Книги
Глава 4
Я все же открыла глаза и попыталась сесть. Так. Какова диспозиция для боя?
Я все в той же комнате с разбитым зеркалом, но не на полу, а на какой-то узкой и неудобной кушетке. Рядом со мной переминаются с ноги на ногу двое мужиков в странных салатовых одежках и шапочках. Один из них складывает в большой саквояж жутковатого вида железки и другие непонятные штучки.
«Это врач из скорой помощи, — любезно пояснила Лампа, тьфу ты, Александра. — Они сделали укол, снижающий давление, а в остальном им пофиг. Может, попробуем их задержать? А то страшно…»
Нет уж. Пусть проваливают, мне они не нравятся, со своим здоровьем я как-нибудь сама разберусь. Если я не чувствую сейчас в теле ни капли магии, это не значит, что ее не появится со временем. А если вернется хоть толика — без лечения я точно обойдусь.
Так, смотрим дальше. На кушетке в ногах сидит довольно потрепанный мужик с бледноватым и брюзгливым лицом бывшего красавчика и первостатейного зануды.
«Ну почему сразу бывшего? — обиделась Александра. — Он и сейчас ничего… не то что я».
М-да-а-а, если мое новое тело выглядит еще хуже, чем этот мужик… это плохая новость. Ему же лет двести на вид, а то и все двести пятьдесят! Старый извращенец, кто ему разрешил совращать ребенка?
«Он мой ровесник!» — почему-то обиделась Лампа.
Тварья мать. Как все плохо и непонятно… Ну да ладно, потом разберусь, смотрим дальше, благо все присутствующие на пару секунд зависли, разглядев, что я очнулась.
Так, а вот и свекровушка, любительница кровушки. Тут я не ошибусь — во-первых, больше противных старух в комнате не наблюдается, а во-вторых, в ее холеном и старательно накрашенном лице угадывается заметное сходство со старым извращенцем.
Что интересно, детей я в комнате не увидела. То ли выставили, то ли им самим не хотелось тут находиться — пока не знаю. Ну да и ладно…
— Наконец-то! — старая грымза поджала губы и посмотрела на меня как на бесхозного зомби, выползшего из-под мусорной кучи на ее заднем дворе. — Надеюсь, больше ты не станешь выкидывать таких фокусов! Безобразие, ты напугала детей, сорвала с работы Витеньку, отвлекла меня от важного дела, и все из-за какой-то ерунды и собственной безалаберности.
«Важное дело у нее… Опять морщины подтягивала в клинике, — пробухтела у меня над ухом Лампа. — Скоро вместо носа две дырочки останется, а уши можно будет на затылке бантиком завязывать».
Интересно, а вслух бывшая владелица тела такая же смелая была? Или это она выступает в разговорном жанре только потому, что ее никто, кроме меня, не слышит?
— Ах, простите… — я прислушалась к суфлированию Александры и сладким голосом продолжила: — Валентина Дмитриевна! Какая досада, что я со своей глупой болезнью оторвала вас от такого важного дела, как косметическая подтяжка лица. Вам без нее действительно никак не прожить, это ведь жизненная необходимость — отдать несколько сотен тысяч, чтобы выглядеть моложе своих шестидесяти пяти лет.
Лампа, никем, кроме меня, не слышимая, запищала от ужаса, и мне показалось, что она даже своим хвостом задергала в попытке убежать и спрятаться. А вот я как ни в чем не бывало честно вытаращилась в багровеющее пятнами личико вредной тетки и заботливо спросила:
— Что такое, мама, вам нехорошо? Доктор! Доктор, не уходите, нашей бабушке плохо!
И, пользуясь тем, что все совершенно ошалели от такого моего выступления, я села на кушетке, а потом прицельно пнула бывшего мужа Александры ногой, спихивая на пол:
— Витя, что ты сидишь?! Задержи докторов и подай матери воды! Не видишь, пожилого человека сейчас удар хватит?
«Его сейчас самого удар хватит, — мрачно прокомментировала Лампа. — Ты ему свекровь сдала, как стеклотару за бутылку водки… Он знать не знал, куда его маман такие суммы тратит из тех, что он ей “на лечение” выделяет. Она-то пела про сердце и желчный».
Ничего, значит, вдвойне полезно обоим правду узнать.
«Она мне… то есть тебе этого в жизни не простит, — совсем впала в уныние Александра. — Сожрет теперь…»
Подавится. Я сама кого хочешь сожру. Тем более дамочка вовсе не выглядит чудищем, обычная манерная тетка — рухнула на стул, обмахивается платком с видом умирающей моли и мелкими глоточками пьет воду из стакана, которым ее любезно снабдил мужик в салатовой пижаме. Причем мужик этот выглядел подозрительно довольным, хотя его опять задержали. И второй от двери лыбится. О, подмигнул! Мне. Кажется, эта грымза и их достала.
А бабушка все старается, делает вид, что прямо сейчас кони двинет, и даже не смотрит на своего Витеньку. Тот тоже, гляжу, расцвел пятнами, прямо жаб-бурбулюк с Потрехонских болот. Это у них семейное, похоже.
Но скандалить на людях постеснялся. Жаль, я бы понаблюдала с удовольствием, мне же надо знать, чего ожидать от этих персонажей в будущем. Нет лучше способа, чем вот такое представление, где люди теряют выдержку и показывают свое нутро.
«Витенька» тем временем пошел провожать мужиков в пижамах до двери, и, как только они скрылись из комнаты, свекровь моментально перестала умирать. Выпрямилась на стуле и вперила в меня ненавидящий взгляд.
Лампа на заднем плане, кажется, упала в обморок. Ну что сказать, я ее понимаю. Это мне пофиг на чужую родню, а для Александры это мать мужа, старшая женщина в роду. И хотя я бы на ее месте все равно не позволила так с собой обращаться, в Шурочкину сторону бросить камень у меня рука не подымется. Не все рождаются боевыми магичками. А эта ведьма, судя по ледяным глазам и кривой усмешечке, и правда умеет устроить окружающим веселую жизнь.
— Вот, значит, как, Шурочка, — прошипела бывшая свекровь. — Мало того, что ты испортила жизнь моему сыну, дрянь неблагодарная, ты еще и мне смеешь вредить? Тебе это дорого станет.
— Посмотрим, — я ответила прямым безмятежным взглядом, чем привела старуху в замешательство. Она ждала, что я испугаюсь и начну просить прощения? Похоже. — Вы ведь, Валентина Дмитриевна, уже в том возрасте, когда пора подумать о том, кто за вами в старости будет ухаживать, воду подавать, горшки менять.
Я смотрела прямо в лицо старухи и понимала, что интуиция меня не подвела — бью в цель. Она испугалась, хотя и старалась этого не показывать. Откуда я это все узнала? А насмотрелась в свое время таких вот дамочек за триста, выпивших все соки из родни и прислуги. Ко всем своим милым привычкам они еще и трусливы, крайне подозрительны, всегда ждут подвоха и никому не доверяют, кроме тех, кого смогли сломать и превратить в своего раба.
Поэтому я, все так же по наитию, под обморочное молчание Лампы продолжила:
— Очень сомневаюсь, что новая жена Витеньки будет этим заниматься. Да и на него самого надежд нет. А вы ведь так не любите пускать к себе в дом чужих людей, особенно по найму. Или обкрадут, или отравят, да? Так что на вашем месте я бы хорошо подумала, прежде чем портить отношения с единственным человеком, на которого вы могли бы рассчитывать.
— Да я… да я куска хлеба из твоих рук не возьму! — опомнилась наконец свекровь. — И все расскажу сыну, пусть знает, какую неблагодарную змею мы пригрели!
— Ну мне же легче, — я пожала плечами и безжалостно продолжила: — Не придется за старухой ходить. А насчет змеи и Витеньки, вы забыли, наверное, что я в курсе не только о подтяжке лица. И тоже много чего могу рассказать.
Тут я, конечно, стреляла наугад: Александра до сих пор молчала как настоящая лампа. Но, судя по вытянувшейся физиономии свекровушки, я снова попала точно в яблочко.
