Книги
- И не держи на меня зла, Еленюшка, - сказал воевода, повинно качая головой. – Ну не было у меня другого выхода, понимаешь?
Отец и дочь дулись друг на друга три дня, но Еленька выстояла и не переломилась. Пришлось идти на поклон воеводе.
- Там Мечеслав Будимирович просил вас около полудня прогуляться за воротами, - шепнула хозяйке Волица. И подхихикнула, вспомнив, как мялся воевода, когда просил передать дочери весточку.
Еленька сенной девушке ответа не дала, только к другим служанкам послала: сегодня приданое невесты укладывали в сундуки и на подводу грузили. Но сама осторожно закоулками стала пробираться к воротам. Еленькин личный телохранитель на глаза девушке не попадался, но она почему-то была уверена, что Огнедар ходит где-то поблизости, и от этой мысли Еленьку каждый раз обдавало жаром.
Воевода и впрямь караулил ее за воротами: видимо, боялся чужих ушей.
- Давай это, - виновато сказал он, - ну, по дороге, что ли, пройдемся. До опушки.
- Ну разве что до опушки, - сурово согласилась Еленька.Ветер лениво гонял пыль по дороге, закручивая ее водоворотом. Дремотный полдень пригибал вниз головки иван-чая. Шмель, сонно жужжа, пролетел мимо и затерялся среди цветов шиповника у ворот. Еленька шла и сердито молчала: гнев на отца не прошел, но отказать себе в удовлетворении любопытства и послушать, как отец будет перед ней извиняться, она не могла.
- Понимаешь, - продолжил изливать душу отец, - силы у нас были неравны. Загнали нас кремничи к самому Кровавому болоту. Думали мы, что пропадать придется. И Благояра стрелой ранили. В бок. Он уже бредить стал, предков поминать, того и гляди к Роду готов был отправиться. А тут чародей этот.
- Серебряный Лунь? – уточнила нахмурившаяся Еленька.
Она представила в красках Кровавое болото, названное так потому, что вода его была странного красноватого оттенка. Говорят, пользительна была эта вода, но Еленька ни за что бы не согласилась окунуть в нее хоть палец.
- Да, он самый, - чуть понизив голос, сказал воевода.
- А каков он из себя?
- Да не разглядел я толком, Еленюшка, - повинно сказал воевода. – Он в сумерках из тумана выступил. И как через посты прошел, не знаю. Так ведь чародей, - и воевода развел руками. – Волосы седые, длинные, в свете луны блестят, как серебро. И борода до пояса. А голос такой, что прямо за душу берет. А лица не видно. Словно тьмой подернуто. Одни глаза, как уголья, горят.
Еленька поежилась. Даже в этот солнечный полдень жаркого месяца-грозника у нее по спине пробежали мурашки. Она представила отца, загнанного в ловушку у болота с умирающим на руках единственным сыном. Серые обреченные лица воинов, что готовятся принять на заре смерть. Жалость пронзила ее сердце. Еленька осторожно взяла грузную мозолистую руку отца и положила ее себе на плечо. Воевода благодарно обнял и прижал к себе дочь. Они пошли неторопливо прочь от ворот к дальнему пчельнику, стоящему у леса.
- И что он сказал, Серебряный Лунь? – потребовала Еленька продолжения.
- Так я и говорю: соткался он из ниоткуда, чародей этот. И говорит: хочешь, Мечислав Будимирович, я сына твоего от раны смертельной излечу? И помогу одолеть врага твоего? Ну, я, конечно, сначала засомневался. Не хотелось мне с чародеем якшаться. А что ты взамен попросишь, спрашиваю. А тот меня и огорошил: хочу, мол, на дочери твоей меньшой жениться. Все честь по чести.
- И ты сразу согласился? – не в силах сдержать упрек, спросила Еленька.
- Не сразу, - вздохнул воевода.
Еленька, знавшая батюшку, как свои пять пальцев, представила, как воевода долго чесал в затылке, дергал себя за правый ус, потом огорченно кряхтел, как, набычившись, сверлил чародея глазами, но потом тяжело вздохнул и согласился.
- Дочь на сына сменял? – язвительно спросила Еленька.
Воевода убрал руку с ее плеча, вспылил:
- Ох и язва ты, Еленька, Перуном клянусь, не язык у тебя, а острая бритва.
- Ну так ведь все так и есть, батюшка, - не уступила Еленька. – Сына вы спасли, а дочь погубили.
- Ну почему погубил? – нахмурился воевода, но взгляд отвел: он и сам свою вину знал. Потом продолжил с горячностью: – А что же мне делать было, Еленюшка? Если бы обо мне одном речь шла, то ни за что не согласился бы. Но ведь дружина! И Благояр! А вот скажи, как на духу: если бы у тебя выбор был: спасти брата своего, но ценой счастья своего, то что бы ты выбрала?
Еленька вспомнила брата Благояра. Как он катал ее в детстве на спине. Как играл с ней в бабки. Как из каждого похода привозил ей подарки. Как однажды нес на себе от Гнилого оврага, когда Еленька ногу поранила. Как…
- Я бы за Благояра, не думая, жизнь отдала, - уверенно сказала Еленька и шмыгнула носом.
- Ну вот видишь! – обрадовался воевода. – И я так подумал!
Еленька, сузив глаза-льдинки, посмотрела на отца: одно дело судьбу самой выбирать, а другое дело, когда тебе ее навязывают. Побуравила взглядом понурую голову отца. Взяла руку воеводы и снова умостила на своем плече.
- Ну и что дальше было? – ворчливо поинтересовалась она.
- А что дальше? - с облегчением выдохнул воевода. – Лунь сказал, что исполнит два обещания: сына вылечит и победить поможет. И вот коли сбудется обещанное, то должен я буду тебя ему в жены отдать.
- И как?
- А так. Поводил чародей рукой над раной Благояра, пошептал что-то, водицы красной из болота зачерпнул и кровь ею смыл. Потом из мха и травы какую-то примочку сделал. И к утру Благояр в себя пришел. Пояснело у него в голове, и жар спал. Только слабость осталась.
- А чародей что?
- А чародей как из тумана пришел, так в туман и сгинул. Шаг шагнул, смотрю – нет его, а только осина на ветру серебряными листочками шелестит. Пропал из виду.
- А потом? – продолжала допытываться Еленька.
- А потом заря занялась. Ну, ратники-то приободрились маленько, как про чародеево обещание услыхали. Только нам и биться-то особо не пришлось. Только мы вышли на поляну, только супротив недруга стали, как на неприятеля как дурман какой нашел.
- Какой дурман?
- Как будто помрачение рассудка с ними сделалось. Стали они друг против дружки биться, мечами махать. На нас даже не смотрят. Пока почти все не поубивались. Мы даже и вмешиваться не стали. Только смотрели, раскрыв рты. А потом ко мне Серебряный Лунь грамоту прислал. Так, мол, и так, но жду обещанного, а сваты уже едут. Я хотел свадебку осенью справить, в месяц вересень или даже листопадник, но Серебряный Лунь твердо наказал: не мешкать и брату его невесту отдать.
- И на кой ляд я Луню сдалась? – заскрежетала зубами Еленька. – Старый хрыч, а туда же лезет.
- Стар дуб, да корень свеж, - крякнул воевода.
- Серьезно? – приподняла соболиные брови Еленька. – Али шутите, батюшка?
- Ну, может, еще и слюбитесь? Может, Еленюшка, все не так уж и плохо у вас сложится? - жалобно предположил воевода. – Мы сегодня пир устроим горой. Всем богам дары преподнесем. Авось, примут. А по дороге Белогор Ведиславович еще и Велесу, покровителю Луня, особую жертву сделает. Да с такой жертвой да чтобы счастья у вас не было?!
- Какая такая жертва? – с подозрением вопросила Еленька.
- Лучше и не придумаешь! – уверил ее воевода. – Яремников-то, каких тебе Лунь в подарок прислал, в жертву Велесу принесут. Самых лучших пленников для бога отбирали. Самых ценных. Такой подарок самому Даждьбогу или Перуну поднести не стыдно.
Еленька ахнула и застыла, глядя вытаращенными глазами на отца.
