний отъезд – все это настолько утомило Лику, что почти всю дорогу до пересадки она проспала, уютно устроившись в купе. Колеса словно выстукивали – спать-спать-спать, и противиться им не было никакой возможности.
Ближе к Твери погода испортилась, и когда поезд остановился в Лихославле, и пассажиры вышли на платформу, Лике показалось, что из яркой радостной весны они все попали в унылую промозглую осень. Накрапывал мелкий дождь, от деревянного настила платформы пахло сыростью, вокруг было слякотно и мокро. Она зябко поежилась, кутаясь в шаль и жалея о том, что не надела в дорогу плотного жакета – легкое платье, уместное в городе в теплый ясный день, сейчас абсолютно не грело. Да и туфельки следовало сменить на высокие ботинки. Увидев, что Лика совсем продрогла, Вера увела ее в здание вокзала, где было значительно теплее, и приказала подать горячего чаю.
– Матушка, пойдемте в помещение, что нам на улице зябнуть. Пока еще поезд подадут, – княжна обернулась на родителей, продолжавших оставаться на платформе.
– Ступай, ступай, Верочка, я на улице побуду, – Дарья Ильинична улыбнулась дочери и внучке, – больно душно в поезде было, а тут воздух.
– Ma chérie, пойдемте под навес, – старый князь взял жену под руку, – я прикажу кресло поставить, чтобы вы отдохнули.
Пока пили чай с кренделями, Татьяна была послана в багаж за ротондой и башмаками для барышни. Сначала княгиня хотела ей строго выговорить за то, что Лика так неподобающе одета в дорогу, но потом смягчилась – как никак внучке пошел осьмнадцатый год, и негоже было срамить ее перед прислугой за непрактичность.
Поезд подали глубокой ночью, и в Торжок Беклемишевы прибыли в рассветных сумерках. Долго грузились в кареты и на подводы, будили Петрушу, который никак не хотел просыпаться, и когда, наконец, тронулись, было едва ли не в девять утра. Погода по-прежнему хмурилась, потому обедать решили в трактире по дороге, а не устраивать пикник на берегу озера, как делали это обычно. Ночевали в Каменном, где меняли лошадей, и Лика упросила князя разрешить ей проехаться верхом.
– Что, не сидится в карете-то? – улыбнулся внучке Дмитрий Сергеевич и возражать не стал (утро было ясным и солнечным, да он и сам был бы не прочь поразмяться, но Dolly утомлена была долгой дорогой и нуждалась в нем, а комфорт супруги князь ставил превыше собственных желаний), – скачи, душа моя, но только до обеда, далее в карете поедешь.
– Но, papi, – постаралась возразить Лика, но Беклемишев не дал ей договорить
– Не упрямься, душа моя, все равно по моему будет, так стоит ли нервы и время понапрасну тратить? Осторожнее в мужском седле, и далеко вперед не скачи. – Дмитрий Сергеевич оглянулся по сторонам. – Прошка, с барышней поедешь, – кивнул князь младшему конюху, потом сел в карету к ожидавшей его Дарье Ильиничне, и кавалькада тронулась в путь.
В Осташкове снова зарядил дождь, который шел, не переставая, всю ночь и следующий день. Немного распогодилось лишь поздним вечером, когда подъехали к имению Кушелевых Андреяно Поле.
– Во времена моего отца здесь был курорт, где подавали минеральные воды, – начал Дмитрий Сергеевич.
– Помню, папенька, помню, вы каждый раз рассказываете, как с отцом сюда приезжали в младенчестве и на какого-то генерала малую нужду справили, когда он решил вас потешкать, – рассмеялась княжна Вера и тут же получила выговор от матери за неподобающие девице слова и тему для беседы.
– Мais mami, papi lui racontait cette histoire lui-même (но бабушка, дедушка сам эту побасенку сказывал (фр.)), – вступилась Лика, много раз слышавшая про сей конфуз от старого князя.
Дарья Ильинична посмотрела на мужа и укоризненно покачала головой, на что он только пожал плечами и виновато улыбнулся.
Уездной предводитель Андрей Андреевич Кушелев рад был приезду князя Беклемишева с семейством несказанно. За ужином долго обсуждал с Дмитрием Сергеевичем перспективы железной дороги и возможность пустить оную как можно ближе к имению, чтобы возродить курортное место.
– Батюшка сказывали, Кутузов здесь бывать любил, сам Михайла Илларионович, князья Львовы, да вы им знакомец, поди, – мужчины устроились в кабинете Кушелева за сигарами и бренди.
– С матушкой моей княгиня Львова дружна была, помню, но более с графиней Чернышевой, – Дмитрий Сергеевич пригубил напиток, – отменное, Андрей Андреевич, бренди у вас, отменное. А что дорога? Думаете, стоит покупкой акций озаботиться?
– Всенепременно, князь, всенепременно, и дорога будет, и лечебницу откроем. Воды наши получше карлсбадских будут, – горячился предводитель.
– Так уж и получше? – князь с улыбкой глянул на собеседника.
– Не верите, Ваше сиятельство? Испробовать желаете? – Кушелев был явно намерен защищать свое детище.
– Бог с вами, Андрей, Андреевич, – отмахнулся Беклемишев, – бренди испробую с удовольствием, а от воды увольте. Разве княгинюшка моя сподобится.
– Поутру предложу дамам водицы, а после завтрака и тронетесь, – уездной предводитель с удовольствием затянулся сигарой, – и непременно буду ожидать вас на бал, что на Всех святых устраиваем.
– Загад не бывает богат, – князь тоже взял сигару и прикурил, выпустив кольцо дыма. – Дарья Ильинична моя дорогу неважно переносит, да и не любитель я уездных развлечений.
– Полноте, Дмитрий Сергеевич, tout le beau monde (весь высший свет (фр.)) съехаться изволит, как же без вас-то? – Кушелев выказал явное расстройство нежеланием князя Беклемишева посетить бал.
– С'est bon, Андрей Андреевич, как дамы мои решат, так и станется. Почивать пойду, устал я нынче, а про дорогу подумаю, – встав, князь Беклемишев выпрямился в полный рост, и оказался чуть не на голову выше собеседника – тот хоть и младше годами, но сильно сутулился.
– Покойной ночи, князь, покойной ночи, в котором часу приказать лошадей снарядить? – хозяин вышел в коридор вместе с гостем, прикрывая двери кабинета.
– В девятом, думаю, встанем, так что раньше десяти не выедем, – Дмитрий Сергеевич слегка задумался, прикидывая, – да уж и недолго осталось-то, куда спешить.
– И то верно, – согласился Кушелев, и, пожав друг другу руки, мужчины разошлись по комнатам.
Поутру было холодно и ненастно, потому с выездом из Андреяна Поля припозднились и в Аристово прибыли, когда уже начало смеркаться.
Дождь кончился, дул легкий ветер и слегка пахло мокрой травой, жасмином и сиренью. Кусты сирени росли прямо под окнами усадьбы, только теперь они вымахали ввысь и почти полностью скрыли террасу.
Едва карета остановилась у крыльца, Лика выскочила наружу и, подхватив юбки дорожного платья, взлетела на крыльцо прямо в объятия маленькой опрятной старушки, которая гладила ее по темным кудрям и тихонько приговаривала:
– Ликуша, родненькая моя, детонька, барышня совсем, как есть барышня, вот и привел Господь свидеться, – старая няня не утирала струившиеся по лицу слезы.
– Липа, Липа, нянюшка, – Лика тоже плакала, уткнувшись носом в шерстяную шаль на плече няньки. – Я соскучилась.
– Как узнала, что приедете, велела комнаты приготовить. Только ты теперь взрослая совсем, барышня, негоже поди, в детской? – Олимпиада виновато пожала плечами, ожидая нагоняя от барыни или старого князя.
– Отчего негоже-то, Липушка? – Лика удивленно посмотрела на старушку. – Я только рада буду своей старой комнате. Да и не вспомню, поди, ничего. Вон сирень какая высокая, а была с меня ростом. И клумба матушкина перед домом… – девушка запнулась, озираясь.
– Нету клумбы, не садили этот год, Игнат Петрович сказывали, дорого больно, вот и не садили, – вздохнула няня. – А Петруша… – она запнулась и тут же исправилась, – Петр Ляксандрович не приехали?
– Вот же он, Олимпиада, неужели не признала, – княжна Вера подвела к старушке темноволосого кудрявого паренька в гимназическом мундире, – вот Петруша наш. Устал маленько, сморило его в дороге-то.
– Ох, как вырос, – всплеснула руками Липа, – и точно отец его Ляксандра Сергеич. Точь в точь такой был, как барчуком на вакации летние приезжал. Мундирчик только другой.
– Что ты все причитаешь, Липа, да на холоде господ держишь, в уме ли, старая? – на крыльце появился управляющий Игнат Петрович Найденов, мужчина средних лет с залысинами на висках, маленькими бегающими глазками и острым носом, которым он водил из стороны в сторону. «Точно принюхивается, как хорек какой или крыса», – подумала Лика и улыбнулась.
– Ваше сиятельство, добро пожаловать, – обратился управляющий к князю и его супруге, которые как раз подошли к крыльцу. – Подводы утресь прибыли, вещи разобраны, прикажете ужин подавать? – он подобострастно поклонился, одергивая полы серого сюртука.
– Сначала ванну, голубчик, распорядитесь, а после и ужин пусть подадут. Дарье Ильиничне в комнаты, а мы в столовую спустимся, коль укажешь, где это, я в Аристово давно был, запамятовал. О делах завтра поговорим, – Дмитрий Сергеевич помог княгине подняться по ступеням и, следуя за лакеем, проводил ее в комнату, попутно осведомившись, где поселили остальных.
Вера наотрез отказалась спать в той же комнате, где ночевала в прошлый свой приезд, и выбрала одну из пустующих гостевых, которую тут же спешно принялись прибирать и обустраивать.
К ужину вниз спустились только старый князь и Лика, да и она периодически клевала носом, отвечая деду невпопад, и к еде почти не притронулась.
– Шла бы ты спать, mon coeur, не ровен час, со стула упадешь, – улыбнулся Дмитрий Сергеевич, глядя на безуспешные попытки внучки бороться со сном. – Я сигару выкурю и тоже на покой пойду, дорога долгой была, утомились все.
– Bon, papi, я, право, пожалуй, в самом деле пойду, – Лика поднялась из-за стола и направилась к двери, – вы утром выезжать собираетесь? Я с вами, можно?
– Коль проснешься, почему нет? – старый князь тепло посмотрел на внучку, – ступай с Богом, chériе.
Девушка скрылась за дверью, а князь Беклемишев позвал слугу и велел подать графин бренди и сигары в хозяйский кабинет, проводить его самого туда и не беспокоить.
– Завтрак пусть к семи утра подадут и двух коней скажи, чтоб запрягли, лучших. – приказал подоспевшему Найденову. – Дамские седла есть?
– Нет-с, княгиня покойная не выезжали. Завтра пошлю купить, – растерялся Игнат Петрович.
– Пошлите, голубчик, непременно, княжны выезжают, обе, а завтра мужскими пусть седлают, чего уж, – Дмитрий Сергеевич с улыбкой посмотрел на управляющего, но от этой улыбки тому захотелось провалиться сквозь землю.
В XVIII веке землями, располагавшимися на левом (тверском) берегу реки Западной Двины, вокруг села Мачихино Осташковского уезда, владел генерал-лейтенант Кушелев. Его имение в 1783 году получило название Андреяно Поле. В 1806 году Кушелев открыл здесь один из первых курортов в Российской империи – «Андреапольские минеральные воды».
Андрей Андреевич Кушелев (1854–1918) – русский политический и государственный деятель.
Действительный статский советник. В 1896–1908 гг. был осташковским уездным предводителем дворянства, а в 1908–1911 гг. тверским губернским предводителем дворянства.
