Книги
- Ксю-у-уш!
Голова Верочки появляется в двери. Я попыталась уединиться в подсобном помещении и наскоро перекусить захваченными из дома бутербродами, но судьба в образе крашеноблондинистой Верочки настигла меня и здесь.
- Фто? – слово с трудом проталкивается сквозь хлеб с плавленым сыром.
- Там товар пришел. Пойди получи у Ильи Кирилловича. Надо расставить по полкам.
Тяжело вздыхаю и иду работать. В магазине я определена на роль салаги, со всеми вытекающими отсюда последствиями. Разве что туалет зубной щеткой не заставляют чистить. Но вся работа, которая хоть на микрон выбивается за рамки служебных обязанностей, достается мне. В общем-то, мне понятно такое отношение. Еще бы, пришла такая фря по личной рекомендации директора и сразу в дамки. Да еще и зарплата не как у стажера, а сразу в полном размере, с авансом и прочими плюшками. Это сразу же вызвало раздражение у старослужащих, а посему они с большим удовольствием грузили на меня апельсины бочками, а арбузы вагонами.
Илья Кириллович, директор магазина, относился ко мне, в отличие от других членов коллектива, с теплом и сочувствием, хотя и тут, подозреваю, дело было не столько в личной симпатии, сколько в страхе перед руководством. Но и он вряд ли простил бы мне промашку или ошибку, а посему трудилась я, как крепостная крестьянка, коих наверняка было немало среди моих далеких предков. Единственным человеком, с которым я смогла подружиться, была Верочка.
- Ты слышала? – шепчет мне Верочка, которую отрядили мне помогать в сортировке и расстановке товара.
- Нет.
- Светка, - Верочка кивает на брюнетку на кассе, - на прошлой неделе на дискотеке с клевым парнем познакомилась. Так он ее, представляешь, позвал Новый год в Суздаль отмечать. Кру-у-уто, да?
Молча пожимаю плечами, не очень понимая всю степень крутости или пологости данной ситуации.
- До Нового года еще два месяца, - замечаю, - сейчас только конец октября. За этот срок можно сто раз поссориться, помириться и снова разбежаться.
Верочка смотрит на меня, как на полную дуру.
- Да ты что?! Так разве ж она его отпустит? – в голосе Верочки звучит искреннее изумление. - Такого клевого. Ты слышала, Ксюшка: в Суз-даль. В Суз-даль пригласил.
Снова пожимаю плечами. Ну так не в Лас Вегас же или в Бразилию на карнавал.
- Ничего ты не понимаешь, клуша, - машет на меня рукой Верочка. - Это так романтично. И не спорь, раз не понимаешь. Такой парень классный. Повезло Светке. Теперь она его уже не отпустит. Если уж нашла стоящего мужика, то надо в него вцепляться всеми когтями. Упускать нельзя. Ни-ни, - садится подруга на своего любимого конька.
Хмыкаю про себя. Надо сказать, что Верочка полностью иллюстрирует своим поведением эту нехитрую заповедь. Мужичок, коего зовут Вовчик, действительно стреножен и объезжен ею сразу же, как только он имел неосторожность отбиться от стада. Процесс приручения ценного кадра требует от Верочки немалых усилий и жертв, но она с маниакальным упорством продолжает лизать языком наждачку, время от времени поливая слезами жалости к себе, бедной, мою фирменную жилетку продавца. Я же имела счастье лицезреть героя сего романа, поэтому не питала иллюзий, что однажды чудовище превратится в прекрасного принца. Однако убеждать кого бы то ни было в чем бы то ни было считаю неправильным, свои мысли держала при себе, а язык на запоре.
Вовчика Верочка тоже подцепила на какой-то дискотеке в Бирюлево. Он быстро воспользовался ситуацией, переехал к Верочке и намертво бросил в ее съемной квартире якорь, который теперь медленно, но верно заиливался в трясине бытовой жизни и совместной любви-ненависти.
Вовчика я понимала. Плохо ли? За квартиру продолжала платить Верочка, еду покупала она же. Вклад Вовчика в совместный быт состоял в основном в покупке пива, большую часть которого он сам и выпивал. Помогать в хозяйственных делах он считал зазорным для мужского самолюбия, работал где-то охранником сутки через двое, поэтому все свободное время валялся дома перед телевизором, протирая хозяйский диван своей гостевой задницей.
Прибегающая с работы Верочка начинала оперативно разгребать завалы грязной посуды, накопившиеся за день лежания на диване Вовчика, и готовить ужин под жалкие стоны умирающего от голода здоровенного лба, не способного сварить для себя даже макароны. Однако повторюсь: каждый сам себе мазохист, поэтому давать советы и рацпредложения считаю не только излишним, но и опасным для физической целостности.
- Ксю-у-уш!
- Чего тебе?
- Слушай, у меня к тебе огромная просьба.
- Какая? Опять вместо тебя в субботу задержаться?
- Да нет. Это всего раз было. Не хочу злоупотреблять.
Если бы Верочка сказала три-четыре, это было бы ближе к истине, но я благоразумно молчу. Верочка одна единственная из всего этого, с позволенья сказать, паноптикума относится ко мне нормально. Она даже приглашает меня к себе в гости и объясняет тонкости работы продавца, проходящей в атмосфере жесткой конкуренции за окучивание клиентов, вернее в борьбе за те бонусы, которые зачислят продавцу при покупке товара. Я старалась не бросаться в драку и спокойно брала на себя не самых с вида перспективных клиентов. Нет, ну честное слово, мне было даже неудобно перед моими коллегами-конкурентами. Они же не обладали такими скрытыми возможностями, какие были у меня. Я вот с первой ноты понимала, имеет ли клиент выстраданное решение расстаться с деньгами или же посещение магазина для него просто напросто вынужденное времяпровождение за не имением лучшего, а общение с продавцом было порекомендовано психологом в рамках нарративного подхода в лечении осенней депрессии.
- И какая у тебя просьба?
- Ты понимаешь, - засмущалась Верочка, - я хочу, чтобы ты с Вовчиком поговорила.
- Что-о?
- Вернее, говорить буду я, а ты всего лишь поприсутствуешь. Ну что тебе – жалко, что ли? Мне его расспросить надо кое о чем.
- В виде кого поприсутствую? В виде свидетеля будущего убийства? Или защитника? И вот вопрос – защитника кого от кого?
- Да подожди ты, Ксюш. Ты же вроде говорила, что у тебя образование психолога имеется.
Я это говорила? Не помню. Ну может, и ляпнула сдуру. Вот же: язык мой – враг мой!
- При чем тут это? – мрачно пытаюсь я уйти от ответственности за свои словесные ляпы.
- Да ладно. Я же вижу, что ты людей насквозь видишь. Почему, думаешь, все наши на тебя волками глядят? А как ты воришку того вычислила! Шик и блеск!
Я скромно потупляю глаза. Ну было такое. Я мимо этого паренька проходила, случайно коснулась и почувствовала его настроение и мысли. И сказала охраннику. Вот парня и взяли на выходе с поличным. Ладно, пусть я герой. Героиня. Мой скромный вклад в служение Отечеству.
- И причем тут Вовчик?
- Да понимаешь, подозреваю я его. Что на стороне шуры-муры крутит. А мне надо знать точно. Неужели я этого бугая буду кормить-холить, а какая-то стерва им задарма пользоваться будет?
Снова хмыкаю. Что это – запоздалое прозрение?
- И как ты себе это представляешь? Я же не Шерлок Холмс. Чтобы по дырам в носках твоего Вовчика определить количество пассий на стороне и ходок налево за последний календарный период.
- Да нет, - машет рукой Верочка. - Я его буду спрашивать, а ты мне подмигивать будешь: врет или нет. Ну пожалуйста, Ксю-у-уш. Ну позя-зя-зя.
Ох, как мне не хотелось влезать в это, но разве можно было отказать единственной подруге, которая у меня появилась в этом огромном городе?
Наезд на Вовчика решили не откладывать, тем более, что он был сегодня выходной и должен был находиться дома в горизонтальном положении, целенаправленно увеличивая свои телесные пролежни. Мы взяли его почти тепленьким, если можно так выразиться, и убежать Вовчик не имел ни малейшей возможности, будучи в дырявых трениках и тапках на босу ногу.
Итак, Верочка задавала наводящие вопросы, а я молча наблюдала на верчением ужа на сковородке, считывала его настроение и сигнализировала подмигиванием. Диалог шел по плану и становился все горячей и горячей. Детектор лжи в моем скромном лице не давал Вовчику-волчику ни свернуть в буйные дебри вранья, ни ускакать в пампасы, чтобы обрести там желанную свободу. По моим знакам Верочка быстро понимала правильное направление допроса, легко гнала зверя на огражденную флажками территорию, и каждый следующий вопрос бил более и более прицельно.
В итоге, огрызаясь и рыча, Вовчик собрал свои шмотки и покинул гостеприимное жилище, а Верочка, вдоволь нарыдавшись, предложила мне отпраздновать свое возращение к холостой жизни остатками пива – единственного наследства ушедшего в закат кобеля.
- Нет, ну все мужики козлы. Скажи, Ксюш, ну козлы, правда? – горячо повторяла Верочка, как заведенная, ультимативно требуя моего безоговорочного согласия.
Я соглашательски кивала головой, чтобы не расстраивать подругу, однако в душе была с нею не согласна. Более того, несмотря на все мои неудачи, во мне все же теплилась надежда найти среди обширного рогатого стада хоть один безупречный во всех отношениях образец, не относящийся к парнокопытному отряду.
