Книги
Марина почувствовала запах гари сквозь сон. После прогулки на улице она уложила Нютку спать на большой кровати и сама прилегла рядом. С каждым днем ей становилось все труднее и труднее уговаривать дочку поспать днем: Таня росла и начинала требовать «взрослого» распорядка дня.
- Ну поспи со мной, Нюток. Хоть чуток, - пыталась шутками уговорить дочку Марина и зарывалась носом в живот хохочущей Тани. - Пожалей мамочку. Я так устала. Давай вместе поспим.
- Я не хочу спать. Я только полежу с тобой, - капризничала Нютка, но в конце концов соглашалась и укладывалась в обнимку с Мариной на кровать.
Там она долго пыхтела, примащиваясь под бок Марине, имитирующей сон, но потом всегда засыпала. Иногда и сама Марина не выдерживала и засыпала под аккомпанемент сладко сопящей дочери.
Вот и сегодня ее сморил сон, и она с трудом разлепила слипшиеся веки, пытаясь понять, откуда мозг почуял угрозу и дал сигнал к пробуждению.
Опасность! Беги, Марина, беги! Что-то неладное! Просыпайся! Спасайся!
Марина вдохнула странный воздух и рывком села на кровати. Голова сразу закружилась, в висках отозвалось острой болью. Но глаза уже увидели то, о чем настойчиво трубил мозг: из-под двери медленно выползали жидкие клубы дыма и растекались по комнате.
Марина вскочила с кровати, слыша за спиной сонное бормотание проснувшейся Нютки:
- Мама, ты куда?
Открыв дверь в коридор, Марина увидела лишь клубы гари, а за ними, вдали, около входной двери, уже бушевало пламя.
Марина захлопнула дверь, закашлявшись. Сзади в нее вцепилась перепуганная Нютка, тут же принявшаяся реветь в голос.
- Тише, Нютка, тише! Все будет хорошо, – попыталась успокоить то ли себя, то ли дочь Марина, лихорадочно раздумывая, что же делать.
Надо позвонить пожарным. Но телефон остался там, в коридоре, где сейчас бушует пламя. Вызвал ли кто-нибудь пожарных? Балкон!
Марина бросилась к балкону и, рванув дверь, выскочила на улицу с прилипшей к ней испуганным хвостиком дочерью.
- Помогите! Пожар! – закричала Марина, обращая внимание немногочисленных людей, которые ходили далеко внизу.
Люди стали поднимать головы, что-то показывать пальцем, еще толком не понимая, чего от них хотят. Но вот в дальней комнате лопнуло стекло, и дым повалил черным столбом, поднимаясь в голубое небо.
- Вызовите пожарных! Мы здесь, на балконе! Помогите! – истошно закричала Марина, молясь об одном: чтобы их услышали, чтобы им помогли.
Кто-то ахнул, кто-то куда-то побежал, и Марина, чья жизнь теперь зависела от быстроты и расторопности людей внизу, с бьющимся сердцем могла только наблюдать за их действиями сверху.
Она побежала назад в комнату, стащила с кровати одеяло и закутала в него Нютку. Подушки она положила под низ, а простыню стала запихивать в щель по периметру двери, стараясь хоть так остановить приток дыма в комнату. Потом, кашляя и почти теряя сознание от дыма, она выбежала с Нюткой на балкон и прикрыла за собой дверь.
Дым валил уже и из соседнего окна, густыми клубами разливаясь по стене дома, повисая на ветках замершего в ужасе тополя, который тянул свои руки к Марине, то ли пытаясь спасти ее, то ли сам защищаясь от огненной стихии. Вот пламя вырвалось и из соседнего окна, и жар стал почти нестерпимым.
- Все будет хорошо, Нютка, все будет хорошо, - повторяла, кашляя, Марина и прижимала к себе плачущую и цепляющуюся за нее в ужасе дочь, уже почти не веря в их спасение.
Да что же это? Почему же пожарные не едут? Марина заставила Нютку опуститься на пол, вспомнив, что внизу дыма должно быть меньше, а сама обняла ее, завернутую в одеяло, и прижала к стене, отгородив о подбирающегося к ним пламени.
«Вот так нас и найдут, - мелькнула в голове горькая мысль. - Как же так? Господи! Защити и спаси Нютку! Меня не надо! Только ее! Я прошу тебя: спаси ее, мою Нютку! Ради всего хорошего, что я делала в этой жизни, спаси ее! Только ее!»
«Положи меня, как печать, на сердце твое, как перстень, на руку твою…» Почему именно эти слова, а не какие другие пришли ей сейчас на ум? Почему именно эти слова вспыхнули в ее памяти в знак защиты, в знак просьбы о помощи свыше? Слова земной любви, пронесенные сквозь тысячи, тысячи лет, слова, сказанные человеком, чьи кости давно рассыпались мелкой пылью мирозданья. «Положи меня, как печать, на сердце твое, - прошептала Марина, прижимая к себе Нютку. - Печать – это ты, Нютка! Ты, и только ты навсегда запечатлелась в моем сердце! Несмываемая печать. И куда бы я ни ушла, эта печать всегда будет гореть клеймом нежности в моем сердце. Ибо крепка, как смерть, любовь…» Марина закашлялась. Что же там было дальше? Почему ей показалась это таким важным? «И крепка, как смерть, любовь...» Марина почувствовала, что теряет сознание. Пламя уже бушевало и в спальне, и последняя преграда – оконное стекло – вот-вот должна было пасть. «Ибо крепка, как смерть, любовь. Не бойся, Нютка, мама с тобой, мы всегда будем вместе с тобой…» И перед тем, как полностью потерять сознание, Марина еще успела услышать спасительный вой сирен, который грозно нарастал, как жалобный вой огромной собаки, жалующейся небесам на свое вселенское горе.
Марина очнулась рывком, словно выпав в действительность из мира забвения и небытия, она легко шагнула вперед и сама поразилась той легкости, с которой свобода движений далась ей в руки. Мир выглядел странно: словно поблекнув, выйдя из фокуса и потеряв отчетливость и осязаемость. Звуки доносились издалека, с трудом пробиваясь сквозь толщу воздуха, лишившегося запаха и вкуса.
Марина с недоумением оглянулась вокруг. О чем так возбужденно переговариваются эти люди в белых халатах? Зачем они столпились вокруг замотанного в бинты тела, с присоединенными к нему аппаратами? Что они делают с ним? Однако даже любопытство было каким-то отстраненным, безразличным.
Марина вышла из палаты, даже не поняв, как ей это удалось. Душу постепенно заполняли странный покой и умиротворение. Женщина стояла в коридоре больницы и безучастно наблюдала за суетой чужих ей людей. Один голос показался ей знакомым и привлек внимание.
- Нет, нет, она не умерла! Она не могла умереть! Марина! Марина!
Сергей? Но почему он плачет? Муж плакал навзрыд, а Михаил стоял рядом и успокаивал друга, сам еле сдерживая слезы.
Марина подошла и встала рядом, но ни Сергей, ни Михаил даже не заметили ее присутствия.
- Она не могла! Только не Марина! Но почему? За что?
Марина помедлила и сочувственно положила свою руку на плечо мужа, но тот даже не поднял голову, не почувствовав ее прикосновения.
Так вот это как – умереть? Стать лишней? Стать лишней и незаметной для дорогих тебе людей? Уже никогда не иметь возможности их обнять, поговорить с ними, сказать им что-то, что не успела? Ведь Марина так много не успела сказать. Она не успела сказать Нютке в тысячный раз, как она ее любит. Нютка!
Марину вдруг обуяло неодолимое желание увидеть дочь. Чувства снова просыпались в душе, жаждущей покоя, и душа снова начала болеть и тревожиться. Марина прислушалась к своему сердцу. Она почувствовала издалека зов дочери. Он шел откуда-то снизу и притягивал ее, как огромный магнит. Нютка! Что с ней? Нютка, я иду к тебе, малыш, я уже лечу!
Девочка лежала этажом ниже, в детском отделении, в отдельной палате. Но и здесь Марину никто не заметил: ни терпеливо уговаривающая Нютку незнакомая девушка, ни плачущая дочь.
- Я не хочу ничего есть, не буду! Где мама? Почему она не идет?
- Танюша, мама сейчас болеет. Она не может прийти. Как поправится, так сразу придет.
Девушка поправляет сбившееся одеяло и снова протягивает Тане тарелку с кашей.
- Покушай!
- Когда мама придет?
- Попозже.
- Я не хочу попозже, я хочу сейчас. Я хочу, как хочу!
- Танечка, поешь немного. Ты должна есть и поправляться. А то мама рассердится.
- Мама не будет на меня сердиться из-за этого.
- А ты подумай, как она обрадуется, если ты будешь хорошо есть. Давай порадуем маму.
Несколько секунд Нютка переваривает информацию, потом неуверенно берет ложку и, продолжая ронять слезы, принимается за еду. Марина смотрит на дочь, и ее сердце обливается жалостью.
Нютка! Неужели Марина должна сейчас уйти от нее? Расстаться с дочерью? Они ведь теперь не могут быть вместе, правда? Они ведь теперь принадлежат разным мирам, и Марина не может переступить незримую границу, разделяющую их? Как это обидно!
Марина подходит и гладит дочь по спутанным волосам, но ее рука не может примять ни одной пряди. Нютка, как будто почувствовав что-то, замирает с ложкой в руках и поднимает голову в надежде. Она смотрит на закрытую дверь, как будто ожидая, что мать вот-вот войдет в нее.
- Я больше не смогу прийти к тебе, Нютка, - шепчет Марина с болью, - Когда-то я так боялась, что наша связь распадется, разорвется. Ты станешь взрослой и больше не будешь нуждаться во мне. Я не ожидала, что наше расставание произойдет так скоро, так ошеломляюще скоро.
- Ешь, ешь, - поторапливает дочь незнакомая девушка и смотрит с томлением на часы.
Что ж! Марина знала, что это однажды случится. Однажды ей придется уйти и оставить позади самых дорогих и близких людей. Разве Бог не выполнил ее просьбу и не спас Нютку? Марина так благодарна ему. Что ж! Она уйдет, оставив земле Нютку, как однажды ушли и ее родители. Все правильно, все так и должно быть. Родители уходят, сделав все возможное и невозможное для своих детей. Родители уходят, а дети остаются. Извечный закон мироздания, который никто не в силах ни побороть, ни оспорить.
Душу начинает заливать печаль расставания. Тоненькие ручейки бегут отовсюду, собираясь в плещущее море. Грустно, как грустно! Перед уходом всегда грустно. Волны печали лижут душу Марины, она качается в них, она пьет их, собираясь с духом для последнего шага, понимая, что должна испить эту чашу до конца перед тем, как сказать последнее «прощай».
Марина вдруг чувствует на лице свет. Стены больницы расступаются, и перед Мариной разливается огромное, распахнутое вглубь небо. Ветер пронзает небеса, он кружится вокруг ног Марины, подталкивая ее вперед. Вот Марина стоит на обрыве, а под ногами бушуют сиреневые небеса. Они зовут ее, они убеждают ее распустить крылья и полететь. Так ведь уже было однажды? Она тогда тоже стояла на берегу, и тогда ей тоже хотелось разбежаться вниз, раскрыть крылья и полететь. Но сейчас она была уверена, что у нее все получится. Небеса расплескиваются нежностью, они зовут ее голосами родных. Кто так ласково зовет меня? Мама? Или папа? Они ведь тоже там? Они ждут меня? Марина делает вперед шаг, еще шаг, чувствуя, как душу уже начинает наполнять радость предчувствия и узнавания.
- Нет! Не хочу есть! Мама! Мама! Где мама?
- Ну-ка заткнись!
Резкий крик словно сбивает Марину с ног. Она спотыкается и останавливается на полпути, недоуменно оглядываясь.
- Сколько можно ныть?!
Незнакомая девушка сердится и кричит на Нютку, и ее красивое лицо искривляется гримасой гнева и отвращения.
- Не может твоя мать прийти! Не может! Не доходит до тебя это, что ли?! Запомни это и заткнись!
Но Нютка продолжает плакать, громко зовя Марину.
Девушка не выдерживает и влепляет Нютке пощечину по щеке, заставив Марину похолодеть и исполниться страшной яростью.
Она поворачивает назад. Небеса зовут ее, но их голос перекрывает голос страха за дочь и растущее негодование. Марина подходит к незнакомке. Она сама не понимает, как это у нее получается, но тарелка с кашей вдруг подпрыгивает и оказывается лежать перевернутой на коленях у девушки.
- Что ты наделала, маленькая мерзавка? – кричит девушка и вскакивает с места.
Она пытается салфетками стереть стекающую у нее по брюкам горячую жижу, потом злобно бросает салфетки на пол и выскакивает из палаты, хлопнув дверью.
Марина остается наедине с ошеломленной Нюткой. Девочка молчит и обводит испуганными глазами комнату.
- Мама! – шепотом зовет Нютка, и ее губы снова начинают дрожать. - Мамочка, ты где? Мне страшно.
- Я здесь, - отвечает Марина и ложится на кровать рядом с дочкой. - Я здесь, Нютка. Не бойся, маленькая. Я здесь, мама никуда не уйдет. Я тебе сейчас песенку на ушко спою. Ту песенку, про звезду, твою любимую. Помнишь? Я тебе ее спою, и ты больше не будешь бояться. Хорошо? Договорились? Ложись, малыш, ложись.
Марина целует макушку дочери и гладит по мокрой щеке. Нютка, как будто почувствовав что-то, послушно ложится в постель и замолкает.
Сиреневые небеса зовут Марину, они переливаются недоступными взорам людей красками, но Марина уже не смотрит туда. Она тихо поет Нютке песенку про звезду, слушая, как стучащее сердитым мышонком сердце дочери успокаивается и начинает биться тише и ровней.
