Книги
- Понимаешь, Таня, - начала я длинное и пространное объяснение. - Изгнать чужое проклятье, порчу или наговор не так просто. Зло, призванное черными чарами в этот мир, уходить не хочет. Ему так или иначе нужно доделать свою губительную работу, найти жертву.
- Но мы же отогнали проклятье? – с беспокойством уточнила Таня.
- Отогнали, отогнали, - успокоила я ее. - Но зло не может так просто рассеяться в пространстве. Сейчас оно ищет свою жертву и обязательно найдет.
- Но из-за меня же не пострадает невинный человек? – переполошилась Таня.
- Нет, ну что ты, разумеется, невинный человек не пострадает. Зло, отброшенное от жертвы, обращается на ведьму и на того человека, который был проводником зла. Ведьма всегда осознает опасность этого, поэтому и не любит сама делать такие обряды.
- А тот человек, который был проводником?
- Этого я тебе точно сказать не могу. Скорее всего, вся сила удара обрушится именно на него, а ведьму заденет лишь по касательной. Но как бы то ни было, у этого человека есть лишь короткий срок, в течение которого он может отвернуть от себя это проклятье. А после этого оно станет необратимым. Ведьма обычно в этом случае идет в дом и пытается раздобыть какую-нибудь вещь у проклятого ею человека. Причем красть нельзя, вещь можно получить только с полного одобрения или согласия хозяина или хозяйки. Что почувствует человек-проводник? Сложно сказать. Поскольку он не ведьма и не знает об этом нюансе, скорее всего он не поймет, что произошло, но будет испытывать неосознанное желание прийти в дом к человеку, который отвел от себя смерть.
- Так мы будем ловить того, кто навел на меня проклятье? – догадалась Таня.
- Ты все правильно поняла. По моему мнению, до полуночи этот человек должен так или иначе проявиться. Он должен испытывать неодолимое желание прийти к тебе. Мы будем отслеживать по камерам, кто попытается проникнуть в подъезд, даже тех, кто подойдет к подъезду, мы возьмем на подозрение.
- А что потом?
- Потом после полуночи мы завершим обряд.
- Как?
- В древности часто использовали жар из печи. Огонь домашнего очага почитался древними славянами наравне с другими богами. Пламя печи и печь сама по себе обладали мощной магической силой и защищали всех членов семьи. Вспомни, как в русских сказках герои прячутся в устье печи или залезают на трубу, чтобы ухорониться от мертвеца, Бабы Яги или другого нечистого существа. Мне опять же некогда читать тебе об этом лекции, но скажу одно – с исчезновением домашнего очага современные люди лишись еще одного оберега. Так вот, раньше брали жар из печи и выкидывали его вслед ведьме или тому человеку, который навел порчу. Ведьма после этого почти всегда умирала. Но ведунья сказала мне, что нам будет достаточно выбросить за порог дома остатки предметов, участвовавших в ритуале.
- Куда выбросить? – с недоумением спросила Таня.
- Вот-вот. Легко сказать, да трудно сделать. Порог городских многоквартирных домов – вещь достаточно неточная. И опять же нежелательно, чтобы кто-нибудь из детей потом подхватил все эти опасные предметы. Неизвестно, какое остаточное зло на них сохралось. Поэтому мы с ведуньей решили, что наилучшим решением будет пойти и закопать в землю все эти предметы. Что мы и сделаем после полуночи.
- Круто! Полночь. Лес. Шабаш, - у Тани разгорелись глаза.
- Закатай губу, - посоветовала я ей добродушно. - В соседний сквер сходим и там зароем. А если хочешь шабаш, иди после учебы работать в женский коллектив.
- У нас все! – радостно сообщила появившаяся на пороге кухни Саша. - Жека сейчас результат своего каторжного труда нам продемонстрирует.
Жека, оказавшийся невысоким белобрысым парнишкой в безразмерной футболке, улыбнулся нам и поставил на стол ноутбук.
- Смотрите, дамы! – он включил ноутбук, покопался в нем и наконец открыл нужную программу. - Как вы видите, на экран выведены все записи с камер. Хотите увеличить изображение, жмите сюда. Уменьшить – сюда. Камер несколько. Эта с улицы, эта с первого этажа, на пятом их аж целых три. Запись идет. Можно будет просмотреть потом, если что.
- Спасибо, Жека! – поблагодарила Саша. - Приезжай завтра утром демонтировать оборудование.
- Приятного просмотра, - улыбнулся Жека и, помахав на прощанье рукой, оставил нас одних.
- Разобьем по сменам? – предложила Лу. - Не вчетвером же одновременно в ноутбук пялиться.
- Разумно, - согласилась Саша. - Из наблюдателей ценнее всех Таня. Только она знает всех фигурантов дела. Потом Лу. Она видела Михаила и неизвестную девушку в подъезде.
- А эта девушка не могла уже зайти? Пока мы заняты были? – предположила я.
- Нет, исключено, - отрезала Саша. - Я почти сразу после обряда на лестничную клетку вышла и стала наблюдать, кто идет и куда. Девушки не было.
Мы поделили время и договорились меняться каждые полчаса, чтобы внимание не слишком притуплялось. Таня должна была быть под рукой все время, поскольку, если кто-то подойдет к квартире, этого человека было необходимо быстро опознать.
- …Так нечестно! У Ксандры опять козырей было до фига! – возмутилась Таня, в который раз оставшись в дураках.
- Нет, Таня, - объяснила Саша. - Простого везения тут мало. Дурак – это интеллектуальная игра, требующая математического расчета и прекрасной памяти.
- Да ладно! – усомнилась Таня.
- Вот тебе и ладно, - парировала Саша. - Тут надо запоминать не только, какие козыри выбыли, но и вообще все карты, которые уже отложены в «бито».
- И что, – с подозрением спросила меня Таня, - вы, Ксандра, все карты, что ли, запомнили, которые уже сбросили?
Я важно кивнула головой. Не признаваться же девочке, что я вообще не особо вникала в игру и бросала карты как попадя, просто у меня козырей было, как грязи. Молодежи, в конце концов, нужны положительные примеры.
- Мама звонит, - сказала Таня, взглянув на вибрирующий телефон.
Она взяла телефон и вышла из комнаты.
- Далеко не отходи! – крикнула ей вдогонку Саша.
Было уже начало двенадцатого. Близилась полночь, которая должна была превратить наш шанс найти преступника даже не в тыкву, а в дырку от бублика. Сейчас была смена Лу. Она прилежно пялилась в экран, боясь пропустить хоть одного человека. День заканчивался, но ни один подозрительный человек так пока и не показался в пределах видимости наших камер.
- А может, никто вообще не придет? – спросила Лу, с трудом подавив зевок.
- Все может быть, - согласилась Саша, - давай я тебя сменю.
- Стой! Кажется… кажется…
- Кто? – выдохнули мы с Сашей одновременно и дружно сдвинули табуретки, облепив Лу с двух сторон.
Мужчина, почти сливаясь с темнотой, остановился и замер в нескольких шагах от подъезда. Он явно раздумывал, входить в подъезд или не входить.
- Ну и что? – спросила я. - Мало ли кто это? Почему ты решила, что это по Танину душу?
Лу взглянула на меня странным взглядом, в котором мне почудилась жалость.
Мужчина около подъезда все еще топтался в нерешительности. Он достал телефон и посмотрел на него, потом раздумал и убрал его в карман. Потом задрал голову вверх, видимо, ища взглядом знакомое окно, и у меня оборвалось сердце, потому что в ярком свете фонаря я увидела лицо Гоши.
Мы втроем молча наблюдали за ним, боясь произнести хоть одно слово. Вот Гоша шагнул вперед и вошел в подъезд, перейдя на экране ноутбука из одной камеры в другую. Он поднимался по лестнице неуверенно, порой останавливаясь и замирая, как будто какая-то неведомая сила тянула его вверх, но разум бунтовал и пытался удержать от неверного шага. У меня колотилось сердце, и я была уверена, что девчонки чувствуют то же самое.
Поднявшись на пятый этаж, Гоша замер перед дверью в нашу квартиру. Камера отчетливо передавала изображение. Я смотрела на лицо, еще совсем недавно казавшееся родным и близким, и в моей душе начинали вздуваться и лопаться пузыри обиды. Гад, просто гад! Я же доверяла тебе! Я думала, что и правду симпатична тебе! Ты же покупал мне шоколад, гулял со мной! Вчера в это время мы ехали с тобой в такси, и ты обнимал меня за плечи, пытаясь унять мое беспокойство. Так это все было ложью! Мелкий лгун и предатель!
Гоша на экране ноутбука поднял руку к звонку, и мы замерли, уже слыша в душе этот пока не прозвучавший звонок, но предвкушая его, готовясь к нему.
- О! Да это же Гоша! – с удивлением заметила подошедшая к нам сзади Таня.
- Т-с-с! – зашикали мы на нее.
- Так я не поняла, - сказала шепотом девочка, - это что – он меня…
- Таня, когда он позвонит, подойди к двери и спроси его, зачем он пришел, - строго приказала Саша. - Дверь не открывай, но говори, что одна и дверь открыть боишься.
- Хорошо, - кивнула головой напуганная девочка.
Гоша стоял с поднятой к звонку рукой и медлил нажать на кнопку. Наше напряжение росло. Мне казалось, что сердце бьется у меня где-то в горле. Мой гнев все возрастал и возрастал, переходя в крещендо.
Вдруг Гоша посмотрел назад за плечо, как будто услышав кого-то невидимого нам, опустил руку, развернулся и стал спускаться вниз по ступенькам.
- Уходит, - удивленно прокомментировала Лу.
Вскочив с места, я бросилась к двери.
- Стой, Ксюша, куда? Да стой же ты! – закричала Саша. - Не надо этого делать!
Но сквозь глухой шум, застилающий мои уши, уже не могло пробиться ни одно слово разума. Я чувствовала, что должна все высказать этому предателю, высказать здесь и сейчас, иначе я взорвусь от переполнявшей меня ярости.
- Гоша, стой! – крикнула я срывающимся голосом, выскочив из подъезда, вслед удаляющейся фигуре.
Гоша обернулся и тут же повернул назад.
- Зачем ты пришел? – крикнула я. - Как ты мог так поступить с нами? С Таней. Потом со мной. Как ты мог?!
Гоша смотрел на меня молча, и изумление, проступающее на его лице, казалось искренним.
- Ты о чем, Ксюша? – удивленно спросил он. Ну просто святая невинность!
Ветви деревьев тревожно и осуждающе шумели над нами. Бельмо луны заглянуло в чашу между домами, как будто пытаясь увидеть, в какие игры мы играем. Только все эти игры были уже не для меня. Теперь я знала истинную сущность этого милого парня. Это была сущность коварного льстеца, умеющего вкрасться в доверие, чтобы потом в самый подходящий момент нанести удар, удар, который поразит насмерть беззащитную в своей вере жертву.
- Кто и зачем втянул тебя в это, Гоша? Ну скажи мне! Кто она? Как ты вообще мог на такое пойти?
- Я не понимаю, о чем ты говоришь, Ксюша, - неприязненно заметил Гоша. - По-моему, у тебя истерика.
- У меня истерика? – тут я действительно начала хохотать. - У меня истерика? Да меня всю трясет от вида твоей лживой рожи. Ты врал нам. Тане. Мне. А сам в это время искал возможность…
- Может, ты спокойно все объяснишь, прежде чем набрасываться на человека с какими-то бредовыми обвинениями.
- Хорошо, - сказала я, стараясь говорить спокойно, хотя меня всю трясло. - Скажи мне, зачем ты шпионил за Таней? - мне показалось, что Гоша изменился в лице. - Кто такая «О. Т.» у тебя в телефоне? Для кого ты шпионил?
- Ксюша, а тебе не кажется, что ты не имеешь права задавать такие вопросы. Не говоря уже о том, что не имела права копаться у меня в телефоне, - теперь Гоша тоже начал проявлять гнев.
- Я не копалась. Он просто валялся у меня под носом. Я случайно увидела, - Да что я перед ним оправдываюсь? Это он должен оправдываться! - Тебя кто-то заставил провести этот обряд? Обманул?
- Какой обряд, Ксюша? Ты в своем уме?
- Так ответь мне: зачем ты пришел сейчас ночью к Тане?
Мне показалось, что Гоша смутился.
- Ты хочешь знать правду?
- Да, хочу.
- Я беспокоился о Тане. Мне не нравится вся эта мышиная возня вокруг нее в последнее время.
Мышиная возня? Ах, это называется так? Да сам ты…
- То есть я занимаюсь мышиной возней?
- А чем ты занимаешься? Чем ты вообще занимаешься, Ксюша? Что тебя связывает с Таней?
Гоша требовательно смотрел на меня и ждал ответа. Так я ему все и рассказала! Иуда!
- Может, ты мне сначала объяснишь, зачем шпионишь за Таней.
- Я не обязан тебе ничего объяснять, равно как и слушать подобные оскорбления, - уже с раздражением ответил Гоша. - Если ты требуешь объяснений от меня, сначала скажи сама, в чем дело, чем вы с Таней занимаетесь и вообще о чем идет речь?
- Я не собираюсь ничего тебе говорить! – возмутилась я. Ну просто двуличный Янус! Да как он смеет от меня чего-то требовать?!
- Так ты не хочешь ничего объяснить? - я покачала головой, с болью глядя на Гошу. - Что ж. Тогда нам не о чем говорить. Извини, но я ухожу. Наш разговор зашел в тупик.
- Куда ты пойдешь? Неужели ты не понимаешь, что проклятье настигнет тебя где угодно? – мне стало жалко до слез этого идиота.
- Да что за чушь ты несешь?
- Я пытаюсь спасти тебя, неужели ты не понимаешь?!
- Господи, Ксюша! Ты сама-то себя слышишь? Какие-то обряды, проклятья.
- Ты расскажешь мне все или нет?
- Мне нечего рассказывать. Если тебе нечего рассказать мне.
- Мы что - торгуемся?
- Ты не доверяешь мне. А я не доверяю тебе. И что нам делать?
- Ничего, - ответила я, понимая всю безнадежность дальнейшего диалога.
Ну расскажи же мне все! Признайся! Нет, молчит, как рыба. Как скользкая увертливая рыба. Точно. Вот он кто – склизкая рыба, всплывающая с темного дна реки. Молчит и смотрит так, как будто я ему неприятна. Так, как будто видит в первый раз и недоумевает, что за диковина стоит перед ним. Потом поворачивается и уходит. Замечательно. Просто замечательно.
Нет, в дом сразу идти нельзя. Надо успокоиться. Взять себя в руки. Не хочу ни от кого жалости. Надо подождать, пока пройдет гнев, и руки перестанут трястись.
Сажусь на лавочку под сиренью и смотрю на белое бельмо луны, висящее над крышами. Так и хочется вдарить по нему кулаком, чтобы оно перестала пялиться на меня. Где-то в душной тьме истошно орут кошки. Издалека доносится рев мотоциклов, от которого город, спящий тяжелым беспокойным сном, вздрагивает и снова погружается в свою короткую дрему. Я так зла, что мне даже не плачется, и только ярость лижет мне душу, как лижет пламя сухостой на пустыре. Все, все. Надо прийти в себя. Помни: главное – это Таня.
Мы ушли в сквер, который располагался за два микрорайона от Таниного дома. Отойдя подальше от освещенных фонарем мест, мы сгрудились вокруг Саши и с интересом наблюдали, как она рыла землю лопатой, вытащенной из машины.
- А у вас что, лопата все время в машине лежит? – поинтересовалась Таня.
- Всегда, - ответила Саша, вытаскивая землю и кладя ее аккуратной кучкой.
- Вы так ловко роете, Саша, как будто каждый день по покойнику в лесу зарываете, - пошутила Таня.
- Бывает, - равнодушно ответила Саша, и Таня, которая открыла было рот для очередного ехидства, захлопнула его и на всякий случай отошла от Саши подальше.
- Все. Готово. Клади сюда.
Саша отошла от ямы и облокотилась о лопату.
Таня взяла завязанную ткань и бережно положила сверток в середину ямы.
- Сгинь и пропади! Чур меня, чур! - пробормотала она по моему совету.
Саша снова взялась за лопату и быстро забросала землей яму.
- Девочки, вы что тут делаете? – раздался вдруг голос сзади, и огромный бобтейл добродушно уставился на нас вместе со своим хозяином – пожилым мужчиной.
- Да у сестры подруги хомячок умер, - ничуть не смущаясь, объяснила Саша. - Вот мы и пришли его хоронить сюда.
- Я его очень любила, - подыграла Таня и шмыгнула носом.
- Да, Гоша был всеобщим любимцем, - поддержала я компанию.
- А что так поздно? – удивился мужчина. - Час ночи, как никак.
- Мы не хотели, чтобы нам мешали. Чтобы нас все спрашивали, вот как вы сейчас, - слегка намекнула Саша.
- А мама меня с сестрой отпустила и с ее подругами, - снова подъелдыкнула Таня и взяла меня под руку для демонстрации родственных связей.
Мужчина кивнул, удовлетворившись объяснением, и продолжил променад, и только бобтейл все рвался с поводка, чтобы предложить свое дружеское участие в погребении усопшего. Однако поводок не отпустили, дружелюбного бобтейла окоротили, и нечаянные свидетели вскоре затерялись во мраке.
- Заканчивай цирк, - сказала я мрачно.
Саша разровняла лопатой землю.
- Значит, опочившего звали Гошей? – поинтересовалась она, притоптывая носком землю.
- Да, - мстительно сказала я. - Это был наглый прожорливый грызун, который вечно лез во все дыры и который окочурился, обожравшись камамбером, спертым с обеденного стола. Он умер от заворот кишок в страшных мучениях. И только мое доброе сердце не позволило ему отправиться в мусоропровод вместе с очистками от картошки, банками из-под сардин и протухшими помидорами.
Видимо, мой тон был достаточно зловещ и агрессивен, потому что шокированные слушатели оставили свои мысли и комментарии при себе, и только Таня сочувственно погладила меня по руке.
Я и сама понимала, что нуждаюсь в сочувствии. Бог видит, как я в нем нуждалась. Нет, ну неужели судьбе каждый раз необходимо было щелкать меня больно по носу, когда я едва-едва проникалась доверием к людям и приоткрывала им свою душу?
