Книги
Глава 9
Выжженые земли
Наше время
Кто-то мне когда-то рассказывал занудным голосом, что если ты потерялся в лесу и отстал от остальных, стоит оставаться на месте и ждать, когда же тебя спохватятся и за тобой вернутся. Вечное «ау», я даже не вспоминаю. Мне здесь внимание привлекать не стоит. Вряд ли в чёрно-серых корягах и сухостое меня может поджидать благородный спаситель.
…чего не скажешь о хищниках, какие здесь вполне могут водиться.
Делать нечего. Сижу. Прижимаю к груди спящую дочь и таращусь в, кажется, светлеющее небо.
Сколько прошло времени, как портал и королева исчезла? Час? Два? Может, три? Моей филейной части абсолютно всё равно. Она уже даже ничего не чувствует, не ощущается частью моего тела, онемев до томительного холода. Не торопится что-то нас никто спасать.
Грешным делом, я сначала подумала, что королева действительно злая, и заманила меня в какую-то ловушку, но… Потом, честно сказать, одолели сомнения. Уж слишком она с этим своим лоатусом возилась. Даже с горшком к нам с Лизой в комнату пришла и туда, в тот причудливый храм, с порталом-часами в форме низкого стола с ним же потащилась. Может, конечно, это всё моя умирающая надежда мне нашёптывает свои нестыковки в поведении Даинаи, но как-то… глупо, что ли. Темень, опять же, королева встречала с горшком, который подняла с пола…
Ох, не хочется мне верить, что Её Высочество таскалась с горшком, полным земли, лишь для того, чтоб вызвать во мне какое-то доверие или пустить пыль в глаза. Она вообще могла меня пнуть в эту темноту, а не ждать, пока я на своих кривеньких шагать стану, и тогда исчезать. Мне ведь не показалось, Даиная была на самом деле взволнована, и даже что-то говорила, перед тем как мир утонул во тьме.
«Намагичила что-то не то, вот и расплата за допущенную ошибку. Надо ждать, когда ошибку устранят.» — мысленная установка, которую я дала себе часы назад, уже не вдохновляет. Не вдохновляет — от слова совсем.
Память всё норовит воспроизвести слова королевы, сжимающей рукоять кинжала, о моей дочери, крови и доме. Звучало ведь чуточку убедительно… Почему я ей не поверила? Может, это вообще, из-за меня мы сюда попали. Что она там ещё про истинных этого Драгхара говорила? Что они не родом с Земли? Что-то странное и очень сложное. Мне не вспомнить и уж тем более не понять.
Я знаю, что я приёмная дочь и мои родители отказались от меня сразу же после рождения, но это ведь не значит ничего.
Или значит?
Мои садово-огородные таланты вряд ли назовёшь человеческими. Что если я вообще… того… не человек? А именно эта мрачная часть какого-то мира… э-э-э-э моя родина?
Нет! Трындец! Ну точно, светлеет. Рассвет, чтоб его!
Осознав, что тёмная коряга впереди меня, становится видимой настолько, что я вижу её испещрённую глубокими бороздами кору, сквозь которую выглядывает мокрая и сочащаяся жижа, я теряю всякую надежду. В один миг. В одночасье. Реальность бьёт по голове обухом окружающего меня безумия.
Я одна. В каком-то мрачном, безжизненном и тёмном… пусть будет, лесу. Вокруг меня тишина. Гробовая. Нет пения птиц. Нет стрекота насекомых. На моей груди спит дочь, свернувшись калачиком и прильнув ко мне…
Нас не ищут. Королева всё-таки предала меня. Заманила в ловушку. Обрекла на погибель. Слишком много времени прошло, чтоб можно было списать всё на какую-то ошибку или недоразумение.
Или нет? Что я во всём этом понимаю?
Я никогда не слышала звуков настоящего взрыва, но шорох неподалёку мне кажется именно им.
Сердце останавливается. Я замираю, то ли боясь, то ли не имея возможности пошевелиться, теряя власть над своим телом, и крепко зажмуриваюсь.
Инстинкт самосохранения кричит о том, что мне нужно бежать. Неважно куда и как, лишь бы просто бежать прочь. Я хочу к нему прислушаться, но сквозь шум крови в ушах слышу следующие звуки, которые пугают меня ещё больше.
Это… это же шаги.
Оглядываюсь, мигом распахнув глаза и часто задышав. Так ходят люди. В обуви ходят. Не звери. Мне не могло показаться.
Взгляд мечется от одного сухого дерева к другому. Прутья кустов и каких-то древесных наростов на чёрной земле играют со мной в злые игры. Воображение рисует за каждой неровностью кого-то или что-то, что непременно сулит нам смерть.
В одно мгновение в моей голове проносится самая страшная мысль, которая там только бывала за всю мою жизнь: «Лишь бы Лиза не проснулась и всё прошло быстро…».
— Очень интересно… — гремит мужской бас от коряги, которая, как назло, вызывала у меня меньше всего подозрений. — Молодая. С дитём. Ещё и приговорили ночью… Что натворила?
Это… это мужчина?
Паника мешает говорить. Остатками ума понимаю, что, если со мной вступили в диалог, то убивать меня вряд ли станут. Мне нужно что-то ответить, а сказать не могу ничего. Вообще. Будто и не задница моя, онемевшая, отсиженная на земле часами, а сам язык.
— Твой ребёнок болен?
Теряюсь и вовсе. Тот, кого я даже не вижу, только и делает, что задаёт вопросы. Его даже не смущает, что я не ответила на предыдущий.
— Она… — я открываю рот, выдаю единственное слово и тут же задыхаюсь от собственного, внезапного решения. Ложь даётся очень тяжело, но, возможно, она спасёт нам жизни. — Она не заразная. Ей просто нездоровится. — мысленно обрушиваю на свою голову тысячи проклятий и вся обращаюсь вслух.
Мой собеседник молчит.
Я всматриваюсь в то место, откуда слышала его вопросы, изо всех сил, но не вижу ничегошеньки, что, по моему мнению, могло бы говорить мужским, немного грубым и хриплым голосом.
— Идём к поселению. — раздаётся решительное, вторя оглушающим, отдающим хрустом и шуршанием шагам. — Я покажу тебе, что здесь и как. Первую неделю можете оставаться у меня. Дальше… — наконец-то я вижу высокого черноволосого мужчину. Он морщится, будто раздумывает, щурит глаза, над которым упрямые дуги густых тёмных бровей замирают в приподнятом положении и выдаёт: — Не обессудь, но выживайте сами.
Таращусь на мужика так, как не таращилась на дракона в своём огороде.
Нам хотят помочь. Вот этот мужик с неопрятной бородой, нелепой стрижкой и россыпью морщин-лучиков у глаз собирается помогать нам… неделю. Целую неделю! Неужели просто так?
— Мне нечем заплатить… — пытаюсь возразить, испуганно глядя на замершего у моих ног мужчину. Вмиг делается некомфортно и унизительно. Сижу здесь на голой земле, считай, голой задницей, смотрю на выходца из-за коряги, задрав вверх голову, и признаюсь в собственной никчёмности.
— Здесь всем нечем платить. — усмехается из-под небольших усов он. — Но кто знает, что будет, когда ты освоишься и обживёшься в Выжженных Землях, не правда ли?
Где? Выжженные Земли?
Хм… не очень похоже, что этот лес просто сгорел. Разве что по цвету всего вокруг напоминает пепел и сажу, что дало бы мне предположение…
О чём я думаю? Не дура ли?
— Я понял, ты из неразговорчивых. Идём.
В мою сторону стремительно приближается мужская, раскрытая ладонь, а полы чёрного плаща незнакомца, задевают мой большой палец на ноге. Вздрагиваю, ощутив это касание, и встречаюсь с карими, немного раскосыми глазами, в которых бушует пламя, пламя, пламя…
Неужто ещё один дракон на мою бедовую голову свалился?
— И руку не примешь? — усмехается тот, кто наметился в наши спасители.
Эх, мужчины… Что с них взять?
— Я не могу. Я не чувствую… ничего ниже пояса и выше коленей. И на мне спит дочь, которую я не хочу и, если честно, даже боюсь будить. — с трудом отвожу взгляд и он спотыкается о грязную, явно натруженную протянутую мужскую руку. — Я просто не могу встать… — признаюсь на свой страх и риск, виновато пожав плечами.
— От рождения?
— Что? — теряюсь, глупо хлопая глазами, пока до меня не доходит. — Ой! Нет. Нет же. Отсидела просто… Онемело всё…
